сэлинджер биография личная жизнь
Биография Джерома Дэвида Сэлинджера
Джером Дэвид Сэлинджер – американский писатель – родился 1 января 1919 года в Нью-Йорке. Его отец – Соломон Сэлинджер (1887-1974), еврей литовского происхождения, зажиточный оптовый торговец копчёностями и сырами. Мать Джерома, Мириам Сэлинджер (до свадьбы носившая имя Мэри Джиллик), – шотландско-ирландского происхождения, принявшая иудаизм. Дорис, единственная сестра Джерома, была старше его на восемь лет и два месяца.
Отец стремился дать сыну хорошее образование. В 1936 Джером закончил военное училище в г. Вэлли-Фордж, штат Пенсильвания. Здесь состоялся его литературный дебют: Джером написал три строфы для школьного гимна, который, кстати, исполняется и по сей день. Летом 1937 Джером слушает лекции в Нью-Йоркском университете, в 1937-1938 едет в Австрию и Польшу (здесь в Быдгоще он по указанию отца изучает производство колбас). Вернувшись на родину, в 1938 посещает лекции в Урсинус-колледже (Пенсильвания). В 1939 поступает в Колумбийский университет, где слушает курс лекций о коротком рассказе, который читал редактор журнала «Стори» У. Бернетт. Ни одно из высших учебных заведений Джером так и не закончил, не проявив ни особых успехов, ни карьерных устремлений, чем вызвал недовольство отца, с которым он в конце концов рассорился навсегда.
В 1942 начал встречаться с Уной О’Нил, дочерью драматурга Юджина О’Нила, которая, впрочем, вскоре познакомилась с Чарли Чаплином и вышла за него. Весной того же года был призван в армию, закончил офицерско-сержантскую школу войск связи, в 1943 в чине сержанта был переведён в контрразведку и направлен в г. Нашвилл (Теннесси).
В Германии Сэлинджер женился, брак оказался коротким, весной 1946 брак был расторгнут по инициативе Сэлинджера.
Писательская карьера Сэлинджера началась с публикации коротких рассказов в нью-йоркских журналах. Его первый рассказ «Молодые люди» (The Young Folks) был опубликован в 1940 в журнале «Story», основанном Уитом Бернеттом. С 1941 начал публиковаться в издании «The New Yorker». Первую серьёзную известность Сэлинджеру принёс короткий рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка» (A Perfect Day for Bananafish, 1948) – история одного дня из жизни молодого человека Симора Гласса и его жены. В конце 1940-х стал изучать дзэн-буддизм.
Спустя одиннадцать лет после первой публикации, 16 июля 1951 года, выходит из печати единственный роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (The Catcher in the Rye, 1951), над которым писатель работал с 1941. Роман встретил дружное одобрение критики и до сих пор сохраняет популярность среди старшеклассников и студентов, находящих во взглядах и поведении героя Холдена Колфилда, близкий отзвук собственным настроениям. Книга была запрещена в нескольких странах и некоторых штатах США за депрессивность и употребление бранной лексики, но сейчас во многих американских школах входит в списки рекомендованной для чтения литературы. К 1961 роман был переведён уже в двенадцати странах.
Ко времени выхода романа в различных периодических изданиях уже были опубликованы двадцать шесть произведений Сэлинджера, в том числе семь из девяти новелл, составивших в 1953 отдельную книгу «Девять рассказов».
В 1960-е выходят новеллы «Фрэнни и Зуи» (Franny and Zooey) и повесть «Выше стропила, плотники» (Raise High the Roof Beam, Carpenters). Героев этих произведений – членов высокоинтеллектуальной, утончённой семьи Глассов – Сэлинджер делает проводниками своих идей – синтеза дзэн-буддизма, умеренного мистицизма, нигилизма битников и толстовства. Произведение «Фрэнни и Зуи» говорит о религиозном произведении XIX века из России «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», что сделало последнее популярным вне теологии.
После того как роман «Над пропастью во ржи» завоевал популярность, Сэлинджер стал вести жизнь затворника, отказываясь давать интервью. После 1965 он перестал печататься, сочиняя только для себя. Сэлинджер наложил запрет на переиздание ранних сочинений (до рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка») и пресёк несколько попыток издать его письма. В последние годы жизни он практически никак не общался с внешним миром, живя за высокой оградой в особняке в городке Корниш, штат Нью-Гэмпшир, и занимаясь разнообразными духовными практиками (буддизм, индуизм, йога, макробиотика, дианетика), а также нетрадиционной медициной, глоссолалией, гомеопатией, акупунктурой и христианской наукой.
