Почему спиноза полагает что субстанции присуще бесконечное множество атрибутов

Учение Спинозы об атрибутах и модусах

Наиболее известные работы Спинозы (1632-1677): «Этика», «Основы философии Декарта», «Трактат об усовершенствовании разума».

Философия Спинозы глубоко оригинальна и сложна. Она развивалась как способ преодоления дуализма Декарта и как форма материалистической интерпретации его рационализма. В основе философской системы Спинозы лежит учение Декарта о единой и единственной субстанции. Но в отличие от своего учителя Спиноза предметом философствования делает не мыслящего субъекта, а бытие. Он пытался объяснить мир из него самого, а не из свойств наблюдающего этот мир субъекта.

Для философствования Спиноза избирает рационалистический метод, пытаясь с его помощью объяснить, что представляет собою субстанция и каковы ее свойства. Прибегая к декартовскому онтологическому доказательству бытия бога, Спиноза по аналогии с ним утверждает, что первым свойством субстанции является ее существование, и это вытекает из ее сущности. Однако в отличие от Декарта он не признает существования сверхъестественного существа, как и не признает факта «врожденных идей».

Вторым свойством субстанции следует назвать самостоятельность, что выражается в независимости от какого-либо внешнего побудителя. Субстанция есть causa sui, то есть причина самой себя.

Тезисы о существовании и самостоятельности субстанции соединяются в формуле: substansia est ens realissimum (субстанция есть высшая реальность). Вне субстанции ничего нет, и она содержит в себе все, что существует.

В качестве третьего свойства субстанции выступает бесконечность. Это значит, что субстанция вездесуща в пространственном и временном отношениях, и в этом проявляется ее совершенство и всемогущество. Бесконечность выступает как вечность. Вечность субстанции обладает у Спинозы важным смыслом. Вечность – это актуальная бесконечность, и она располагает субстанцию не в потоке времени, а как бы над ним. Потенциальная бесконечность свойственна тому, что находится в этом потоке (вещам, явлениям, фрагментам самого времени и т.д.). Иными словами, вещам присуща не вечность, а длительность. Когда бесконечность берется в целом, у нее появляются новые качества, которых не было у конечных отрезков времени, как бы ни были они велики. «Целое» бесконечности выходит за пределы суммы ее частей, потому что сумма их также конечна. Соответственно этому Спиноза противопоставляет вечность длительности, а пространственную бесконечность – протяженности геометрических структур и тел. Он как бы выводит субстанцию за пределы единичных отрезков времени и протяжения, за рамки отдельных тел и любых их конечных совокупностей.

Понятие «вечность» означало у Спинозы неизменность субстанции, в силу чего она не изменяется и не уничтожается, а вечно пребывает. Вечность не «движется», то есть не изменяется во времени, «а находится неподвижно», неизменно. Поскольку время есть поток, то вечность, а значит и субстанция, оказываются вне этого потока. Таким образом, Спиноза фиксирует факт несотворимости и неуничтожимости субстанции.

В целом позиция Спинозы мало чем отличается от философских установок древних философов, настаивавших на неизменности субстанции во всех, ей присущих качествах и свойствах. Но факты убеждают нас, что Вселенная необратимо изменима. Поэтому как в отношении древних философов, так и в отношении Спинозы можно говорить о присутствии фаталистической направленности и некоторой метафизической узости их концепций. Утверждая, что субстанция едина, Спиноза имеет, в частности, в виду, что природа всюду единообразна, ее законы и их действие всюду и всегда одни и те же.

Еще одно качество субстанции заключается в том, что, будучи единственной, субстанция неделима, бесконечна и ничем не ограничена. Рассуждения Спинозы таковы: если бы субстанций было несколько, то, спрашивается, одинаковыми или же разными были бы их атрибуты? Если бы они были одинаковыми, то обладатели этих атрибутов, то есть субстанции, должны все друг с другом совпасть; если же они были бы разными, то тогда получилось бы, что одной субстанции «не хватает» того, что имеется у другой, а это противоречило бы факту всемогущества и бесконечности субстанции. Субстанция неделима, прежде всего логически.

