согласно философии а бергсона жизнь представляет собой

Анри Бергсон и его философия

Вы будете перенаправлены на Автор24

Французский философ

Ключевые работы

Философское учение

Анри Бергсон утверждал, что подлинная и первоначальная реальность жизни, которая пребывает в некой целостности, может отличаться от духа и материи. Дух и материя, которые можно взять самих по себе, представляют собой продукты её распада. Главные понятия, благодаря которым философы определяют сущности жизни — это длительность, жизненный порыв, творческая эволюция. Жизнь, по сути своей, целиком и полностью не может быть охвачена интеллектуальной деятельностью и интеллектом. Но, интеллект, в свою очередь может создавать и отвлечённые и общие понятийные категории. Интеллект является деятельностью рассудка, а воспроизводить реальность во всей её органичности и универсальности возможно, только воссоздавая её. С данной функцией может справиться лишь интуиция, которая непосредственно переживая за тот или иной предмет, производит внедрение в ту интимную сущность, которая наиболее интимна.

Готовые работы на аналогичную тему

Таким образом, длительность и жизнь, это два взаимовлияющих понятия. На данных предпосылках выстраиваются учения об эволюциях органических миров, которые завлечены жизненными порывами, потоками творческих напряжений. Человек может находиться на самых остриях творческих эволюций, к тому же способности осознания всей её внутренней мощи находится в уделе избранных, так называется своеобразный определённый божественный дар. Чем объясняется суть элитарности культурного наследия.

Существование человека, согласно Бергсону, наделено двумя «этажами», двумя типами морали и социальности, среди категорий морали выделяют открытую и закрытую. Закрытой моралью обслуживается требование социальных инстинктов, когда личность должна быть принесена в жертву определённому коллективу. Открытая мораль – это та мораль, где приоритетом является полные проявления индивидуальности, воссоздание нравственной, религиозной и эстетической ценности.

Ключевое понятие

Ключевое понятие для философии Анри Бергсона считается определение времени. Анри Бергсон определяет физические, измеряемые времена и чистые времена жизненных потоков. Последнее человек переживает непосредственно. Также Анри Бергсон разрабатывает некую теорию памяти.

Отношение к его сочинениям

Католическая церковь определяла его сочинения индексом и пометкой запрещенных книг. Но он сам склоняется к католицизму, хотя остаётся и поддерживает еврейство. Философия Анри Бергсона считалась популярной в России дореволюционной эпохи.

Источник

Анри Бергсон

В книге дается обзор концепции французского мыслителя Анри Бергсона (1859–1941), классика западной философии XX века, лауреата Нобелевской премии по литературе (1927). Подробно исследуется эволюция взглядов А. Бергсона – от философской психологии, развитой в ранних работах, до этико-религиозной концепции, изложенной в «Двух источниках морали и религии» (1932); рассматриваются некоторые аспекты рецепции учения Бергсона в России в конце XIX – первые два десятилетия XX в. В книге, содержащей элементы жанра философской биографии, использован новый фактографический материал. В Приложении помещен перевод двух работ Бергсона, впервые издающихся на русском языке. В оформлении переплета использована живопись У. Тёрнера.

Оглавление

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Анри Бергсон предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Историко-философский контекст. Истоки философии Бергсона

Развитие философии шло во Франции XIX века в различных направлениях, испытывало разные воздействия. Длительным было влияние учения Канта, сказавшееся на самых разных течениях и приведшее к формированию направлений французского неокантианства (среди его представителей назовем Ш. Ренувье и Ф. Пиллона); наряду с концепцией Гегеля, кантовская теория долгое время была источником философского обновления во Франции.

Главное здесь для Равессона — мысль о том, что между природой и духом нет разрывов. Во всей реальности, от физико-химических сил до высших проявлений способностей человека — интеллекта, любви, свободы, — действует, полагал он, некая универсальная спонтанность, источником которой является Бог, сообщающий миру только часть своего совершенства, чтобы дать ему возможность самостоятельно развиваться, достигая все высших ступеней. Эти идеи Равессон высказал в «Докладе о французской философии» (1867), впоследствии высоко оцененном Бергсоном.