Джером Дэвид Сэлинджер умер в своём доме в Нью-Гэмпшире 27 января 2010 года в возрасте 91 года.
Произведения:
1940 – Подростки (The Young Folks)
1940 – Повидайся с Эдди (Go See Eddie)
1941 – Виноват, исправлюсь (The Hang of It)
1941 – Душа несчастливой истории (The Heart of a Broken Story)
1942 – Затянувшийся дебют Лоис Тэггетт (The Long Debut of Lois Taggett)
1942 – Неофициальный рапорт об одном пехотинце (Personal Notes of an Infantryman)
1943 – Братья Вариони (The Varioni Brothers)
1943 – Опрокинутый лес (The Inverted Forest)
1944 – По обоюдному согласию (Both Parties Concerned)
1944 – Мягкосердечный сержант (Soft Boiled Sergeant)
1944 – Последний день последнего увольнения (‘Last Day of the Last Furlough)
1944 – Раз в неделю – тебя не убудет (Once a Week Won’t Kill You)
1945 – Элейн (Elaine)
1945 – Я сумасшедший (I’m Crazy)
1945 – Солдат во Франции (A Boy in France )
1945 – Сельди в бочке (This Sandwich Has No Mayonnaise)
1945 – Посторонний (The Stranger)
1946 – Легкий бунт на Мэдисон-авеню (Slight Rebellion off Madison)
1948 – Знакомая девчонка (A Girl I Knew)
1948 – Грустный мотив (Blue melody)
1948 – Хорошо ловится рыбка-бананка (A Perfect Day for Bananafish)
1948 – Лапа-растяпа (Uncle Wiggily in Connecticut )
1948 – Перед самой войной с эскимосами (Just Before the War with the Eskimos)
1949 – Человек, который смеялся (The Laughing Man)
1949 – В лодке (Down at the Dinghy)
1950 – Дорогой Эсме – с любовью и всякой мерзостью (For Esmé – with Love and Squalor)
1951 – И эти губы, и глаза зелёные… (Pretty Mouth and Green My Eyes)
1951 – Над пропастью во ржи (Catcher in the Rye)
1952 – Голубой период де Домье-Смита (De Daumier-Smith’s Blue Period)
1953 – Тедди
1955 – Выше стропила, плотники
1959 – Симор: Введение
1961 – Фрэнни и Зуи
1965 – 16-й день Хэпворта 1924 года (Hapworth 16, 1924)
Неопубликованные:
1942 – Последний и лучший из Питер Пэнов (The Last and Best of the Peter Pans)
1944 – Детский эшелон (The Children`s Echelon).
1944 – Два одиноких человека (Two Lonely Men).
1946 – Именинник (Birthday Boy).
1947 – Океан, полный шаров для боулинга (The Ocean Full of Bowling Balls).
Джером Сэлинджер
Биография
Известный американский писатель Джером Дэвид Сэлинджер стал одним из самых влиятельных авторов 20 века. Известнейшей публикацией писателя стал роман «Над пропастью во ржи». Что касается объемов, тут вклад в литературу нельзя назвать большим, но мало кого из писателей можно было бы поставить на одну ступень с ним.
Детство и юность
Джером Дэвид Сэлинджер родился 1 января 1919 года в городе Нью-Йорке. Отец мальчика, Соломон Сэлинджер, по национальности был евреем литовского происхождения, который занимался оптовой торговлей копчёностями и сырами. Мама Мириам, которая до свадьбы носила имя Мэри Джиллик, имевшая шотландско-ирландское происхождение, приняла иудаизм. В семье, кроме Джерома, воспитывалась его старшая сестра Дорис. Разница между детьми – 8 лет и 2 месяца.
Писатель Джером Сэлинджер
Отец стремился вырастить сына образованным человеком. В 1936 году юноша окончил военное училище в городе Вэлли-Фордж. Тут и состоялся его дебют в литературе: Джером написал 3 строфы для гимна школы, который исполняется до сих пор.
Летом 1937 года Сэлинджер слушал лекции в Нью-Йоркском университете, а после год находился в Польше, где в городе Быдгощ по требованию отца изучал изготовление колбас. Вернувшись домой, посещал лекции в Урсинус-колледже, в штате Пенсильвания, а в 1939 году поступил в Колумбийский университет, где слушал курс лекций о короткой истории, его читал У. Бернетт.
