старик рассказывает про жизнь
Очень трогательная история из жизни старика
Океан идей
ОЧЕНЬ ТРОГАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ СТАРИКА
ИСТОРИЯ ПОТРЯСАЕТ ДО ГЛУБИНЫ ДУШИ. Ранее утро…8 марта. Будильник
зазвенел, и даже не успев, как следует начать свою песню, умолк под
натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную
дверь, направился к базару. Чуть стало светать.
Я бы не сказал, что
погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку.
Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к
базару. Я еще за неделю до этого решил, ни каких роз, только весенние
цветы… праздник же весенний. Я подошел к базару. Перед входом, стояла
огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я
подошел, да цветы действительно красивы.
— А кто продавец, спросил я,
пряча руки в карманы. Только сейчас, я почувствовал, какой ледяной
ветер. — А ты сынок подожди, она отошла не на долго, сейчас вернется,
сказала тетка, торговавшая по соседству соленными огурцами. Я стал в
сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как
обрадуются мои женщины, дочка и жена. Напротив меня стоял старик.
Сейчас
я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло.
Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нем не было места, которое было
бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым.
Брюки, такие же старые, но до безумия выутюженные. Ботинки, начищены до
зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок,
был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нем просто
отвалилась. Из — под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и
она была чистой и выутюженной.
Лицо, его лицо было обычным лицом
старого человека, вот только во взгляде, было что-то непреклонное и
гордое, не смотря ни на что. Сегодня был праздник, и я уже понял, что
дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток
порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило
от холода, его руки были синего цвета… его очень трусило, но она стоял
на ветру и ждал. Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу. Я
начал замерзать, а продавщицы все не было.
Я продолжал рассматривать
деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый
измученный бедностью и старостью человек. И еще я просто явно
почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой
бедности. К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней.
Я тоже подошел к ней. Дед подошел к продавщице, я остался чуть позади
него. — Хозяюшка… милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы, —
дрожащими от холода губами спросил дед.
— Так, а ну вали отсюда алкаш,
попрошайничать надумал, давай вали, а то… прорычала продавщица на деда. —
Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку…
сколько она стоит? — тихо спросил дед. Я стоял позади него и чуть сбоку.
Я увидел, как у деда в глазах стояли слезы… — Одна, да буду с тобой
возиться, алкашня, давай вали отсюда, — рыкнула продавщица. — Хозяюшка,
ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, — так же тихо сказал
дед. — Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка, — с какой-то ухмылкой
сказала продавщица.
На ее лице проступила ехидная улыбка. Дед вытащил
дрожащую руку из кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю. —
Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня веточку на три
рубля, — как-то очень тихо спросил дед. Я видел его глаза. До сих пор, я
ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило
от холода как лист бумаги на ветру.
— На три тебе найти, алкаш, га га
га, сейчас я тебе найду, — уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к
корзине, долго в ней ковырялась… — На держи, алкаш, беги к своей
алкашке, дари га га га га, — дико захохотала эта дура. В синей от холода
руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана по середине. Дед
пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая
слушать его, ломалась пополам и цветы смотрели в землю… На руку деда
упала слеза… Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.
— Слышишь ты, что же ты делаешь? — начал я, пытаясь сохранить остатки
спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих
глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже
уменьшилась в росте.
Она просто смотрела на меня как мышь на удава и
молчала. — Дед, а ну подожди, — сказал я, взяв деда за руку
— Ты курица, тупая сколько стоит твое ведро, отвечай быстро и внятно,
что бы я не напрягал слух, — еле слышно, но очень понятно прошипел я. —
Э… а… ну… я не знаю, — промямлила продавщица — Я последний раз у тебя
спрашиваю, сколько стоит ведро? — Наверное 50 гривен, — сказал
продавщица. Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на
продавщицу.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул
их деду. — На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, — сказал я Слезы,
одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и
плакал, просто молча плакал… У меня у самого слезы стояли в глазах. Дед
мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную
ветку. — Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку. Я
нес цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча.