Наследником этих идей и явился Бергсон. Он был учеником Э. Бутру и не отрицал его влияния (хотя считал, что в еще большей мере сам Бутру подвергся влиянию своих учеников). При этом отношение Бергсона к позитивизму, как и отношение его учителей, нельзя назвать однозначным. В философской атмосфере второй половины XIX века дух позитивизма, сформулированного в работах О. Конта и развитого его последователями, в том числе Э. Литтре и П. Лаффитом, был преобладающим. Это обусловливалось, помимо прочего, и тем, что развитие философии во Франции XIX века было тесно связано с развитием естественных наук (в том числе биологии), психологии, истории. Процессы, происходившие в этих науках, ставили перед философией новые проблемы. Психология в XIX веке формировалась как самостоятельная наука, со своим предметом и методами исследования, в том числе экспериментальными, что влекло за собой необходимость пересмотра традиционных представлений о сознании. Изучение жизни и различных ее форм подводило к осмыслению специфики биологии как науки, специфики действовавших в этой сфере законов. Сводить ли эти законы, как то делал редукционизм, к законам механики или утверждать их своеобразие — такова была альтернатива, с которой так или иначе сталкивалась философия. Признание неизменного порядка в природе, выражающегося в столь же неизменных, жестких законах, пришло в противоречие со складывавшимся историческим пониманием реальности; нуждались в переосмыслении понятия закона и порядка. Формировавшаяся новая модель естествознания требовала новых подходов и от ученых, и от философов. Активно обсуждались в эту пору идеи эволюции, на первый план выдвигалось изучение и осмысление проблемы развития, изменения, наглядно демонстрировавшегося и на уровне всей живой природы, и на уровне сознания. «Вечные» философские проблемы, которые, исходя из разных теоретических традиций, решала и французская философия XIX века, преломлялись теперь сквозь эту новую призму, приобретали иную форму, получали иные решения.

В связи с развитием биологии в философии оживились и виталистские мотивы: в форме витализма философия стремилась осмыслить проблему соотношения устойчивости и изменчивости в природе, постичь природу как единое целое, понять причину творческих изменений, новизны, не объяснимой с помощью механистических методов (еще в XVIII в. виталистская медицина, развивавшая идеи спонтанности жизни, была основным центром противостояния картезианской концепции духа и природы). Витализм был достаточно частым «фоном» различных учений, в которых с виталистскими тенденциями соседствовали и чисто механицистские подходы и объяснения.

Как подчеркивает Б. Скарга, хотя виталистские тенденции были распространены на протяжении всего XIX века, во второй его половине сам их характер изменился по сравнению с началом века, с эпохой Мен де Бирана и Ламенне, когда в понимании жизни были очень сильны романтические мотивы и жизнь представала как творение Бога, прекраснейшее воплощение его мощи. Постепенно в философии стали нарастать идеи жестокости жизни, циклического характера ее движения, неуклонного угасания ее творческой силы. Обострялось и критическое отношение к технической цивилизации как к источнику новых неразрешимых проблем (отчетливо оно выразилось еще в концепциях Руссо и Канта).