Джером Сэлинджер в молодости
В итоге Дэвид не закончил ни одно учебное заведение и не проявил карьерных устремлений. Этим он вызвал недовольство отца, с которым в итоге рассорился навсегда.
Весной 1942 года Джерома призвали в армию, где он окончил офицерско-сержантскую школу войск связи. В следующем году в звании сержанта мужчину перевели в контрразведку и направили в город Нэшвилл (штат Теннесси).
Творчество
Главные герои большей части произведений Сэлинджера – дети до 17 лет. Тем не менее, вряд ли его можно назвать «детским» писателем. В творчестве автор поднимает тему противостояния подростка и окружающего мира. Герои произведений заключают в себе существование, которое не находит определённые границы.
Дебютный рассказ «Молодые люди» в 1940 году опубликовал журнал «Стори». Что касается первой серьёзной известности, она пришла после публикации «Хорошо ловится рыбка-бананка», где описывается день Симора Гласса и его супруги.
Через 11 лет после публикации первого произведения, 16 июля 1951 года, напечатан единственный роман «Над пропастью во ржи», над этой историей автор работал 10 лет.
Роман Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи»
Литературные критики того времени одобрили роман, до сих пор не теряющий популярности. Тем не менее, книгу запретили в некоторых странах и штатах США из-за депрессивности и бранной лексики.
К выходу романа в разных изданиях опубликовано 26 произведений Джерома, в том числе 7 из 9 новелл. В 1953 году они составили отдельный сборник под названием «Девять рассказов». В 60-х годах выходит произведение «Фрэнни и Зуи» и «Выше стропила, плотники».
Личная жизнь
В 1942 году Джером начал встречаться с Уной, дочерью драматурга Юджина О’Нила. Но вскоре она познакомилась с Чарли Чаплином и впоследствии вышла за него замуж.
Джером Сэлинджер и Уна О’Нил
Первой женой Сэлинджера стала немка Сильвия Уэлтер. Он сначала арестовал нацистку, а потом женился на ней. Вместе они вернулись в Америку, где какое-то время жили в доме родителей Джерома. Но брак оказался недолговечным – не прожив и года, пара рассталась.
По словам дочери Сэлинджера, причиной разрыва стала несовместимость мнений: позже автор придумал для девушки презрительное прозвище «Сальва», что с английского переводится «слюна».
Джером Сэлинджер и его первая жена Сильвия Уэлтер
Второй женой писателя стала студентка Клэр Дуглас, дочь арт-критика Роберта Лэнгтона Дугласа. Встреча произошла в 1950 году, на тот момент Клэр было 16 лет, а автору – 31 год. Девочка из уважаемого британского семейства отправилась через Атлантику подальше от войны.
Джером Сэлинджер и его вторая жена Клэр Дуглас
Клэр и Джером поженились в 1955 году, в семье родилась дочь Маргарет и сын Мэтью. Сэлинджер настоял на том, чтобы жена бросила обучение за 4 месяца до выпуска и переехала к нему. Девушка поддалась на уговоры и сделала, как просил возлюбленный.
Дом, в котором жила молодая семья, только с натяжкой можно было назвать пригодным для жилья. Тем не менее, как сообщает Маргарет со слов матери, уже прославившийся писатель требовал от жены изысканных блюд и смены постельного белья 2 раза в неделю.
Джойс Мэйнард в доме Джерома Сэлинджера
В детстве дочь часто болела, но мужчина, исходя из своих убеждений, отказывался вызывать врача. Позже Клэр призналась дочери, что буквально ходила по краю, подумывая совершить самоубийство во время беременности.
По убеждениям Маргарет, она и её брат появились на свет случайно, девушка считает, что для Джей-Ди они вряд ли были желанными детьми. Но писатель оказался хорошим отцом: часто играл с малышами и увлекал рассказами собственного сочинения.
Джером Сэлинджер и его третья жена Колин О’Нил-Закшески-Сэлинджер
Тем не менее, его постоянно неудержимо влекло к женщинам. В 1966 году писатель развелся с Клэр, а вскоре её место заняла журналистка Джойс Мэйнард, которой в тот момент было 18 лет.
Последней женой Сэлинджера стала Колин, она была на 50 лет младше.
Смерть
После того как роман «Над пропастью во ржи» стал популярен, Сэлинджер вел затворническую жизнь. После 1965 года автор перестал печататься – сочинял истории только для себя.
В Нью-Гэмпшире Джером Дэвид Сэлинджер умер естественной смертью в своём доме 27 января 2010 года. Литературный агент писателя сообщил, что в 2009 году Сэлинджер повредил тазовую кость, но хорошо себя чувствовал долгое время.