Кроме качеств, Спиноза наделяет субстанцию атрибутами. Он утверждал, что субстанция обладает бесчисленным числом атрибутов, в противном случае она не была бы ни единственной, ни совершенной. Бесконечная, совершенная субстанция должна обладать бесконечным числом неограниченных в себе, то есть неделимых и максимально «полных» качеств. Но из всего многообразия атрибутов мы можем познать только два атрибута – мышление и протяжение. Это происходит потому, что способности человека конечны, ограничены, и он не может познать бесконечного.

Но вокруг нас множество многообразных отдельных вещей и процессов. Спиноза называет их модусами. Но модусы не тождественны каждой отдельной вещи. Спиноза определял их как «состояния», зависимые от мирового субстанционального целого (107. Т.1. С.361). Вопрос заключается в том, чтобы объяснить, как они образуются из единой, «монолитной» субстанции. Спиноза прибегает к понятию «бесконечные» модусы. Последние являются посредствующим звеном между атрибутами и модусами и призваны устранить разрыв между субстанцией и отдельными вещами, относительно которых мы знаем только то, что они производны от субстанции как ее продукты. К ним Спиноза относил бесконечность, вечность и неизменность. Бесконечные модусы связывают субстанцию с отдельными вещами либо непосредственно, либо через модификации и комбинации атрибутов, или посредством комбинирования свойств модусов. Скажем, отдельный модус есть для атрибута протяженности то или иное конкретное протяжение, фигура, геометрическое тело, а для атрибута мышления – та или иная отдельная мысль, идея и разум отдельного человека.

Конечные модусы в отличие от бесконечных случайны в том смысле, что они не сами определяют свое существование. Однако все модусы без исключения необходимо полагаются к своему бытию и определяются субстанцией, так что «в природе вещей нет ничего случайного» (107. Т.1. С.387). Поэтому случайности в мире нет, все совершается только по необходимости, совпадающей с каузальной детерминацией. Всякая причинно-следственная связь абсолютно необходима. В результате этого предопределение «простирается» на всю природу и на каждую вещь в особенности и исключает всякую случайность» (107. Т.1. С.70), все будущее однозначно определено своим прошлым состоянием. Это предопределение не есть «предначертание свыше», оно вытекает из механических законов природы, которые «везде и всегда одни и те же».

Бесконечные модусы делимы и слагаются из частей в отличие от атрибутов. Вереница бесконечных модусов завершается их сочетанием и объединением в одну систему. Возникает опосредованный бесконечный модус как совокупность всех бесконечных модусов всех атрибутов, а значит, как полная совокупность всех модусов вообще. Спиноза называет ее бесконечной идеей бога, или «тотальным ликом вселенной», которая наиболее приближена к понятию природы в целом.

Составной частью учения Спинозы о модусах является учение о человеке как о сложном модусе. Человек состоит из модуса-тела и модуса-души. Душа находится в зависимости от тела. Так, совершенное тело имеет и более совершенную душу. Распадение тела приводит к распадению души. Наша духовная индивидуальность гибнет со смертью тела. Сущность души раскрывается через движение, то есть через собственные развитие и познание.

В целом проблема атрибутов и модусов в учении Спинозы приобретает характер отношений между разными уровнями природы: «природы порождающей» (natura naturans) и «природы порожденной» (natura naturata). Natura naturans это весь наш мир, – субстанция с ее атрибутами. «Под порождающей природой мы разумеем существо, которое мы понимаем ясно и отчетливо. то есть бога» (107. Т.1. С.107). Но бог Спинозы, как было уже отмечено выше, не религиозный бог, а логический, то есть причина, к которой можно свести все причины событий, явлений мира. Диалектической противоположностью ей является natura naturata, то есть весь наш мир как совокупность всех модусов во всех их связях и опосредованиях. Эти две природы составляют единый мир, они связаны и взаимообусловлены. Они различны, но могут существовать только в единстве. Так в канву рассуждений Спинозы вплетаются диалектические элементы.

Источник

Почему спиноза полагает что субстанции присуще бесконечное множество атрибутов

Спиноза издаёт трактат: Основы философии Декарта, доказанные «геометрическим способом». По ряду философских вопросов, мнение Спинозы отличалось от мнения Декарта:

В то время «…в ходе философских дискуссий были опробованы почти все возможные варианты ответов на вопросы: существуют ли субстанции, сколько их и каковы они? Рене Декарт, знакомство с трудами которого подвигло Спинозу на занятия философией, обосновывал существование двух сотворенных Богом самостоятельно существующих и не взаимодействующих субстанций: мыслящей и протяжённой (телесной). Однако такой дуализм (признание двух самостоятельных субстанций) породил затруднения, с которыми Декарт и его последователи картезианцы, по сути, так и не справились.