По дороге я потянул
деда в гастроном. Я купил торт, и бутылку красного вина. И тут я
вспомнил, что я не купил себе цветы. — Отец, послушай меня внимательно. У
меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с
поломанной веткой идти к жене не гоже, сегодня же восьмое марта, бери
цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. У деда хлынули слезы… они
текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы.
Больше я на
это смотреть не мог, у меня у самого слезы стояли в глазах. Я буквально
силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и вытирая
глаза сделал шаг к выходу. — Мы… мы…45 лет вместе… она заболела… я не
мог, ее оставить сегодня без подарка, — тихо сказал дед, спасибо тебе… Я
бежал, даже не понимая куда бегу. Слезы сами текли из моих глаз…
В.А.Поляков. Принципы Универсального Развития человека:
1. Ты имеешь Ценность, определенную Предназначением! Но должен осознать Ценность других людей и явлений окружающего мира.
Поиск Ценностей Жизни принесёт тебе много боли, зато победа над привязанностями откроет новую жизнь и победу над прежними страданиями.
2. Ты не Один, а Един! Но для этого ты должен жить в согласии с миром, т.е. с ритмом его жизни, победив эгоистические желания. Нужно синхронизировать ритм развития своей жизни с миром.
Это приведёт к Освобождению и истинной Свободе.
3. Ты можешь Всё! Но для этого нужно осознать в своём развитии своё тройственное Предназначение, на основе которого ты будешь служить миру, сотрудничая и Исцеляя не только себя, но и всё, и всех.
Это приведёт к Здоровому и Гармоничному Образу Жизни.
4. Ты имеешь Вечную Жизнь и Беспредельность Развития! Но для этого ты должен синхронизировать внутренний мир тройственного Предназначения с внешним миром, проявленным в окружающем тебя мире.
Это приведёт тебя к истинному восторгу от жизни и Счастью!
«От этого старика прохожие шарахались. Но мои дети сказали, что он непростой» — история о странном человеке, которого не могу забыть
Приблизительное время чтения: 2 мин.
Был у нас один знакомый дедушка. Ну как — знакомый? Мы и не разговаривали никогда, и не знали, как его зовут. Но мои дети очень любили его. А он их. Хотя он, наверно, очень ко многим так относился. Он часто сидел на лавочке рядом с проезжей частью. Иногда тихонечко шел по улице — там, где магазины и много людей, — с бутылкой молока и хлебом. И зимой и летом в валенках и каком-то тулупчике, что ли. В ушанке лопоухой. Мы часто встречали его по пути то в магазин, то в школу, то еще куда-то.
Этот сгорбленный беленький старичок всегда так ласково и живо смотрел на нас. Младенцы и добрые старики, наверно, на одной волне. И однажды кто-то из моих детей взял только что купленную нами булку и попросил угостить дедушку. «Попробуй, — говорю. — Но может и не взять. Вдруг обидится?» Этот дедушка выглядел очень бедным. И запах от него исходил такой, что некоторые люди, без преувеличения, шарахались. Но он не просил милостыню. И жил где-то недалеко, в квартире. Просто был очень одиноким. Когда он получил булку от моего ребенка, мы в первый раз услышали его голос — глухой, радостный, невнятный. Он радовался как ребенок. И как ребенок хотел нас нашим же гостинцем угостить.
И хоть мы по-прежнему не знали его имени — неловко было как-то спросить, но с тех пор стали с ним друзьями. Он видел нас издалека. Надо же, какое у него было молодое зрение… И обязательно поднимал руку, когда мы проходили. И кричал что-то вроде: «Охо-хо! Надо, надо…» И смотрел так хитренько, наклонив голову набок. А однажды наш Дима нашел на дороге тысячерублевую бумажку. И побежал отдавать дедушке.
