смотреть такова спортивная жизнь

Для тех, кто знает английского режиссёра Линдсея Андерсона по своеобразной притчевой трилогии «Если» (1968)-«О, счастливчик!» (1973)-«Больница «Британия» (1982), где с годами всё заметнее усиливалось сатирическое и даже абсурдно-сюрреалистическое начало, его первая работа в игровом кино, осуществлённая, пожалуй, поздновато — уже в сорокалетнем возрасте, может показаться довольно неожиданной. Если же, напротив, знакомство с творчеством Андерсона происходило именно в хронологической последовательности (начиная с документальных короткометражек 50-х годов, которые заложили основу так называемого «свободного кино» Великобритании), то художественный путь этого постановщика представится вполне логичным.

Ведь и в будто бы приближенной к реальности ранней ленте «Эта спортивная жизнь» (принципиально важен подобный вариант названия: жизнь — словно спорт, а вот в принятой у нас версии перевода «Такова спортивная жизнь» утверждение «такова» относится только к спорту) исследуется, в общем-то, схожая ситуация, в которую попадает отдельный индивид, проходя по своеобразным кругам некой специально созданной модели общества. Пусть в данном случае эта сконструированная действительность имеет чётко очерченные границы поля для игры в регби.

Именно там хочет неистовый и амбициозный Фрэнк Мэчин во что бы то ни стало добиться успеха. У него, правда, возникает возможность более лёгкого достижения «места наверху» или же совершения стремительного «пути в высшее общество» (если воспользоваться оригинальным английским и советским прокатным названиями картины Джека Клейтона, снятой пятью годами ранее). Надо лишь ответить взаимностью на недвусмысленные предложения миссис Уивер, жены владельца команды регбистов. Но Мэчин решительно отвергает подобный способ карьеры. Он должен сам, при помощи собственных усилий, конечно, расталкивая соперников локтями (на то и существует «эта спортивная жизнь»!), пробиться в чемпионы, оказаться круче и выше всех.

Также, линия того, что все возвращается тебе той же монетой, которой платишь ты, ярко прослеживается в самом конце фильма. Он никогда не понимал, что Маргарет не может забыть умершего мужа, считал, что это глупости. Но потом он и сам ее потерял, и сломался он сильнее, чем Маргарет. Потому что он всегда казался таким большим и сильным, но на самом деле он был слишком слаб для того, чтобы пережить потерю той, в которой он нуждался. Так же сцена, где он рассказывал богатейшим мира сего, как он дал кому-то из противников под дых, вернулась ему в последней сцене, где с ним поступили точно так же. Мораль такова, что он зашел слишком далеко, в погоне за своей славой, но потом просто получил все в обратную.

Жаль было мне нескольких персонажей, которые пострадали от его рук. Самый первый, это тот самый «отец», который был в него «влюблен». Настолько стало жалко, что этот громила, ослепленный собственной славой, перестал замечать того, кто фактически пробил ему дорогу в свет. А другие персонажи, это дети Маргарет, которые, наверняка, привязались к нему. А он прошел мимо них после того, как они потеряли все, что у них было. Если честно, очень жестокое поведение. Но от него другого ожидать не стоило. Слишком он любил себя. Своя потеря для него стала важнее всего.

Если же говорить о чем-то позитивном, то это, конечно же, тонкий английский юмор, которым пропитаны 2/3 всего фильма. Сидела, смотрела и отдыхала душой. Настолько все великолепно подано, что просто пальчики оближешь)

Источник

Дэвид Стори — один из известных писателей современной Англии. Он вырос в шахтерской семье и в 19 лет стал профессиональным игроком в регби, чтобы заработать деньги для поступления в Высшую художественную школу. Несмотря на то, что ему удается достигнуть определенных успехов — его картины выставлялись на нескольких выставках в Лондоне, — он оставляет живопись и целиком посвящает себя литературному творчеству.

«Такова спортивная жизнь» — первый роман Стори. Он сразу же принес ему мировую известность. В 1962 году роман был экранизирован. Фильм «Такова спортивная жизнь» с успехом обошел экраны многих стран мира и в том числе Советского Союза. С тех пор Стори опубликовал еще два романа — «Бегство в Кэмден» и «Рэдклиф».

Такова спортивная жизнь

Я упирался головой в крестец Меллора, ожидая, когда мяч появится между его ногами.

Но он замешкался. Я уже отодвинулся, когда мяч влетел мне в руки, и, прежде чем я успел отпасовать, снизу в мою челюсть ударило чье-то плечо. Лязгнули зубы, и все провалилось в черноту.