Развитие философии во Франции в XIX веке создало необходимые предпосылки, питательную почву для вызревания тех идей, которые на рубеже столетий были высказаны Бергсоном и произвели на его современников, уставших от позитивизма, впечатление порыва свежего ветра, ворвавшегося в философию. Дестют де Траси и Мен де Биран, Руайе-Коллар и Жуффруа, Равессон, Лашелье и Бутру, Ренувье, Фуйе, Поль Жане и Гюйо — все они участвовали в создании той философской атмосферы, в которой формировался Бергсон. Но в свете философской традиции, послужившей непосредственной опорой для его идей, несколько по-иному, чем прежде, очерчивается суть его теоретической позиции. Бергсона обычно считают представителем философии жизни во Франции. Сам он всегда отрицал свою принадлежность к какой-либо философской школе, но в целом его концепция, особенно периода «Творческой эволюции», действительно созвучна философии жизни. Однако здесь нужно сделать существенную оговорку: витализм Бергсона был формой, внешней оболочкой, в которой выступил его спиритуализм. В метафоре жизненного порыва его привлекла возможность лучше, чем это удалось бы с помощью сложных (и, с его точки зрения, всегда неадекватных) теоретических объяснений, выразить основные идеи его философии. Бергсон стремился создать метафизику, не уступающую по точности и обоснованности науке и превосходящую ее в достоверности, а тем самым вернуть права гражданства свободе, случайности, высшему началу; эту задачу он предполагал решить путем расширения и углубления опыта, обращения к непосредственному опыту — и внутреннему, и внешнему. Именно для решения этой общей задачи, намеченной уже его предшественниками, он привлек «жизненный порыв». Но обусловленное таким подходом сближение с философией жизни во многом определило своеобразие его концепции, разделившей достоинства данной традиции и натолкнувшейся, как и она, на опасные «подводные камни» (одним из них стала, как мы увидим, проблема отношения природы и культуры).

Бергсон занимает в этом ряду свое, особое место. Выше мы сказали о традициях, которые он продолжал, и позднее отметим те формы, в которых преломились эти традиции в его собственном учении. Но, конечно, мыслитель такого масштаба, как Бергсон, бывший на протяжении долгих лет властителем дум в духовной жизни Франции и во многом определивший пути дальнейшего развития французской философии, «выпадает» из традиции, рвет ее рамки, становясь инициатором нового духовного движения.

Источник

Философия Анри Бергсона

(1859-1941)
Теоретические источники философии «жизненного порыва»

Философия А.Бергсона предельно кратко может представлена как философия «жизненного порыва» и рассматриваться наряду с другими концепциями «философии жизни». Своеобразие «жизненного порыва» состоит в том, что Бергсон, с одной стороны, ориентируется на необходимость описания и анализа фактического материала, стремится «вернуть дух на почву фактов» (влияние позитивизма), с другой,- этим фактом рассматривает «факт сознания».

В «Предисловии» к «Опыту о непосредственных данных сознания» Бергсон следующим образом определяет специфику своей философии: «Мы по необходимости выражаем свои мысли в словах. И мы чаще всего мыслим в пространстве. Иначе говоря, наша речь требует, чтобы мы установили между понятиями те же ясные и точные различия, ту же прерывность, какая существует между материальными объектами. Это уподобление полезно в практической жизни. Но можно спросить: не вытекают ли все непреодолимые трудности, возникающие при разрешении некоторых философских проблем, из упорно
й привычки рядополагать в пространстве явления, которые вовсе не занимают пространства?» [1; 50]. Трудность, о которой пишет Бергсон,- это проблема «физики» и «метафизики» сознания, проблема онтологии сознания.

Онтология сознания: учение о длительности

Прежняя рационалистическая философия, как считал Бергсон, упускала из виду уникальность сознания, его неповторимые характерные особенности у каждого конкретного индивида, следовательно, для прежней философии было характерно абстрагирование от человеческой субъективности. Не видела специфику конкретного сознания и прежняя психология, поскольку рассматривала сознание как совокупность состояний, которые подлежат измерению, пространственному упорядочению и т.п. Серьезной и обстоятельной критике посвящены многие параграфы «Опыта о непосредственных
данных сознания» [1; 51-110].

Размышления о цвете: цвет как физическое (пространственное) явление

Непредубежденному сознанию, считает Бергсон, убывающие степени интенсивности белого цвета, освещающего какую-либо поверхность, должны представляться как различные цвета, аналогично различным цветам спектра, т.е. без соотношения с белым цветом. Это, с одной стороны. С другой,- изменение интенсивности цвета человек замечает только тогда, когда человеческий глаз способен уловить изменения цвета, т.е. когда создается новое цветовое качество: ярко-белое и тускло-белое, светло-серое и темно-серое и т.д.