И эта радость совсем не давала нам замечать его немощей и причуд.
Моя мама — врач. И она рассказывала, что старческие болезни могут менять человека либо в сторону чрезмерной сварливости, либо в сторону чрезмерного благодушия. И то и другое воспринимается нами как странность… Но мои дети говорили, что этот дедушка непростой. Наверно, для них он был похож на юродивого.
А потом наступила очередная зима. Был ветер и снег кололся. Я еле шла мимо магазинов со своей коляской. А он был в своем тулупе почти нараспашку. Шея и грудь — голая кожа. Я помню, как взяла шарф и повязывала на него. А он не сопротивлялся и не говорил, как часто храбрятся пожилые люди, что не нуждается в помощи. И путано причитал, ругался на кого-то, что его хотят выгнать из квартиры. Как будто бредил.
Я очень жалела, что сразу не додумалась обратиться в соцзащиту, чтоб принять участие в судьбе этого дедушки. Что не узнала даже его имени, чтоб помолиться о нем. Больше я его не видела… Но наверно, иногда Господь так устраивает. Чтобы память о человеке поддерживалась в твоей душе уколом совести. Чтобы не было чувства, что сделал все, что смог. Чтобы ты хоть иногда молился о нем не так, как привык молиться. А как-то по-особенному.
Старик рассказывает про жизнь
Спустя несколько лет после смерти дедушки бабушка вышла замуж второй раз. Мужчина был работящий и любящий. Случилось так, что он остался без ног, а точнее без голеней (отморозил). Сделали протезы, но он надевал их очень редко. Самое интересное, что в больнице бабушке отдали его настоящие отмороженные ноги. Как она рассказывала, что долго не знала куда их деть, пробовала сжечь в банной печи, но как известно кости не горят, поэтому она их просто закопала в задней части огорода, недалеко от колодца, под черёмухой. Дедушка (мы его тоже называли дедушкой, хоть он и был нам не родной) очень быстро и ловко приноровился выполнять всю работу без ног, а вернее с тем, что осталось. Он просто надевал обувь на колени, и, таким образом, делал дела, даже на крышу дома легко залазил, чтобы её подремонтировать или трубу переложить.
На фото мой родной брат с дедушкой.
Ох уж эта деревенская жизнь
Молодёжь, бери в пример!
Дедушке 92 года. Каждое утро приходит на площадку, очень любит спорт и здоровый образ жизни.
А вечером ходит кругами на стадионе.
Мужчина достойный уважения
Все скидки и промокоды в одном месте
Вы там как, готовы к осенним распродажам? Чтобы не пропустить самые интересные и выгодные предложения, подпишитесь на полезный телеграм-канал Пикабу со скидками. Да, Пикабу не только для отдыха и мемов, но и для экономных покупок!
В «Пикабу Скидки» вы найдете актуальные предложения:
• доставки еды (KFC, Delivery Club, «Папа Джонс»);
• книги («Читай-город», «Литрес», Storytel);
• услуги и сервисы («Делимобиль», Boxberry, «Достависта»);
• маркетплейсы и гипермаркеты (Ozon, «Ашан», «Яндекс.Маркет»);
• одежда и обувь (Adidas, ASOS, Tom Tailor)
• бытовая техника и электроника («М.Видео», «Связной», re:Store);
• товары для дома (IKEA, «Леруа Мерлен», Askona);
• косметика и парфюмерия («Л’Этуаль», «Иль де Ботэ», Krasotka Pro);
• товары для детей («Детский мир», MyToys, Mothercare);
• образование («Нетология», GeekBrains, SkillFactory);
• и еще куча-куча всего.
А вот раньше было.
Герои, о которых не расскажут по ТV
Медики скорой помощи спасли мужчину, находившегося в состоянии клинической смерти
11 января в 12.21 в Службу «103» поступило сообщение, что в с. Московка Купянского района 88-летнему мужчине плохо с сердцем. Бригада «скорой» поставила диагноз «острый инфаркт миокарда», у пожилого мужчины остановилось сердце. 💔
Как дед из меня маньяка делал
В детстве у меня был домашний кролик. Он быстро рос, и много гадил. Но я его любила и даже выгуливала в зеленой травке возле дома.