Первое, что я различаю, — это виновато-растерянное лицо Меллора рядом с лицом Дея, нашего тренера, который выжимает на меня из губки воду.

— Отдохни-ка пока, — говорит он. — Ты себе рот разбил.

Я встаю, заложив кулаки под мышки. И говорю Меллору пару теплых слов; остальные игроки стоят и смотрят — для них это приятная передышка. Я ухожу с Деем, и он сует мне под нос пузырек с нашатырным спиртом.

Я сижу на скамье, а он выкрикивает распоряжения игрокам, а потом закладывает большие пальцы мне под губу и оттягивает ее вверх.

— Ах, черт! — ахает он. — Ты же себе все передние зубы разбил!

— Вот, вот, вали все на меня, — говорю я, и получается шипенье с присвистом.

Он заглядывает мне в разбитый рот, и его глаза прячутся где-то за кончиком моего носа.

— Ну, Меллор тут тоже ни при чем, — говорит он. — Что, очень больно? Пожалуй, придется тебе вставлять искусственные зубы.

А запасные толпятся у него за спиной, и каждый норовит заглянуть ко мне в рот.

— И на что же я похож?

Глаза Дея на секунду встречаются с моими — надо же узнать, очень ли я зол.

— На старика. Недельку лучше держись от девочек подальше.

— Совсем онемело, — говорю я, когда он отнимает пальцы и губа сползает на место. — Я сейчас вернусь на поле.

Возвращаться-то не так уж и нужно. Мы ведем двенадцать очков, противник совсем вымотался, а до конца игры остается меньше десяти минут. Зрителям все давно ясно, и не расходятся они только потому, что на поле всегда может приключиться что-нибудь веселенькое, вот как со мной. Пожалуй, оттого-то я и возвращаюсь — пусть знают, что мне плевать.

Уже темнеет, и из долины навстречу низким тучам поднимается туман. Я бегу сквозь сумерки на поле и машу рукой судье, а по трибунам проносятся насмешливые приветствия и свист.

Времени остается как раз на один прорыв. Бензедрин уже перестал действовать. Я бегу посредине поля, зажав мяч в ладонях, хоть этот прием и мальчишку не обманет. Меня перехватывают, я падаю, пасую, а потом держусь в сторонке до финального свистка.

Мы по двое и по одному уходим с поля. Толпа зрителей разделилась посредине, как черная занавеска, и потихоньку рассасывается через главные выходы по обоим концам поля. Снаружи ждут автобусы — их освещенные вторые этажи видны над трибунами. Самый приятный для меня час за всю неделю — один и тот же час каждую субботу, когда игра кончается, в сумерках загораются огни и легко дышать, потому что не надо работать и завоевано право ничего не делать. Но сегодня я смотрю на сволочную спину Меллора и разделываюсь с ним и так и эдак. В туннеле он опускает голову и, ни на кого не глядя, равнодушно проходит мимо толпящихся там служителей. Он всегда такой — делает вид, что ему все нипочем. Потому, наверное, и лицо у него неподвижное, как у идиота.

Оно не меняется и тогда, когда мы залезаем в бассейн и горячая вода щиплет ссадины. По поверхности расплывается муть из грязи и крови. Она завивается вокруг наших поникших тел. Головы торчат над водой, словно какое-то зверье загнали в пруд; я бросаю думать — все равно ничего не получается.

Позади нас запасные с помощью горбатого служителя разбирают рубашки и трусы — берут самыми кончиками пальцев, чтобы не выпачкаться в липкой от пота грязи. Они в дождевиках, их движения медлительны и сердиты. А над головой все еще топочут расходящиеся зрители, и от этого гудят металлические перекрытия. В комнате сквозняк раскачивает тусклую лампочку, воняет потом, грязью из сточной канавы, мазями, жиром и дубленой кожей, и духота плавает в клубах пара, скрывающего стены.

И в этом тумане стоит Джордж Уэйд. Я чуть не сбиваю его с ног, когда переваливаюсь через край бассейна и бреду к массажному столу. Впрочем, узнаю я его, только когда наступаю босой ногой на лапу его собаки и слышу визг. Он подходит и стоит надо мной, пока Дей растирает и разминает мое бедро.

— Ну, как вы, Арт? — спрашивает он и, опираясь на палку, наклоняется над горами и долами моего тела. Но старательно смотрит только на мой рот.

Я оскаливаюсь прямо в его старую унылую физиономию, чтобы он сам посмотрел. Ему это кажется шуткой, и он смеется.

