Почему воры в законе не говорят что они воры на камеру
В соцсетях установили подлинность «прогона» о пытках и считают, что гуманизация «понятий» — шаг к гражданскому обществу
Люди обсуждают послание воров в законе.
В криминальном мире России произошло историческое событие. Впервые за долгие годы ревизии подверглись «понятия» — негласные законы и нормы поведения, регламентирующие жизнь воровского сообщества еще со времен Советского Союза.
Речь идет о так называемых «опущенных» — как правило, этим термином на тюремном жаргоне обозначается пассивный гомосексуал или человек, с которым насильственно совершен гомосексуальный половой контакт.
Теперь же, как сообщается, по российским тюрьмам разошелся необычный «прогон» от воров в законе (некое подобие официальной информации для людей, причисляющих себя к воровскому миру). В нем сказано, что заключенных, которые подвергались пыткам, изнасилованиям и издевательствам со стороны тюремщиков, нельзя понижать в иерархии. А тех, кто уже стал жертвой, просят не идти на поводу у тюремщиков и не «ломать» других зэков.
«Унижать и глумиться над ними это не людское, ибо по-человечески им можно только сочувствовать», — сказано в послании.
Принятие «прогона» подтвердил и один из пострадавших от пыток в Саратовской колонии. Он утверждает, что письмо написали на воровской сходке, где среди прочих якобы присутствовал вор в законе Шакро Молодой. После этого «прогон» стали распространять по тюрьмам и колониям.
«Прогон» лишает возможности шантажировать осужденных таким образом.
Кроме того, сам факт появления такого криминального «меморандума» — почти сенсация. «Воровской закон» крайне редко корректируется. Но, видимо, именно в 2021-м этого нельзя было избежать.
С октября нынешнего года тема пыток в системе ФСИН актуализировалась из-за обнародования видео с истязаниями людей в больнице саратовского УФСИН. По утверждению правозащитника Владимира Осечкина, 40 гигабайт видеозаписей с пытками были сняты сотрудниками ведомства на служебные видеорегистраторы, позднее в интернете появились и другие ролики. Возбуждены уголовные дела, ситуацию взяли на контроль Генпрокуратура, Госдума и Совет Федерации.
Однако в то, что российская власть разрушит пыточную систему, в социальных сетях почти никто, кроме бюджетников-кремлеботов, не верит. Прежде всего — из-за общепринятого мнения о том, что она сама ее и использует.
На этом фоне гуманизация воровского «законодательства» выглядит не просто любопытным, а символическим действием. Что и отмечают многие комментаторы новости о «прогоне».
(Речь идет о программисте, передавшем правозащитникам архив видео с пытками заключенных в российских колониях. Это белорус Сергей Савельев, его фамилию озвучили после того, как он уехал во Францию).
Почему к вору в законе нельзя обращаться на «вы»
В местах лишения свободы среди арестантов действуют собственные, неписаные правила. Следят за их исполнением представители высшей криминальной касты — воры в законе. Уметь общаться с ними должен каждый зэк. Особенно это касается новичков, которые попали за решетку в первый раз.
Тюремный закон
Воры в законе пользуются безусловным почетом и уважением в местах лишения свободы. Обычно с этой категорией заключенных простые арестанты не сталкиваются. «Законников» в большинстве случаев изолируют в особых тюремных блоках, штрафных изоляторах.
Тем не менее, бывает и так, что воры в законе сидят вместе с остальной массой заключенных. Таким образом они имеют возможность напрямую влиять на происходящее — оперативно разбирать возникающие конфликты, не допускать ссор и драк.
Попадая первый раз в тюрьму, новичок («новоход») может не знать всех правил тюремной жизни, не разбираться во всех понятиях и нюансах. Подобная неосведомленность может выйти ему боком, особенно, если в первые дни пребывания на зоне новичку придется общаться с матерым «законником».
На «ты»
Недавно прибывший в тюрьму должен усвоить, что слово для зэка значит очень многое. Из-за неправильно сказанной фразы арестант может навсегда угодить на самое дно тюремной иерархии.
Особенно значима правильность «базара» для воров в законе. Среди «законников» принято говорить друг с другом простым и понятным языком, им свойственна прямота в общении, исключающая двусмысленное толкование фраз. Так же с вором должен говорить любой зэк, в особенности новичок.