Время шло, маме осточертело животное и она предложила отвезти его деду в деревню, а я буду ездить навещать своего друга. На том и порешили.
И вот я приезжаю в гости к деду. Меня встречают как дорогого гостя, усаживают за стол, подают ароматное жаркое. Я довольная уплетаю за обе щеки, потом спрашиваю: «Дед, а где мой кролик?»
На что дед отвечает даже не моргнув: «Дык ты же его съела только что». Земля ушла у меня из под ног. У меня были смешанные чувства: мясо, конечно, вкусное, но блин, это же был мой друг!
Я не на шутку расстроилась, и чуть не плачу. Дед решил меня приободрить и говорит: «Не грусти, лучше посмотри какие меховые красивые подстилки в калоши получились!»
Дед, за что ты так со мной?
Об умирающем
Первого февраля 2020 года не стало моего деда. Болел долго и тяжело. До сих пор помню, как полгода назад, попросил быть с ним до конца, я ещё тогда удивилась, он был погружен в себя и находился в той жизни, когда был молод, а здесь все удивлялся, что не может встать. Тот взгляд, полный ясности и осознания я не забуду. За четыре дня до смерти, мне позвонила сестра с просьбой приехать. Все эти четыре дня я была с ним. Помощи, от меня,конечно ни какой, но бабуле было так спокойнее. Единственное, чем помогала это шприцы уносила, да чай,в бессонные ночи, кипятила. Один раз бабуля предложила напиться, но осеклась. Дед кричал, звал бабулю, периодически его ловили при попытках спрыгнуть на пол. Почему то именно ночь, день проходил тихо и спокойно, ему как будто бы становилось лучше, но светлое время сменялось темным.
Первого февраля я ненадолго задремала, было ровно 7:30. Снится, что якобы сидим мы в гостиной,в доме, застолье какое то непонятное, и тут ТАКОЙ топот раздался дед идёт и возмущается, мол, почему без него пьют, его не зовут. Потом он резко оказался около моей сестры и хотел ее ударить. Я на него смотрю, поднимаю руку и его рука ударяется в барьер вокруг сестры. Он на меня поднимает взгляд и вид такой ошарашенный. Потом, тетя, которая была рядом со мной, начинает петь. Остальные подтягиваются, я тоже пою, слов не понимаю, а дед стоит с испуганными глазами и неожиданно падает и умирает. Мама, мне, передает сестру и говорит идти в комнату, а у меня в голове мысль, надо позвонить начальству, чтобы в воскресение не ждали.
Я вскочила, что аж бабушку напугала. Сижу на нее смотрю и говорю, что вечером дед, похоже, уйдет. Бабуля на меня уставилась, с непониманием, я ей сон перессказываю, а она на меня смотрит, глюки,типа, девочка ловишь уже.
Первыми посетителями была полиция, следом заглянула «скорая». Даже вся эта волокита со справками прошла очень быстро. Я ещё тогда маме сказала, что дед так «сильно торопится» в деревню.
Старик рассказывает про жизнь
После перепрофилирования городской психушки в ковидный центр больных массово выписывали, освобождая обжитые палаты. Пациентов, не входивших в разряд выздоравливающих и оказавшихся без помощи родных, оформляли в психоневрологические интернаты. Троих счастливчиков по настоянию родственников, напуганных условиями ПНИ, правдами и неправдами, привезли пожить в усадьбу. Оформили им временное проживание с надеждой на скорое возвращение в стационар на долечивание. Никто тогда предположить не мог, что карантин затянется на долгий год.