Такое представление о цвете есть пространственное (физическое) представление, не имеющее ничего общего с психическим представлением. Пространственное потому, что интенсивность освещения непосредственно зависит от расстояния источника света и, в нашем случае, листа бумаги: чем ближе источник света, тем «белее» белый лист бумаги, чем дальше, тем серее (чернее). Другими словами, мы продолжаем говорить о белом листе бумаги, но наделяем его «белыми», «серыми», «черными» характеристиками. И эти различные характеристики «белого» имеют физическое (пространственное
) основание, связанное не с человеческим восприятием, а с пространственным отношением с источником света.

Учение о природе цвета: цвет как восприятие (психическое)

Только тогда, когда мы будем сравнивать не цветовые оттенки, а ощущения цвета, тогда можно будет говорить о переходе от физики к психологии, от физического восприятия цвета к психическому восприятию. Например, указывая на первичность белого света, мы уже осуществляем переход к психическому (предпосылочному, мировоззренческому) восприятию света. Физик работает с количеством света и цвета, одно из которых больше другого или ближе к источнику света, или, наоборот, удалено от источника света. Тому же, кто хочет разобраться с основанием цветового восприятия,
необходимо «работать» не с количеством цвета, а с однотипными качествами, поскольку восприятие белого точно такое же, как и восприятие серого или восприятие черного цвета. Здесь внимание переходит от рассмотрения предмета восприятия к самому восприятию, а оттенки цвета и источник света являются лишь условием, вспомогательным инструментом для обнаружения этих качеств.

Конечно, количество и качество цвета всегда сосуществуют, или, как пишет Бергсон, в реальности всегда имеется «смешение количества с качеством», тем не менее для анализа специфики сознания необходимо различать физическое количество цвета, выраженное соответствующим словом естественного языка («белый», «серый», «черный») и психическое качество цвета, выраженное в ощущении того или иного цвета. Количество Ц-1, Ц-2, Ц-3 поддается измерению, качество Ц-1, Ц-2, Ц-3 измерению не поддается, почему Бергсон и отождествляет содержание Ц-1, Ц-2, Ц-3. Восприятие белого цвета, т.е
. психическое качество цвета, тождественно восприятию серого цвета и восприятию черного цвета. Психическое восприятие какого бы ни было цвета (качество цвета) всегда одно и то же, независимо от смены цвета.

Качество цвета, т.е. психическое восприятие, можно анализировать. Можно найти основания становления качества. Это основание не зависит от внешних причин, от таких, как источник света. Это основание психического восприятия находится в самом сознании, в опыте сознания.

Критика психологических учений о сознании

Итак, предмет остается одним и тем же,- белым листом бумаги, но ощущения этого листа меняются. Что это значит? Бергсон считает, что если нет изменения вещей, есть изменения в сознании этих вещей, следовательно, основанием изменений вещи является сознание человека.

Факты сознания не являются рядоположенными аналогично вещам внешнего мира. Факты сознания, по Бергсону, взаимопроникают друг в друга, сливаются друг с другом, окрашивают друг друга. «Так каждый из нас по-своему любит и ненавидит, и эта любовь, и эта ненависть отражает всю нашу личность. Но язык обозначает эти переживания одними и теми же словами. Поэтому он в состоянии фиксировать только объективный и безличный аспект любви и ненависти, и тысячи других ощущений, переживаемых нашей душой»[1; 121]. Музыкант или художник извлекает идеи своих произведений из окр
ужающей среды и «с помощью множества различных оттенков и деталей» он возвращает миру «первичную индивидуальность». «Сколько бы точек мы ни вставляли между двумя положениями движущегося тела, мы никогда не заполним пройденного им пространства. Точно так же, уже одним тем, что мы разговариваем, ассоциируем одни представления с другими, рядополагая их, мы лишаемся возможности полностью выразить то, что чувствует наша душа,- ведь мысль несоизмерима с языком» [1; 122].

Прежняя психология, считает Бергсон, слишком груба, поскольку введена в заблуждение нашим языком. Такой психолог может получить «лишь призрак нашего «я», его тень, отбрасываемую в пространство». Если сознание представляет факты реальности образно, символически, «то нельзя ли допустить, что это символическое представление изменяет нормальные условия внутреннего восприятия?» [1; 88].