Несмотря на «элитарность» блатных, к ним не принято обращаться на «вы». Подчеркнутая вежливость на зоне не приветствуется. Считается, что таким образом зэк пытается поставить себя выше остальных. В разговоре с «законником» это особенно чревато последствиями.
Переходить на личности в общении с вором тоже не стоит, равно как и оскорблять и распускать о ком-либо слухи. Блатной легко может потребовать подтвердить их доказательствами.
В беседе с вором в законе не стоит распространяться и о связях с противоположным полом. Дело в том, что некоторые интимные аспекты межполовых взаимоотношений в тюремной среде не приветствуются, поэтому упомянувший о них по неосторожности новичок может быть подвергнут наказанию.
Быть собой
В беседе с «законником» «новоход» ни в коем случае не должен демонстрировать свою крутость, пытаться выглядеть матерым уголовником, хорошо осведомленным в криминальном мире. Вор в законе зачастую не только опытный преступник, но и тонкий психолог, который легко может почувствовать фальш.
“Новоходу» нужно быть самим собой, честно признаться, что не знает всех тюремных правил, но готов им следовать, если уважаемый человек подскажет ему что нужно делать.
Крайне нежелательно в разговоре с вором в законе отзываться плохо о родителях. Кодекс воровской чести требует глубокого почтения и уважения по отношению к ним, особенно к матери. Любой зэк, которые нелестно выскажется о родивших и воспитавших его людях, рискует навлечь гнев «законника».
Не лгать
Быть честными по отношению друг к другу — один из главных пунктов неписаного воровского закона. Новичка, попавшего на зону, всегда расспрашивают о его прошлой жизни. Особенно зэков интересует, служил ли новоприбывший в полиции, за что был осужден. Необходимо правдиво отвечать на каждый вопрос, ведь рано или поздно истина все равно становится явной.
Если «законник» задает вопросы о каком-либо человеке, то новичку лучше ответить, что отвечать он может только за себя. Что касается чувства юмора, то его в общении с вором в законе нужно в меру.
Следи за словами
Некоторые слова в тюрьме произносить крайне нежелательно, а их употребление может повлечь серьезные последствия для зека. И если в беседе с обычными арестантами могут на первый раз простить, то вор в законе способен и покарать.
Одно из таких слов — «спросить». Заключенные не спрашивают, а интересуются. Спросить же в тюрьме означает призвать к ответу. В беседе с «законником» необходимо избегать также слова «обидеться» и производных от него. «Обиженный» на зоне имеет только одно значение — «опущенный», то есть представитель нижней арестантской касты.
Не нужно говорить вору в законе «спасибо». В криминальной среде к этому слову весьма негативное отношение. Считается, что, используя «спасибо», зэк пытается подчеркнуть свою интеллигентность и тем самым поставить себя выше основной массы заключенных.
Нельзя обращаться к вору в законе словом «мужик». «Мужики» — это каста тюремной иерархии, середняки и «рабочие пчелы», на которых держится зона. Приписывая «законника» к «мужику», можно нанести ему серьезное оскорбление.
Кстати говоря, использовать ненормативную лексику «новоходу» перед «законником» также не рекомендуется. Запрет на мат — одно из правил воровского закона. На «мужиков» и прочих зэков эта норма не всегда распространяется, но все же лучше не рисковать.
Почему воры в законе не говорят что они воры на камеру
Фото: Вадим Брайдов / Коммерсант
По интернету ходит анонимный «воровской прогон» — в нем говорится, что воры в законе постановили больше не понижать до статуса «опущенных» тех заключенных, которых силовики или «активисты» изнасиловали швабрами, дубинками и другими предметами. На воле многие восприняли письмо как революцию в тюремном мире, но сведущие в теме собеседники «Медиазоны» разошлись во мнениях о подлинности прогона и не смогли оценить его возможное влияние на жизнь за колючей проволокой.
Эта поблажка не распространяется на тех, кого «коснулись» членом — таким, говорится в «прогоне», все-таки придется пользоваться отдельной посудой, но и про них сказано: «Унижать и глумиться над ними, это не людское, ибо по-человечески им можно только сочувствовать».