Наши новые постояльцы оказались беспокойными требующими к себе особого внимания людьми. Петр Петрович плакал и жаловался, что его никто не любит. Никакие пилюльки, выданные психиатрами, его не успокаивали и даже напротив, делали нового жильца плаксивым и раздражительным. Старик садился на пол под окном за шторами и громко ревел, привлекая внимание персонала и соседа по комнате. Мокрое от слез лицо вытирал краем занавеси, тер уже и без того распухший томатный нос, сморкался, старательно сминал материю в комок, потом распрямляя снова находил место посуше и, снова заливал ее слезами пока чистая выглаженная штора не превращалась в мокрую замусоленную тряпку. Затем не вставая скользил на попе к следующей занавеси и все проделывал заново. Шторы пришлось в срочном порядке снять, а Петру Петровичу выдали ворох нарезанных из старой простыни платков. На целый день это его обескуражило и заняло делом. Старик не перестал реветь, но теперь он это делал беззвучно, почти театрально промакивал воспаленные глаза лоскутами, складывал их стопочкой, обрывал свисающие по краям нити и рассовывал по карманам. Потом, конечно, это ему наскучило и приходилось нянечкам искать новые и новые утешалки, выслушивать, жалеть, гладить по лысой голове и обнимать за плечи.
Развернулся и направился к выходу. Еле уговорили его остаться в комнате.
– Не могу я тут быть, – жалобно шептал он, отталкивая удерживающие его руки, – тут кто-то окочурился недавно, мне тут нельзя.
– Да у нас же богодельня, родимый, тут все рано или поздно умирают. – пыталась успокоить его сердобольная нянечка. – Иди, иди, не придумывай себе ничего, устраивайся и живи спокойно. Показали ему кровать, поставили на тумбочку кружку и разложили вещи.
– Вот- Петр Петрович ты его знаешь, сосед твой будет. Никого чужого, видишь, все живы.
Никто не придал значения словам Степаныча, ну мало ли что болтает сумасшедший мужик, привезенный из психушки.
Василий Степанович обиделся. Насупившись сел на кровать, замолчал и просидел так до самого вечера. Смотрел на плачущего Петра Петровича, кривился и не вставал с кровати.
Спустя три дня, Степаныч снова стал беспокойным. Он ходил по комнате, заламывал руки, время от времени кривился от боли, пронзающей его худое, высушенное больничной пищей тело. Выкрикивал ругательства и звал медсестру.
На глазах не старый мужчина превращался в сгорбившегося страшного деда с дергающимся глазом. Он метался по комнате не переставая ходить между кроватями. Напугал успокоившегося Петра Петровича. Уже засыпавший старик вскочил коленями на подушку, вцепился в спинку кровати и заревел с новой силой громко всхлипывая и подвывая. Жуткая картина. Психушка как есть.
Не специализированное у нас учреждение, нет в усадьбе круглосуточных штатных психиатров. Нет у нас возможности для скорой специфической помощи в таких случаях. Конечно дежурная медицинская сестра сделала обоим укольчики, постаралась уложить в постель, успокоить, не напугав остальных проживающих на этаже. Многие и так были недовольны, что им пришлось жить рядом с пациентами психушки, мало ли…
Очень там интересная, загадочная история произошла. Об этом я потом напишу отдельный рассказ. Скудной информации, пока недостаточно, чтобы сложилась полная картина. Внешне Вера не похожа на сумасшедшую пока не начинает разговаривать сама с собой. Вот в такие минуты явно видно, что разговаривает она с кем-то невидимым, кается, просит прощения, плачет. Долго разговаривает, пока раскаяние не выливается в гнев, а слезы в ярость. Все заканчивается страшным приступом, уколами, капельницами…
В очередной раз рассказывая о наших постояльцах говорю, что мистики у нас в усадьбе нет. Случаются интересные необычные люди. Поживут немного, всколыхнут сонное царство старости и уходят навсегда. Оставляя за собой шлейф историй, пересудов и долгих споров.
А нужны ли «старики» на производстве?