Первое из них связано с доказательством существования и познаваемости материальной субстанции и внешнего мира.

Этот «субъективный принцип» философии определил доминирующую тенденцию всей европейской философий Нового времени. Он означал, что самосознание и мышление обладают для человека непосредственной данностью и преимущественной достоверностью в сравнении с достоверностью существования внешнего мира (природы и других людей). Внешний мир и все вещи в нём доступны человеку лишь в форме их «представленности», т.е. как представленные в его сознании.

Декарт полагал, что он разрешил это затруднение, доказав существование Бога и предположив, что всесовершенный Бог не может быть обманщиком. От Бога исходят все наши ясные и отчётливые и потому истинные мысли («идеи»), в том числе и о внешнем мире. В философии Декарта Бог стал гарантом существования и познаваемости мира, но такой выход из затруднения и в те времена не всем представлялся убедительным и достаточным.

Мышление и протяжённость уже не самостоятельные субстанции, а атрибуты (неотъемлемые существенные качества) одной субстанции, не существующие отдельно от неё. Поэтому соответствия физических и мыслительных (психических) процессов (даже при отсутствии взаимодействия между ними) уже не нуждались в объяснениях, поскольку те и другие составляют сущность единой субстанции и потому «порядок идей» (мыслей) тот же, что и «порядок вещей»,

Спиноза полагал, что бесконечной субстанции присуще бесконечное число атрибутов, составляющих её сущность, но мы знаем только два: протяженность и мышление […]

Перов Ю.В., Метафизика и этика Спинозы / Бенедикт Спиноза, Этика, СПб, «Азбука», 2001 г., с. 9-11 и 12.

Источник

О философии Спинозы

О философии Спинозы

субстанция, атрибуты, модусы

Спиноза ставит знак равенства между субстанцией, Богом и природой; для него они – одно, и принципиального различия между ними он не видит. Субстанция вечна, как вечен Бог; вечна и природа. Эта философская идея «избавляет» Спинозу и от креационистских установок, столь характерных, например, для Августина, и от каких бы то ни было эсхатологических мотивов. В творчестве Спинозы мы не найдём учения о «конце света» или, скажем, о «возвращении всего к Единому – ко Богу». По мысли создателя «Этики…», aeternitas*1 субстанции-Бога-природы совершенно исключает любые временны;е рамки; и, принимая во внимание философему Спинозы, гласящую о том, что существует лишь одна субстанция, являющаяся имманентной причиной всех вещей, мы должны признать: вечность субстанции-Бога-природы тождественна вечности универсума. Другое дело, что, с одной стороны, имманентный универсуму Бог, понимаемый как его причина, а с другой – универсум, «все вещи», по Спинозе, – вовсе не одно и то же.*2 Чтобы лучше осознать эту идею, остановимся и обозначим метафизическую архитектонику, обнаруживаемую нами в «Этике…» голландского, еврейского мыслителя.
Реальность Спинозы тройственна:

1 субстанция,
2 её атрибуты,
3 её модусы.