Учение о времени: время как абстракция и время как длительность

Ощущение, взятое само по себе есть чистое качество, считает Бергсон, но, рассматриваемое сквозь призму пространства, ощущение становится количеством, или интенсивностью. Следовательно, образование «фактов сознания» на основе «фактов реальности» свидетельствует об изменении форм реальности: реальности придается форма восприятия.

В противоположность пространственному (не-временному, не-собственному) пониманию времени Бергсон предлагает определять время как «длительность», как процесс «непрерывного становления», а не как «совершившийся факт», не как результат, выраженный алгебраическим уравнением. Алгебра может выражать в своих формулах «момент длительности», «положение в пространстве, занимаемое движущимся телом», но не в состоянии выразить саму длительность и само движение. Это объясняется тем, что «длительность и движение суть мыслимые синтезы, а не вещи». Хотя движущееся тело п
роходит последовательно все точки прямой (кривой) линии, но движение не имеет ничего общего с самой этой линией.

Сознание как длительность и обретение знания о свободе «я»

В связи с изложенным Бергсон провозглашает два аспекта существования «я», в зависимости от того, воспринимаем ли мы длительность непосредственно или преломленной в пространстве. Глубинные состояния сознания являются чистым качеством. «Длительность, порождаемая ими, есть длительность, моменты которой не образуют числовой множественности; охарактеризовать эти моменты, сказав, что они охватывают друг друга,- значит уже их различить. Животное, вероятно, не представляет себе, что помимо его ощущений существует еще и отличный от него внешний мир. » [1; 109].

Поток сознания выносит наши ощущения и переживания наружу,- так происходит становление мира вещей. Мы отделяем вещи друг от друга, с одной стороны, аналогично животному, с другой, отделяем вещи от нас самих, что не свойственно животному. Другими словами, мы воспринимаем вещи внешнего мира как вещи однородной среды, «отливаем их в застывшие образы» и придаем им форму слова, противопоставляя нашему «я».

Так, в противопоставлении исходному отношению «я»- длительность (потоку сознания и переживания) образуется производное отношение (вещное, временное), «я»-время. Одно и то же «я», замечает раздельные состояния, и видит, как эти различные состояния сливаются между собой, «подобно снежинкам, из которых мы лепим снежок».

Сложное чувство содержит в себе большое число простых чувств, но пока последние не вырисовываются ясно, мы не можем сказать, что они вполне реализовались и мы их знаем. Как только наше сознание начинает отчетливо воспринимать отдельные элементы чувств, синтетическое состояние психической жизни стало делимым.

Осуществление деления неделимого есть именно то, считает Бергсон, что мы называем объективностью. И эта объективность возможна благодаря разуму человека, который вносит пространственную упорядоченность в мир чувств. Сознание, «одержимое ненасытным желанием различать», заменяет реальность образами, представлениями, словами, понятиями, т.е. символами, видя реальность лишь сквозь призму символов. Символическое, т.е. преломленное, отвердевшее и застывшее в слове, сознание намного эффективнее удовлетворяет требования социальной жизни. Но такое сознание п
остепенно теряет из виду наше основное «я».

Чтобы обнаружить основное «я», необходима мыслительная рефлективная работа по размежеванию живых психических состояний, т.е. работы самого сознания, и их образов, т.е. содержания сознания. Тем самым необходимо отделить время-качество, собственно длительность, от времени-количества. Любое новое впечатление, с одной стороны, будет длиться, с другой,- будет изменяться,- различить содержательно в структуре естественного языка эти два аспекта было главной задачей Бергсона.

Решая указанную проблему, Бергсон подходит к проблеме свободы воли, или свободной детерминации.

Мы, «пытаясь вернуться к самим себе после экскурсии по внешнему миру, чувствуем себя связанными по рукам и ногам», а поэтому встает вопрос: при восприятии «я» не заимствуем ли мы у внешнего мира определенные формы, в результате чего «я» становится похожим на внешний мир и непохожим на самого себя? Или наоборот, придаем внешнему миру «собственную окраску», позаимствованную у «я»? Что представляет собой длительность вне и внутри нас?