Последнее время существует точка зрения, что люди после 45-50 лет ни на производстве, ни на предприятиях не нужны.
Что им больше по душе «посидеть» на работе, «забить» на нее, их тяжело заразить «корпоративным духом» и все такое.
Фирма с которой я время от времени сотрудничаю взяла подряд на отделку помещения бухгалтерии фирмы по ремонту тяжелых, в том числе и промышленных, двигателей.
Это были Витя и Игорь, Обоим по 57 лет.
«Старики» клали по 30″квадратов» в день. Без особого напряга.
Мигом натягивали леску, раскидывали плитку от центра к стенам, все под «гребенку» и нормально по качеству.
Через неделю все было готово, так они еще успели захватить и монтаж дверей.
Байки из богадельни/ Суханкин, Лариса и Истерика
Заканчивается наша пятая и последняя вахта в усадьбе. Вслед за другими интернатами страны нас открывают. Полагаю теперь, начнется все самое интересное. Выйдут в город засидевшиеся старики, большая часть сразу поедут в отпуск. Начнутся гуляния в парках и выезды на природу. Ребята психоневрологического отделения (ПНОР) уже планируют походы в открывшиеся кинотеатры. В интернате царит заметное оживление. Все как с ума посходили – ждут открытия.
На этой почве заметно участились приступы эпилепсии в отделении ПНОР. Каждый день кому-то требуется помощь и не по одному разу. Медсёстры отделения постоянно в «боевой» готовности с намерением броситься на помощь с «заряженным» шприцем. Все отработано.
Дошло до смешного. Один из ПНОРовцев разнервничавшись, начинает непроизвольно подпрыгивать и ходить на носочках. В очередной раз, разозлившись на собеседника психанул, обложил всех матом развернулся и хотел упрыгать по дальше от конфликта, но споткнувшись упал. От злости и стыда стал колотить руками по полу, мотал головой из стороны в сторону, шипел и плевался, а со стороны показалось, что человек бьётся в припадке. Все присутствующие разом закричали, заголосили, машут руками, зовут медиков. Поднялся переполох. Перепуганная медсестра видит бьющегося на полу страдающего частыми приступами проживающего, подбегает к нему и пытается сделать укол, тот же отбивается от неё, матерится и дерется. В итоге с общей помощью несчастного укололи. Он затих. Успокоился. Встал, снова всех витиевато послал куда подальше и обиженный схватил пакет с мусором вышел на улицу.
В этой связи вспомнился один наш давний проживающий Суханкин. Такой был странный и интересный тип. Истерик. Очень он любил женщин с выдающимися формами. Вожделел их страстно, приставучий был до невозможности, когда же ему отказывали и игнорировали ухаживания, Суханкин начинал показушно истерить. У него от обиды дрожали губы, появлялись слезы, он начинал трясти картинно руками, пыхтеть, шумно дышать, выбирал глазами удобное место для падения, если стоял на кафеле, уходил ближе к дивану, затем картинно закатывал глаза и мееедленно подгибая ноги оседал на пол. Извивался, стонал и очень правдоподобно изображал судороги. Когда же к нему подбегали и пытались оказать помощь, он сразу же успокаивался, прижимался к груди медсестры и изображая болезненную измученность позволял себя сопроводить в кровать. Потом еще долго держал медсестру за руки, не отпуская от себя.
Такие концерты он устраивал часто, все к ним привыкли и старались не реагировать, чем вызывали новую волну истерик и изощренного притворства.
Время от времени ему везло. В интернате появлялась интересная новенькая женщина, на которую он тут же переключался. Изобретал варианты подкатов, менялся внешне. Придумывал себе новый образ и играл в свою игру каждый раз, пока это ему не наскучивало. Красил давно седые волосы, отращивал усы и фигурную бородку, в общем делал все, чтобы заполучить желанную женщину.