По философским меркам Спинозы, атрибуты совечны субстанции, они образуют понятие о ней и составляют её «сущность» (essentia).*3 Атрибуты неотторжимы от субстанции. Хотя их число бесконечно, Спиноза выделяет два главных атрибута субстанции: «мышление» (cogitatio) и «протяжённость» (extensio), и в свете этого субстанция-Бог-природа является «вещью мыслящей» (res cogitans) и «вещью протяжённой» (res extensa).*4 Таким образом, мы видим, что Бог Спинозы неразрывно связан с мирозданием и пребывает внутри него, Он – это в первую очередь истинное мышление и нечто протяжённое, явленное, данное в телесности. Подытоживая, мы должны сказать, что учение голландского, еврейского философа об атрибутах позволяет нам сделать вывод о том, что Спиноза трактовал Бога imprimis*5 интеллектуально и экстенсивно. Это бросается в глаза при рассмотрении триады «субстанция – атрибуты – модусы», и нельзя не заметить, что такое экстенсивное понимание Бога подразумевает сквозную для Спинозы идею интеллектуального всеприсутствия Бога. Конечно, сугубо интеллектуальная, интеллектуалистская трактовка Бога – дело в истории философии далеко не новое (и в связи с этим можно вспомнить, например, метафизические и ноологические построения Аристотеля), в то время как экстенсивная трактовка Бога выглядит (во всяком случае, по меркам 17 века) весьма оригинально, если не сказать экстравагантно. Впрочем, и в этом вопросе Спиноза, надо признать, не был первым: как известно, в эпоху эллинизма древнегреческие стоики выдвигали идею активного бога, пребывающего внутри космоса и движущего пассивную «материю» (з хлз). (Вспомним в связи с этим стоическую метафору бога-мёда, наполняющего соты.)*6
Что же касается модусов субстанции, то они, согласно Спинозе, являются её «состояниями» (affectiones), то есть, иначе говоря, состояниями Бога, природы. Важно понять: модусы не вечны; и если субстанция обладает полнотой вечного бытия, существования, то её модусы (модификации субстанции, её модифицирующиеся состояния, модальности) конечны во времени и пространстве. Индивидуализируясь благодаря своему движению, модусы переходят друг в друга, но их существование имеет предел sub specie temporis atque sub specie spatii.*7 Вне всякого сомнения, учение о модусах Спинозы повлияло на онтику Гегеля, в схожем ключе развивавшего свою философему «тут-бытия» (das Dasein) и чётко различавшего подлинную, истинную, целиком и сразу данную бесконечность от бесконечности «дурной» – от бесконечности снова и снова возникающего и снова и снова преодолеваемого, «снимаемого» предела. «Дурная бесконечность» (die schlechte Unendlichkeit) Гегеля – это отголосок учения о модусах Бенедикта Спинозы; и метафизика «тут-бытия», развёрнутая немецким мыслителем, является прямым продолжением философемы модусов, звучащей у голландского, еврейского мыслителя. Сопоставление философских воззрений Спинозы и философских воззрений Гегеля, как и их противопоставление, – плодотворное и перспективное дело, оно помогает нам выявить главные черты их умозрительных интерпретаций реальности и способно ясно указать на то, что же каждый их этих двух мыслителей ставил во главу угла не только в метафизике, но и, скажем, в антропологии.
Если Спиноза утверждает о том, что существует одна-единственная бесконечная субстанция (что, очевидно, в свою очередь свидетельствует о субстанциональной незамкнутости множественного мира единичных модусов и единичных вещей (и, следовательно, об их экзистенциальной неполноценности)), то Гегель постулирует бесконечное число субстанций и переносит столь значимое для него вопрошание о развитии на уровень понятия.*8 В мире Спинозы развития как такового нет: есть лишь извечная, безначальная и бесконечная перекомбинация модусов, начало которой укоренено в беспредельной субстанции и конца которой никогда не будет. Конец, крушение модуса или же его переход в иной модус развитием назвать никак нельзя; и не будет преувеличением сказать, что векторность философии Гегеля, подразумевавшей в конце «соединение абсолютного Духа с самим собой», принципиально отличается от свойственного Спинозе нецесситаристского понимания действительности, исходящего из идеи того, что в ней царит строжайший, монолитный и одномерный необходимый процесс, чуждый временных рамок и каких бы то ни было эсхатологических и «апокалиптических» итогов. Кроме того, если центральной осью философии Спинозы выступала его идея всеобщей укоренённой в Боге «необходимости» (necessitas), то для Гегеля такая философская позиция представлялась «плоской», односторонней и неверной. Немецкий мыслитель, как видно из его «Энциклопедии…», учил о диалектическом взаимодействии случайности и необходимости и был бесконечно далёк от того, чтобы «фиксировать» реальность каким-либо одномерным (и потому, по меркам Гегеля, косным, мёртвым, безжизненным) понятием. Спиноза же, изгоняя случайность из пределов своей реальности, утверждает о том, что её, случайности, нет и что мысль о ней – дефект нашего