— Теперь вы больше не сможете огрызаться, — говорит он и добавляет: — Ну, там день или два. (Он, видимо, догадался, до чего мне смешно.) Я договорюсь, чтобы дантист принял вас в понедельник… Ах, да что это я? Сейчас ведь рождество. Ну, я посмотрю, что удастся сделать.

Он стоит и смотрит на меня, словно запоминая, как я выгляжу без зубов. По-моему, это ему нравится — во всяком случае, он спрашивает так, будто говорит с нормальным человеком:

— А вы сегодня идете к Уиверу? Он упоминал, что ждет вас.

Я уже сам об этом думал. Жаль упускать возможность отпраздновать сочельник и познакомиться со Слоумером. Но что делать, еще не знаю.

— Да, но мои зубы? — говорю я. — Вы не можете устроить, чтобы мне починили их сегодня? Не то я раньше чем через неделю к врачу не попаду.

Уэйд жует губами и щурится, будто раздумывая.

— Ведь при клубе есть дантист? — подсказываю я.

— Не знаю, Артур. Право, не знаю. Попробую навести справки.

Он смотрит на меня, словно прикидывает, стоит ли хлопотать.

— А не могли бы вы узнать прямо сейчас, сэр?

Он поворачивается и, волоча за собой пса, бредет между ворохами грязной одежды к двери. Собака пытается поднять заднюю лапу над одной такой кучей и чуть не летит кувырком.

— Я попробую, старина. Попробую. Положитесь на меня! — кричит он где-то в желтом тумане.

— Чтоб сегодня! — кричу я.

Он выходит, и духоту пронизывает струя холодного воздуха.

Я сползаю со стола и кутаюсь в одежду. Из бассейна доносятся вопли: чье-то поведение ниже ватерлинии не нравится остальным. Двое-трое как очумелые перемахивают через край и стоят, глядя на воду и почесываясь.

— Свиньи, — бормочет Дей и тоже смотрит на воду, а потом хохочет.

Настроение у меня как раз такое, без какого я сегодня с радостью обошелся бы.

Скамья скрипит — это Фрэнк сел рядом и, сам того не замечая, привалился всей тушей к моему плечу. Он сострадательно глядит на меня: его медлительный шахтерский мозг соображает, каково мне сейчас. С той же сосредоточенной неохотой он растирает себе плечи, не найдя другого способа выразить сочувствие. Я улыбаюсь ему; я ему всегда улыбаюсь, потому что в нем есть та скромность, которой обзаводятся профессиональные игроки под конец выматывающей жизни. Это отсутствие высокомерия и нравится мне во Фрэнке больше всего. Я не злюсь, что он капитан, и к его возрасту тоже отношусь спокойно. Скоро он совсем бросит играть.

Источник

Такова спортивная жизнь (1963)
( This Sporting Life )

Дата выхода в России (или в Мире): 07.02.1963

Продолжительность: 02:14:10

Фрэнк – бывший шахтёр. Последние несколько месяцев мужчина в буквальном смысле выживает. В какой-то момент он решает заняться профессионально регби. Он здоровый, выносливый и сильный мужчина, который может намного больше, чем просто рубить уголь за гроши. Фрэнк приступает к усиленным тренировкам и вскоре делает первые успешные шаги. Вкусив немного славы, он быстро собирает толпу фанатов. Сотни поклонниц вьются вокруг Фрэнка, признаваясь тому в любви. Деньги у него вываливаются из всех карманов. Он может позволить себе всё, что душа захочет. Ему доступна любая красавица, но влюбляется регбист в равнодушную вдовушку, которой до лампочки какой-то там профессиональный регбист.

Оскар, 1964 год
Номинации (2):
Лучшая мужская роль (Ричард Харрис)
Лучшая женская роль (Рейчел Робертс)

Золотой глобус, 1964 год
Номинации (2):
Лучшая женская роль (драма) (Рейчел Робертс)
Лучший иностранный фильм на английском языке — «Великобритания»

Британская академия, 1964 год
Победитель (1):
Лучшая британская актриса ( Рейчел Робертс )
Номинации (4):
Лучший фильм
Лучший британский актер (Ричард Харрис)
Лучший сценарий британского фильма
Лучший британский фильм

Каннский кинофестиваль, 1963 год
Победитель (1):
Серебряная премия за лучшую мужскую роль ( Ричард Харрис )
Номинации (1):
Золотая пальмовая ветвь

Источник

• ← смотреть такова жизнь 1986
• смотреть танец линия жизни тодес →