Соседи, конечно, шушукались и открыто смеялись над ним, но никто не задавал вопросов, когда Суханкин вдруг, выходил из комнаты перламутровым блондином с гладко выбритым лицом и цветным шарфиком, повязанным в открытом вороте рубашки или ухаживая за новой пассией красился в иссиня-чёрный цвет и беспрестанно начесывал отросшую бородку, надевал кожаный жилет и молодцевато отплясывал на всех дискотеках и громче всех пел в караоке.
К тому времени когда в усадьбе появилась Лариса Суханкин разбил не одно женское сердце и обманул надежды многих и многих стареющих дам. Он успел дважды жениться и похоронить своих жен и однажды развестись, как положено истерику, с боем посуды, вышвыриванием одежды с балкона, обмороками и громкими проклятиями.
Ларису в усадьбу привезла домработница. Некому было больше. Муж умер, дети живут в Америке, других родственников нет, друзья испарились с первыми признаками безденежья. По словам доброй женщины, она и так обихаживала Ларису сколько могла, но деньги в доме закончились, а социальной пенсии хозяйки, не хватало на содержание и дома, и чудаковатой женщины с запросами. Пришлось ей взять смелость и определить Ларису в усадьбу пока не приедут дети потому, что устала и не нанималась терпеть бесплатно все хозяйские прихоти.
Надо сказать, что таких женщин у нас в интернате не было никогда. Она была прекрасна.
Прекрасна во всем. Даже в своей нелепой инфантильности. Никогда не видела таких экзальтированных, неприспособленных к жизни взрослых женщин, можно сказать старушек, которые остановились в развитии лет в девятнадцать. Она не могла самостоятельно выбрать наряд, одеться без помощи домработницы, решить, чем ей сегодня себя занять. Она не выходила одна на улицу и за покупками, при том, что не страдала никакими психическими отклонениями. Лариса жила жизнью придуманной и устроенной для неё мужем. Жила так слишком долго. Она читала любовные и мистические романы сериями. Смотрела сериалы, играла на гитаре и фортепиано, чудесно пела и бесконечно ухаживала за своей внешностью. Надо ли говорить, что в свои почти шестьдесят она выглядела как успешная сорокалетняя женщина. Господи, а какие у нее были наряды! Духи!
Не знаю точно, поняла ли Лариса, что ее привезли не в пансионат или дом отдыха, а в самый настоящий дом престарелых или безропотно приняла новую игру? Внешне она не казалась разочарованной.
Утром новенькая выходила из своей комнаты в холл в длинном ярко красном шелковом китайском халате и на ее шикарной необъятной фигуре расписные райские птицы казались живыми. Их яркие хвосты и крылья переливаясь двигались на огромной груди пытаясь взлететь при каждом движении хозяйки, чем приводили в трепет всех проживающих мужского отделения. Старики смотрели на нее с неприкрытым любопытством.
Такую красоту наш Суханкин обойти стороной не мог. Для него это была женщина-мечта!
Только на него Мечта не обращала никакого внимания, чтобы он не предпринимал.
Она бесцельно до самого обеда слонялась по усадьбе, затем не переодеваясь, все в том же халате блуждала в одиночестве по саду выгуливая своих райских птиц. Часами что-то наигрывала на пианино в актовом зале, чем бесконечно бесила культорганизатора, работающего в то время в интернате. Играла Лариса в разы лучше, по слуху. Подбирала любую песню или романс мгновенно и так это у нее получалось естественно, с ленцой, как будто она наизусть знала целую библиотеку нот. Устав от музыки она переходила в читальный зал, изучив содержание полок с трудом отыскивала нужный роман, и недовольная отправлялась в комнату перечитывать, в который раз, уже выученную наизусть историю до часа вечернего кино. На ужин Лариса не выходила.
Так изо дня в день она жила, словно ждала, что это недоразумение закончится и ее непременно отсюда заберут домой, надо лишь немного подождать, а ждать Лариса умела, можно сказать профессионально, как все жены занятых мужей.