познания, порождённый, быть может, нашим «воображением» (imaginatio), которое, по гносеологическим меркам Спинозы, является, наряду с «мнением» (opinio), низшим и ложным уровнем познания. По Спинозе, нет ничего случайного, контингентного, но всё – необходимо. И метафизическая вертикаль «природа порождающая» (то есть субстанция и со-вечные ей атрибуты) – «природа порождённая» (то есть порождённые субстанцией и её атрибутами преходящие модусы) – вовсе не помеха для идеи всеобщей необходимости, а её яркая и продуманная иллюстрация. In rerum natura nullum datur contingens, sed omnia ex necessitate divinae naturae determinata sunt ad certo modo existendum et operandum («В природе вещей нет ничего контингентного, но всё определено из необходимости божественной природы к незыблемым образом существованию и действию»), – восклицает Спиноза,*9 и в другом месте своей «Этики…» он прибавляет: – Res nullo alio modo neque alio ordine a Deo produci potuerunt quam productae sunt («Вещи не могли быть произведены Богом никаким иным образом и ни в каком ином порядке, нежели они произведены»).*10 Осмысляя эти формулы в широком историко-философском контексте, мы не можем не вспомнить слова «тонкого доктора»,*11 который, задаваясь в 13 веке вопросом о творении Богом мира, утверждал о том, что primum causans quidquid causat contingenter causat («первое причиняющее, что бы оно ни причиняло, причиняет контингентно»),*12 то есть ненеобходимо, без необходимости, sine necessitate, но свободно и по Логосу. По мысли же Спинозы, «порождение» субстанцией-Богом-природой – процесс необходимый, бесповоротный, благой и логически оправданный. В этом пункте нам следует подчеркнуть важнейшую черту онтики Спинозы, принципиально отличающую её, скажем, от онтики Шопенгауэра: миросозерцанию и миропониманию Спинозы свойственен бескрайний и всепоглощающий оптимизм; и такое оптимистическое миропонимание опирается у голландского, еврейского мыслителя на серию основоположений, незыблемость и правота которых, надо признать, многим жившим до и после Спинозы философам показались бы неочевидными и весьма сомнительными. Одним из таких основоположений Спинозы являлась его идея о том, что зла нет. Malum («зло») – это, оказывается, дефект нашего познания; и, с точки зрения Бенедикта Спинозы, ставить знак равенства между, с одной стороны, болью и уродством, а с другой, злом – нельзя. Таким образом, страдания, боль, уродства, несчастья – не зло, et sub specie aeternitatis malum non adest.*13 В частности, в работе «Краткий трактат о Боге…» идея несубстанциональности зла иллюстрировалась у Спинозы идеей несуществования дьявола; и если, скажем, Плотин, отказывая злу в какой бы то ни было персонификации, отождествлял to kakon («зло») с бесформенной и беспредельной «материей» (h ulh), то Спиноза целиком и полностью отрицал его существование. Во всесовершенной, логически упорядоченной и «из необходимости божественной природы» следующей реальности Спинозы злу места нет; и расстановка «действующих сил жизни», присутствующая на картине реальности, написанной Спинозой, свидетельствует о том, что он – самый настоящий философ-оптимист.
*
Вернёмся к обозначенной нами выше тройственной архитектонике Спинозы «субстанция – её атрибуты – её модусы». Ось «субстанция – её модусы» имеет одновременно два аспекта: бытийный и познавательный. В бытийном смысле, с онтологической точки зрения, субстанция-Бог-природа выступает породительницей модусов, в познавательном же смысле, с гносеологической точки зрения, единая субстанция, порождая модусы, познаёт их и, познавая их, познаёт тем самым себя. Таким образом, извечный процесс порождения субстанцией своих состояний является её извечным когнитивным актом: бесконечное множество модусов субстанция «рассматривает» как путь к познанию – к самопознанию. Это, конечно, не значит, что субстанция себя не знала или не знает, вовсе нет: вечная и бесконечная перекомбинация и рекомбинация модусов единой субстанции является, во-первых, прямым следствием её вечного и бесконечного существования и, во-вторых, прямым следствием её бесконечного мышления, безграничность которого всё знала, всё знает и при этом вечно реализует, актуализирует свои мыслительные акты. Ex infinitate*15 имманентной универсуму субстанции не может не следовать бесконечного; и это бесконечное реализуется и бытийно, как бесконечное разнообразие порождаемых субстанцией модусов, и познавательно – как бесконечный и безначальный мыслительный акт субстанции. Легко догадаться, что сия «божественная ментальная архитектоника» представляет собой образец для человека, для его мышления; и в свете явственного гносеологического оптимизма, свойственного Бенедикту Спинозе, нельзя не признать, что безначальный и бесконечный акт мышления субстанции-Бога-природы задаёт некий беспредельный горизонт, стремясь к которому человек, secundum suam mentem*16 способен обрести (и обрести необходимо) интеллектуальную свободу и подняться на вершины счастья…
*