Следующая часть коллективного письма обращена к заключенным, которые прошли через унижение силовиками — часто именно они вынужденно становятся активистами, поскольку тюремщики имеют на них компромат. И сами после этого принимают участие в пытках. Таким людям предлагается «не идти дальше на поводу у мусоров, думая, что вы будете изгоями».
«Вы главное курсуйте людей и вам всегда протянут руку и помогут, не делайте из себя демонов», — взывает «масса воров».
Именно отсутствие подписанных авторов сразу вызывает вопросы к письму: обычно подобные «прогоны» подписаны непосредственными авторами обращения и теми, кто с ними солидаризировался.
На подлинности «прогона» настаивает Владимир Осечкин, основатель проекта Gulagu.net, опубликовавший архив видеозаписей с изнасилованиями заключенных — эти записи, предположительно, как раз использовались для манипулирования заключенными.
Руководитель Уральской правозащитной группы, автор книги «Хорошо сидим» Николай Щур, напротив, называет письмо «продолжением сурковского проекта «Осечкин»». В подлинности документа сомневается и Алексей Кузнецов, ведущий ютуб-канала Тюрьма Life — однажды он помог корреспонденту «Медиазоны» разобраться в запутанной истории, где ФСИН использовала компромат на заключенных, чтобы принуждать их к сотрудничеству.
«Воры всегда подписывают свои имена и после этого, по сути, этот прогон приобретает официальный статус, — настаивает Кузнецов. — Это рычаг управления, это свидетельствует о том, что во ФСИН нет никакой вертикали, и единственное, что они могут предпринять для управления массами — такие фейковые прогоны».
Возможность такого письма отрицают источники Александра Виноградова — костромского юриста, который подавал в ЕСПЧ жалобы в защиту заключенных, получивших статус «опущенных»:
«Считают, что такое невозможно, поскольку, скажем так, авторитетные заключенные, находящиеся на высшей ступени тюремной иерархии, не касаются [такой темы]. Поскольку жертва насилия сразу же по тюремным понятиям становится «обиженным», высшие иерархи преступного мира не касаются вообще «обиженных» и их жизни», — говорит Виноградов.
Анонимный «воровской прогон», фото появилось в интернете 15 декабря 2021 года. «Медиазона» замазала на снимке мат и лозунг-приветствие, который теоретически можно связать с запрещенным в России «движением А.У.Е.».
Но, например, в подлинности сообщения уверен Павел Паныч — автор книги «Оставь надежду всяк сюда входящий», который провел в украинских колониях больше двадцати лет, а теперь сам помогает заключенным. По словам Паныча, он знает нескольких воров в законе, «и никто не опроверг, что этот прогон был написан».
«На сегодняшний момент почему «все» — потому что в данной ситуации не может быть вором тот, который скажет против, — рассуждает Паныч. — Обычно, если есть сомнения, то кто-то [из воров их] выскажет, но в данной ситуации я уверен в его подлинности». Украинский правозащитник утверждает, что теперь действие «прогона» распространяется на территории всего СНГ.
Возможность того, что прогон все же подлинный, допускает и главный редактор издания о ворах в законе «Прайм Крайм» Виктория Гефтер.
«Прогон, хоть и обезличенный, вполне вероятно, может исходить от воров, — сказала она «Медиазоне». — После публикации скандальных видео, воров, в том числе и через наш ресурс, некие анонимные представители «возмущенной общественности» начали упрекать в бездействии и требовали от них дать оценку происходящему».
Впрочем, Гефтер скорее скептична: она говорит, что и раньше видела прогоны без подписей, но тогда хотя бы «знала, от кого они исходят».
«Лично у меня анонимные прогоны доверия совсем не вызывают, особенно когда в СМИ разворачивают пиар-кампанию в пользу их подлинности», — говорит она.
Гефтер добавляет, что «сейчас нет единой сплоченной «массы воров», способной принять такое важное решение, которое подрывает сами устои арестантской жизни… Есть разрозненные кланы, которые не могут договориться между собой».
«Без конкретных подписей эта бумага ничтожна, — уверена она. — Никто не возьмет на себя ответственность руководствоваться безымянным прогоном или даже сослаться на него. Это чистой воды популизм, хайп на волне общественного внимания к нашумевшей проблеме».