Суханкин тем временем терял терпение. С каждым днем он жаждал обладать этой женщиной все сильнее.
Он ходил за ней следом по саду, задавал глупейшие вопросы, которые оставались без ответа, сидел тихонько в углу зала, когда она играла и плакал. Плакал от умиления, от счастья и от обиды. Плакал пока нахлынувшая злость не заставляла его бежать от музыки, от этой недоступной женщины. Он прятал слезы пробирался тайком в ее комнату, сидел на ЕЕ кровати, дышал ЕЕ ароматами, прижимался лицом к ЕЕ подушке.
Однажды Суханкин увидел фотографию, которую Лариса оставила под подушкой. С карточки смотрели улыбающиеся счастливые люди: крупный седеющий мужчина в круглых черных очках, закатанных белых брюках и Лариса в белом развевающемся сарафане. Они стояли у самой воды на фоне снежных гор, держались за руки и ждали, когда пенная волна, ласкающая ноги, отползет, чтобы, снова набравшись силы вернуться вместе с морским шепотом, брызгами и мелкими камешками.
Суханкина затрясло. Он изорвал фотографию, аккуратно собрал обрывки карточки в карман, поправил покрывало и незаметно вышел из комнаты.
Теперь он ждал момента, чтобы предстать перед Ларисой в новом образе.
Да, он купил такие же круглые солнцезащитные очки и льняные широкие белые брюки и даже носил их так же закатив почти до самых икр, как бы смешно это не выглядело. Волосы Суханкин больше не красил и остриг их так же коротко, как у мужчины с фотографии.
А потом Лариса совсем захандрила. Она сама себе казалась такой несчастной. Ничто ее больше не занимало и ничего не хотелось. Писем от дочерей так и не приходило вот уже несколько месяцев. Эти сотовые телефоны, появившиеся совсем недавно, ее жутко пугали и казались невероятно сложными для понимания. Да и номера все равно она не знала. Несколько дней у Ларисы держалась высокая температура, поднялось давление, и она слегла.
Приносил ей кофту, когда она зябла во время просмотра сериалов и подавал тапочки, когда снимала свои туфельки зайдя в комнату. Он стал ее верным провожатым по городу и умудрился сделать так, что вскоре Лариса не могла обходиться без него. Привыкла.
У Суханкина задрожали губы, затряслись руки, но в этот раз он не упал на пол, он подскочил к Ларисе и стал ее душить. Красная помада размазалась по щекам и от этого скривившийся рот стал настолько пугающим, что Суханкин не мог отвести от него взгляд. Лариса зашипела, забилась и вдруг вырвалась из рук. Суханкин очнувшись заплакал, стал ползать на коленях вымаливая прощения. Лариса оттолкнула тщедушного воздыхателя и вышла из комнаты.
Она не стала закатывать истерик и жаловаться. Подождала, пока он соберется силами и уберется из ее комнаты. Когда же он всё-таки вышел, сказала, что в жизни не видела мужчин подобных липучке.
– Мне всегда не хватало воздуха рядом с тобой, мне не хватало его с тех пор, как ты однажды ступил на порог моей комнаты. Ты истеричка, клоун и мне тебя жаль.
Суханкин открывал рот, визжал, тряс руками пока не упал в очередном приступе. Настоящем или нет история умалчивает. Больше Суханкин не подходил к этой царственной женщине.
А еще через пару месяцев. Пришло письмо из Америки с документами от нотариуса и юриста, после которого Лариса совсем разболелась. Еще через полгода дочери продали отцовский дом. Ларису так и не забрали. Она умерла. Умерла от сердечного приступа.
Суханкин продолжал ходить в черных солнечных очках круглый год и даже в помещении. Женщину другую он себе больше так и не нашел, а еще от него дооолго пахло духами Ларисы. Истерики он закатывал все реже, а потом и вовсе перевелся в другой интернат. Что с ним теперь – неизвестно.