— либо «внутренняя жизнь», последовательные фазы которой несоизмеримы с языком, либо «искусственно составленное «я» и простые психические состояния, способные соединяться и расчленяться;

— либо разнородная длительность, моменты которой взаимопроникают, либо однородное время, моменты которого рядоположены в пространстве;

— либо интуиция как единственный способ постижения свободного «я», либо дискурсивное мышление, символически представляющее «я» для самого себя и скрывающее свободу от себя самого.

Проблема свободы,- старается обосновать Бергсон,- порождена недоразумением: длительность свободна и ни от кого не зависит; дело человека разобраться и убедиться в этом и утвердиться в собственной свободе.

Место учения Бергсона в современной психологической науке

В психолингвистике и психосемантике сознания имеются экспериментальные подтверждения наличия ряда отчетливо различающихся по лексико-грамматической структуре глубинных языковых уровней, что позволяет трактовать сознание как поле (или континуум) состояний, каждое из которых выступает как нормальное для определенного типа условий существования.

Особенно интересным представляется тот факт, что в процессе речевого общения задействованы все уровни в единую согласованную систему, причем при наличии на двух соседних уровнях аналогичной грамматической операции, более «молодой» уровень поручает выполнение грамматической операции более «старому» уровню. Обработкой каждой грамматической конструкции активно занят только один уровень мозга, остальные же осуществляют последовательный перевод имеющегося содержания от одного уровня к другому, от старого уровня к уровню молодому вплоть до поверхностн
ого.

Как это связано с учением Бергсона о длительности? При порождении и понимании речи осуществляется одновременное разворачивание предложения по коррелятивным и генетическим связям описываемого этим предложением явления. Коррелятивные связи позволяют проанализировать «горизонтальный» срез, представляющий признаки данного уровня мышления и характеризующие, прежде всего, социальные параметры естественного языка; генетические связи воспроизводят логико-грамматическую структуру других уровней развития мышления, воссоздавая цельность и целостность
явления и образуя своего рода упорядоченный универсум. Структурную особенность языкового сознания и предугадал Бергсон, написав работу еще в 1888 году.

Сознание как действие

Проблему уровней сознания и способности «уловить» сознание в его «ускользающей самобытности» поднимает Бергсон в работе «Материя и память». Предшествующие теории (материализм, идеализм, реализм,- для Бергсона, все без разбору) рассматривали сознание с точки зрения его способности познавать внешний мир, а восприятие и память интерпретировали как инструментарий познавательной деятельности.

Главная ошибка такого понимания, считает Бергсон, состоит в том, что неявно предполагается первичность познания, хотя, исходным началом жизни является не познание, а действие.

В целом, гносеологическая позиция Бергсона не является сильной. Косвенным образом он и сам это понимает, когда пишет, что поставленная метафизическая проблема о первичности действенности восприятия и памяти, совпавшая в таком разрезе с проблемой психологической «разрешается простым наблюдением» [1; 310].

Теория действия (преимущественно социального действия), будет развита М.Вебером несколько позже.

Литература для самостоятельной работы

1. Бергсон А. Собрание сочинений в 4-х томах. Т.1.-М.:Московский клуб, 1992.

2. Бергсон А. Здравый смысл и классическое образование // Вопросы философии, 1990.- № 1.-С. 163-167.

3. Философский энциклопедический словарь.- М.:Советская энциклопедия, 1983.- С.49.

4. Современная западная философия. Словарь.- М.: ИПЛ, 1991.- С.211-214.

5. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней.- Т.4. От романтизма до наших дней.- СПб.:Петрополис, 1997.- С.489-501.

Вопросы для самопроверки знаний

1. В чем состоит иррационализм философии А.Бергсона?

2. В чем состоят сходство и различия философии А.Бергсона и философии А.Шопенгауэра, С.Кьеркегора, Ф.Ницше?

3. В каких положениях А.Бергсона проявляются сильные стороны его философской концепции?

4. Можно ли отождествить длительность Бергсона с чувственностью? С содержанием бессознательного?

5. Каковы общие характеристики длительности и чувственности? В чем состоит принципиальное различие?

Источник