Об «активистах», пытающих заключенных, в последнем слове в ноябре говорил вор в законе Бесо Квинихидзе (Бесо Руставский) — его как раз судили по делу о занятии высшего положения в преступной иерархии: «Люди убивают себя, дабы не отдать им свою честь. Есть люди, которых просто убили палачи: во время пыток они умерли».
Однозначно подтвердить подлинность письма мог бы кто-то из его авторов. Так, Baza со ссылкой на одного из пострадавших от изнасилований в колонии в Саратове пишет, что «обращение создали на «малине» (воровской сходке), где в том числе присутствовал Шакро Молодой [Захарий Калашов]».
Виктория Гефтер из «Прайм Крайм» называет это «неправдоподобным»: «Упоминание о сходке с участием Шакро… эта информация рассчитана на широкую, но несведущую публику. Убеждена, что до революции, о которой поспешили сообщить некоторые правозащитники, которые топят за достоверность прогона, еще далеко».
Александр Гофштейн, который был адвокатом Шакро Молодого, услышав вопрос о «прогоне», сказал: «Я читал этот бред, это вопрос не ко мне».
По своему оформлению письмо по крайней мере похоже на воровские «прогоны»: например, слова, описывающие хорошие в воровском мировоззрении явления, подчеркнуты двумя чертами — потому что так на двух ногах уверенно стоит человек. Все «плохое» подчеркнуто волнистой линией — так бесхребетно вихляют по жизни те, к кому воры не испытывают уважения.
Само содержание письма тоже не помогает оценить его подлинность. Так, бывший начальник психологической службы УФСИН Татарстана Владимир Рубашный замечает, что там предлагается слишком радикальное смягчение отношения к «опущенным» с помощью швабр и дубинок, которых предлагают считать обычными заключенными, «мужиками».
В то же время правозащитник Иван Асташин, проведший десять лет в колонии, замечает: «По крайней мере одного человека я могу вспомнить, который заявлял, что в пресс-хате ТПП ИК-6 в Красноярске ему засовывали палки в задний проход, и при этом он не перешел в статус обиженных. Даже вопроса такого не возникало ни у кого, по крайней мере в окружении этого человека, в этом лагере, потому что палка это не *** [член], простите».
Впрочем, Асташин подчеркивает, что иногда есть возможность как бы апелляционного рассмотрения понижения статуса: «петух» начинает пользоваться отдельной посудой, но он может донести свой вопрос до вора, надеясь, что его понижение в статусе признают недействительным. Процесс может занимать годы, поскольку воры обычно содержатся изолированно.
Украинец Паныч, в свою очередь, настаивает, что «опущенные по беспределу» в тюрьмах понижаются в статусе, даже если всем понятно, что произошло недоразумение — но вспоминает об одном исключении на воле:
«Одного человека изнасиловали дубинкой, его судьба была неясной для многих. Мне пришлось привезти его к вору в законе, и вор сказал: если кто считает тебя опущенным, то он сам опущенный. Он посадил за стол, выпили по чарке, а значит, вопросы были сняты навсегда».
В общем, отношение к заключенным-изгоям меняется, но по-разному в разных местах. Например, представляющий интересы «опущенных» юрист Виноградов поделился новостью: люди с таким статусом появились в колониях для бывших силовиков.
«Это, в частности, происходит в Мордовии. Я как-то, честно говоря, недоумеваю, как там-то, среди людей с высшим юридическим образованием?!» — удивляется юрист.
При участии Александра Бородихина, Олега Зурмана и Никиты Сологуба
Редактор: Егор Сковорода
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
«Воры уже не хотят тюремной романтики» В России объявили войну криминальным авторитетам. На что они готовы, чтобы остаться на свободе?
Кадр: фильм «Сибирское воспитание»
В конце января стало известно, что воры в законе нашли способ избежать наказания за статус лидера преступного сообщества, появившегося в Уголовном кодексе в 2019 году. Криминальные боссы теперь идут на хитрость и публично отрекаются от своих воровских титулов, чтобы избежать тюрьмы. Однако в преступном мире все знают, что эти отречения — лишь видимость, уловка, призванная обмануть следственные органы, а потому положение воров в законе после таких заявлений никак не меняется. Об этой и других тенденциях, которые появились за последнее время в воровском мире России и стран бывшего СССР, «Ленте.ру» рассказал известный криминалист, подполковник милиции в отставке Михаил Игнатов.