*2 По меркам тео-онтологии Спинозы, универсум – не Бог, а «состояния» (affectiones) Бога, что, разумеется, вовсе не одно и то же.

*3 Идея единой субстанции соседствует у Спинозы с идеей бесконечного числа её атрибутов; и, с историко-филсоофской точки зрения, такую позицию можно охарактеризовать как субстанциональный монизм и атрибутивный плюрализм.

*4 То есть, с точки зрения своих атрибутов, Бог – это в первую очередь мыслящее и протяжённое существо.

*5 «прежде всего, главным образом» (лат.).

*6 По сообщению Тертуллиана, стоики считают, что бог так же пронизывает «материю, вещество» (materia), как «мёд соты» (mel per favos). (См. Тертуллиан «Против Гермогена», 44.)

*7 «с точки зрения времени и с точки зрения пространства» (лат.).

*8 «развитие» – die Entwiсklung; «понятие» – der Begriff (нем.).

*9 29 теорема 1 части «Этики…».

*10 33 теорема 1 части «Этики…».

*11 «Тонкий доктор» – Иоанн Дунс Скот.

*12 Иоанн Дунс Скот «Трактат о первоначале всего» (Tractatus de primo rerum omnium principio), 4 глава 5 заключение.

*13 «и, с точки зрения вечности, зла нет» (лат.).

*14 Следует настойчиво подчеркнуть: панлогизм Спинозы имеет и онтологическое, и тоеологическое, и антропологическое измерение.

Источник

Спиноза. Теория бытия

Теория бытия. Спиноза — крупнейший представитель пантеизма. Согласно его учению, Бог — единственная имеющаяся в мире субстанция. «Кроме Бога, никакая субстанция не может ни существовать, ни быть представляема». Субстанцию он определяет как «то, что существует само в себе и представляется само через себя».

Субстанция — «причина самой себя». Обосновывая тезис о бытии Бога, он использует онтологическое доказательство. «Существование Бога следует самым ясным и несомненным образом из самой идеи о нем». Идея Бога — это идея существа абсолютно совершенного. Но «совершенство не уничтожает существования вещи, а скорее полагает его».

Под Богом понимается существо абсолютно бесконечное, которое в силу этой бесконечности должно содержать способность существования. В «Переписке» Спиноза подчеркивал, что из определения вещи вывести ее бытие можно применительно только к одному объекту — Богу (ведь только он абсолютно бесконечен и совершенен).

Сущностными характеристиками субстанции являются ее атрибуты. Согласно определению Спинозы, атрибут — «то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность». Божественная субстанция обладает бесконечным количеством атрибутов.

Чем больше реальности присуще объекту, тем большее количество атрибутов ему может быть приписано. Бог же, как абсолютно бесконечное существо, обладает наивысшей степенью реальности, поэтому ему должны быть свойственны бесчисленные атрибуты. Атрибуты, будучи реально различными, не могут ограничивать друг друга. Познаются атрибуты также независимо друг от друга.

Каждый из них выражает в каком-то определенном аспекте бесконечную сущность Бога. Обосновывая онтологический монизм, Спиноза ссылается именно на бесконечное количество атрибутов Бога. Если бы в мире присутствовала какая-нибудь другая субстанция, отличная от Бога, она должна была бы характеризоваться одним из тех атрибутов, которые раскрывают божественную сущность (ведь в Боге находятся бесчисленные, а значит — все способные существовать атрибуты).

Следовательно, такая субстанция совпадала бы с Богом. Кроме того, тезис о Боге как единственной субстанции, подтверждается еще и тем, что «одна субстанция не может производиться другой субстанцией». Отрицая существование сотворенных субстанций, Спиноза указывает на то, что наличие подобных сущностей противоречит самому определению субстанции (которая ведь является самодостаточным, существующим благодаря самому себе бытием). Но если нет сотворенных субстанций, остается согласиться, что реально существует только одна несотворенная, т. е. Бог.