«Для вас я не вор»
«Лента.ру»: Публичное отречение от воровского титула, да еще перед представителями власти, еще недавно считалось абсолютно неприемлемым и позорным поступком. Как ворам в законе удалось изменить эту практику?
Михаил Игнатов: Все договоренности в воровском мире происходят на сходках. После того как в апреле 2019 года в УК РФ появилась статья 210.1, которая ввела наказание за занятие высшего положения в преступной иерархии, естественно, от воров в законе пошла ответная реакция.
В свое время в Грузии при президентстве Михаила Саакашвили уже был реализован похожий сценарий с антиворовским законом. Криминальные авторитеты поняли, что теперь и в России их будут хватать и сажать за принадлежность к воровской касте. Но российские воры в законе были готовы к этому.
Если раньше у авторитетов на камеру спрашивали про их статус, чаще всего можно было услышать, как они с гордостью признавались, что являются ворами в законе. Говорили «я — вор!» так, как будто они не воры, а академики. А сейчас времена изменились. Теперь они ведут себя скромней и отвечают так: «Для вас — я не вор, а те, кому надо, и так все знают».
Вот такой уклончивый ответ. Фактически через него авторитет отрекается от статуса. Я на тех сходках не присутствовал, но, видимо, среди воров была достигнута договоренность, что они свой титул отныне не афишируют. И теперь если у авторитета на камеру спрашивают, является ли он вором, тот может ответить «нет» — и это не будет считаться отречением в преступном мире.
Кстати, одним из первых эту новую форму защиты в 2019 году опробовал подмосковный вор в законе Олег Мухаметшин (Муха Люберецкий), который на камеру якобы публично отрекся от титула. Но в воровском мире никаких санкций к нему за это не применили. Фактически воры поняли, что такая форма защиты «прокатила», — и ее взяли на вооружение.
А в Грузии у воров тоже была такая договоренность?
Когда авторитетов там стали пачками задерживать и сажать, они тоже бравировали своим статусом. И если вор в законе хотел избежать уголовной ответственности, то он должен был публично отречься от титула. Причем запись с отречением оставалась в МВД и после того, как вор освобождался от ответственности. Если же он отказывался отрекаться, то получал пять лет.
К слову, такой же суровый подход к ворам в законе практикуют и в Белоруссии
Как только там появляется вор, он тут же садится в тюрьму — неважно, за что. В Белоруссии у воров под ногами горит земля, поэтому они в основном бегут оттуда. Лукашенко четко сказал: «Мне никаких воров в республике не нужно». А потому там никто с ними не церемонится.
В России тоже кто-то ведет учет воров в законе?
Конечно. Раньше этим занимались структуры по борьбе с организованной преступностью — а теперь эти функции переданы оперативным службам в составе уголовного розыска. Ведется учет и картотека, где время от времени появляются новые лица — и воры в законе, и положенцы, предыдущая ступень в иерархии. За всеми ними ведется наблюдение.
Существует какая-то процедура коронации, или воры просто собираются на сходку и голосуют?
Определенный порядок тут существует. Сама процедура коронации в воры в законе у меня ассоциируется с приемом в КПСС. Кандидату нужны три рекомендации уважаемых в преступном мире людей и пройденный «испытательный срок» — похожее условие было и при вступлении в партию. Там год человек ходил в кандидатах: его проверяли на предмет того, достоин ли он стать коммунистом.
То же самое и в воровском мире, только человека признают не кандидатом, а положенцем. В этом качестве он должен проявить себя, показать свою незапятнанную репутацию и преданность воровскому движению. И только потом, на сходке, положенца посвящают в воры в законе.
Но все эти правила коронации довольно условны. Авторитеты встретились, «побазарили», приняли решение и разошлись — никто протоколов не пишет. Ни в одном официальном документе вы не найдете информации о том, что конкретный человек является вором в законе.