Согласно учению Спинозы, среди всех бесконечных атрибутов Бога человеку известны только два: протяжение и мышление. Он обосновывает данное положение ссылкой на то, что человек имеет дело только с такими объектами, которым свойственны либо протяжение, либо мышление. Таким образом, две картезианские субстанции в рамках философии Спинозы превращаются в атрибуты одной-единственной.

По мнению автора «Этики», божественная субстанция (или природа) по своей сущности бесконечна, неделима, вечна, неизменна, свободна и вместе с тем необходима. Неделимость субстанции доказывается от противного: если бы она была делима, тогда части, на которые она разделилась бы, либо сохранили ее сущность, либо нет.

Оба предположения ведут к противоречию: в первом случае получается несколько субстанций с одним и тем же атрибутом, что невозможно; во втором — выходит, что субстанция, утрачивая свою сущность, уничтожается (это также невозможно). Вечность субстанции напрямую связана с ее несотворенностью и отсутствием внешних причин, способных ее разрушить.

Неизменность субстанции связана с тем, что ее сущность, выражающаяся в бесчисленных атрибутах, не может подвергаться каким-либо превращениям (иначе она перестанет быть сущностью). Божественной субстанции присуща свобода, так как вне ее нет ничего такого, что вынуждало бы ее к каким-либо действиям. Правда, следует отметить, что Спиноза защищает своеобразную трактовку свободы, определяя ее через необходимость.

Свободе противоположно принуждение — когда вещь оказывается несамодостаточной, зависимой в своих действиях от чего-то иного. Поэтому свобода Бога не означает произвола в его действиях. Субстанция вовсе не похожа на человека, подверженного страстям. Свобода Бога означает, что он действует (как и существует) по одной только необходимости своей природы.

Поскольку же Бог — единственная субстанция, то отсюда следует, что «в природе вещей нет ничего случайного», а «случайной… какая-либо вещь называется единственно по несовершенству нашего знания». Предположение о том, что существование и действия Бога не носят необходимого характера, ведет к противоречию: в таком случае нужно признать, что возможен иной порядок вещей, чем уже имеющийся, т. е. возможна иная природа Бога, или — какая-то другая субстанция, помимо единственно существующей.

Отстаивая идею необходимости всего происходящего в природе, Спиноза отвергает телеологию: «природа не предназначает для себя никаких целей и… все конечные причины составляют только человеческие вымыслы». Бог — всесовершенное существо, если бы он руководствовался какими-то внешними целями, тогда он испытывал бы в чем- то недостаток, т. е. не был бы Богом.

Учение о конечных целях — «предрассудок», возникший вследствие того, что люди пытались судить о Боге, руководствуясь своим воображением и приписывая ему мотивы поведения, напоминающие человеческие. Бог же, по мнению Спинозы, имеет мало сходного с человеком и даже если приписывать ему ум и волю, то нужно признать, что они так же мало похожи на человеческие качества, как созвездие Пса на обычную собаку.

Согласно учению Спинозы, «отдельные вещи составляют не что иное, как состояния или модусы атрибутов Бога». Модус он определяет как «то, что существует в другом и представляется через это другое». Модусы выступают проявлениями субстанции. Поскольку субстанция обладает бесчисленным количеством атрибутов, отсюда следует, что отдельных вещей (модусов) бесконечно много.

При этом Спиноза полагал, что имеются два бесконечных модуса:

Спинозу часто упрекали за то, что он не счел возможным рассматривать движение в качестве особого атрибута субстанции. Но в этом вопросе он был вполне последователен: в письме к Ольденбургу он пояснял, что движение нельзя мыслить без протяжения, а ведь атрибуты должны быть доступны познанию совершенно независимо друг от друга.

Различая «природу порождающую» и «природу порожденную» , Спиноза под первой понимал Бога, рассматриваемого в качестве субстанции, а под второй — «все модусы атрибутов Бога, поскольку они рассматриваются как вещи, которые существуют в Боге»

Причем порождение — вовсе не творение из ничего: «невозможно… чтобы из ничего произошло что-либо». В «Переписке» Спиноза (рассуждая о человеческих телах) говорит, что порождение предполагает наличие объекта и раньше (т. е. прежде того, что люди считают рождением), только в другой форме. Весьма существенно то обстоятельство, что в системе Спинозы «Бог есть имманентная причина всех вещей, а не действующая извне».

Источник