Когда я работал в Региональном управлении по борьбе с организованной преступностью (РУБОП), у нас была оперативная информация, например, что планируется сходняк. Раньше воры любили устраивать их в каких-то пафосных местах Москвы, а мы их разгоняли.
Потом воры поняли, что в столице опасно, и стали проводить сходки за ее пределами
Некоторые вообще собирались в чистом поле, в лесу, куда постороннему и силовикам сложно добраться или подойти незамеченными. А другие проводили собрания за границей — как правило, в Турции или Испании. Воры собирались там в шикарных отелях под видом туристов, а местная полиция ни о чем даже не догадывалась.
«Воры в законе стараются защитить себя»
Как со временем меняются воровские понятия?
Воры в законе 30-х годов, 80-х годов и наших дней — это три большие разницы. Ворам прошлого и не снились блага воров сегодняшних. Раньше традиционно считалось, что у вора не должно быть ни дома, ни семьи.
По сути, вор — он же кто? Бродяга. Его удел — тюрьма: на свободе побыл немножко и опять за решетку, «наводить движуху», как сами воры говорят. Вор должен помогать арестантам, обеспечивать порядок за решеткой и не допускать там беспредела — а потому большую часть своей жизни он должен находиться в местах лишения свободы. Какой уж тут дом и семьи!
Фото: Станислав Красильников / ТАСС
Ни у кого из воров раньше не было не то что бизнеса — обычной работы. Не было никаких привязанностей. Вора отличала готовность в любой момент спокойно отправиться в тюрьму или в лагеря. А там, за решеткой, его обязанностью было прививать арестантам воровские законы и понятия.
По сути, вор в местах лишения свободы привлекал в преступный мир новых участников, пополнял его, делая из обычных хулиганов матерых уголовников
Но сейчас все изменилось. Жизнь не стоит на месте, и преступный мир тоже меняется с течением времени. Нынешние воры избегают тюрьмы, не хотят этой тюремной романтики. У них есть роскошные дома — такие, например, как у Захария Калашова (Шакро Молодой).
Сегодня у воров есть жены (пусть порой и неофициальные) и дети. Они ведут бизнес, зарабатывают деньги, а значит, им есть, что терять тут, на свободе. Поэтому сегодня воры в законе стараются защитить себя и для всего остального мира, СМИ и правоохранительных органов представляются обычными гражданами.
Зато тюремная романтика привлекает подростков. Чтобы помешать им стать частью преступного мира, в России запретили движение «Арестантское уголовное единство» (АУЕ, признано экстремистской организацией и запрещено в РФ).
«Честные опера переходили к ворам»
В России появилось такое явление, как «системные» воры в законе, которых силовики не трогают. Откуда у этих авторитетов иммунитет от уголовного преследования?
В то время, когда я работал в милиции, у нас не было неприкасаемых — зато было много воров в законе, арестованных за те или иные преступления. Но у оперативников есть такие люди, которые являются их глазами и ушами в криминальном мире. Возможно, именно к такой категории и относятся «системные» воры в законе.
Но сегодня мы наблюдаем, как задерживаются сотрудники правоохранительных органов, в том числе высокопоставленные, которые пытались строить нелегальный бизнес вместе с ворами в законе и брали от них взятки.
Вот это я никогда и никому из правоохранителей не советовал бы делать
У воров есть свои законы и понятия. И если один из них когда-то дал оперативнику взятку — неважно сколько, начиная от рубля и заканчивая миллионом долларов, то такой опер у вора «с руки съел». А значит, вор вправе управлять им, как угодно.
И если такой опер скажет вору, мол, кто ты такой, чтобы мной командовать? Вор ему ответит: «А ты забыл, с чьей руки жрешь? Ты теперь — ссученный мент, и ты у меня в кармане».
И в этой ситуации силовик ничего уже сделать не сможет: он фактически попал под полный контроль вора в законе
Поэтому опер не имеет права взять от вора даже копейку — лучше с голоду умирать, но не иметь с ними никаких товарно-денежных отношений. Вот яркий пример Дрыманова и Никандрова [бывшие руководители московского управления Следственного комитета России (СКР), осужденные за получение взяток от представителей Шакро Молодого, — прим. «Ленты.ру»].