Джером Сэлинджер в старости
Наследниками автора стали последняя жена Колин и сын Мэтью. Жизнь автора была полна интересных фактов, а некоторые его цитаты стали легендарными.
Документальный фильм «За пропастью во ржи» рассказывает о личности и жизни Сэлинджера.
Интересные факты
Цитаты
Оттого что человек умер, его нельзя перестать любить, черт побери, — особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?
Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать.
Тело женщины — скрипка, надо быть прекрасным музыкантом, чтобы заставить его звучать.
Настанет день, и тебе придется решать, куда идти. И сразу надо идти туда, куда ты решил. Немедленно. Ты не имеешь права терять ни минуты. Тебе этого нельзя.
Я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом — ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак.
Гомеопатия, медитации и молодые жены: как Джером Дэвид Сэлинджер прожил больше 40 лет вдали от людей
Мальчик с Манхэттена
Джером Дэвид Сэлинджер родился в довольно обеспеченной семье на Манхэттене и все детство провел в доме на Парк-авеню. Отец будущего писателя Соломон Сэлинджер имел успешный бизнес по продаже копченостей, колбас и сыров. А потому хотел, чтобы сын продолжил семейное дело, и сразу после школы отправил его изучать производство колбасы в Польшу. Творческому парню это было малоинтересно. К тому моменту он вообще едва понимал, чем хочет заниматься дальше. Джером успел послушать лекции и в Нью-Йоркском университете, и в Урсинус-колледже в Пенсильвании, и даже поступил в Колумбийский университет. Ни одно из учебных заведений молодой человек не окончил, из-за чего серьезно поссорился с отцом. Напряженные и натянутые донельзя отношения сохранились у них до конца жизни.
Несостоявшийся военный
В 17 лет Сэлинджер окончил военное училище, но связывать свою жизнь со службой не хотел. В 1942 году, в разгар Второй мировой войны, его, 23-летнего, призвали в армию. На фронте начинающий писатель встретил известного военного корреспондента Эрнеста Хемингуэя. Именно он первым заметил талант Сэлинджера.
Триумф «Над пропастью во ржи»
Самое известное произведение писателя вышло в 1951 году. На тот момент он уже несколько лет печатался в журнале The New Yorker и был довольно знаменитым автором в стране. Но скорее среди более элитарного американского общества. Массовую же славу Сэлинджеру принесла именно история 16-летнего Холдена. Книга разошлась тиражом в 60 миллионов экземпляров. И до сих пор ежегодно продается не меньше 250 000 ее копий. Забавно, что спустя почти 10 лет с момента первой публикации власти США запретили распространять бестселлер в местных школах и библиотеках. А спустя еще двадцать лет ограничения сняли и вскоре включили роман в состав школьной программы по литературе.
Известности добавил еще и тот факт, что сразу три убийцы считали произведение своей настольной книгой. Марк Чепмен, пять раз выстреливший в Джона Леннона, читал свой экземпляр, сидя на тротуаре в ожидании полиции. Поклонником Сэлинджера был и Джон Хинкли, совершивший в 1981 году покушение на президента Рональда Рейгана. А Роберт Джон Бардо, убивший свою любимую актрису Ребекку Шеффер на пороге ее же дома, забросил «Над пропастью во ржи» на крышу соседнего здания.
Уход в затворничество
С 1965 года, на пике славы и популярности, Сэлинджер резко перестал публиковаться, не выходил на связь с журналистами, ограничил общение с друзьями и старался как можно меньше бывать на людях. Есть мнение, что автор писал в стол. А некоторые поклонники считают: мастер американской новеллистики продолжал отправлять рукописи издателям, но под другим именем. Что было на самом деле, не знает никто. Единственной более менее достоверной информацией можно считать рассказ дочери писателя Маргарет, которая утверждает, что его дом всегда был завален рукописями. Каждая имела особую пометку. Что-то входило в группу под названием «опубликовать после моей смерти без редактирования», а что-то — «опубликовать после моей смерти, предварительно отредактировав».
Бурная личная жизнь
Загадочный, недоступный и популярный Сэлинджер всегда привлекал внимание женщин. Даже когда еще не был известным писателем. В юности, например, у него был короткий роман с дочерью драматурга Юджина О’Нила Уной. Вместе молодые люди были недолго, но их отношения запомнились богеме Нью-Йорка навсегда. Фредерик Бегбедер даже посвятил этой паре книгу «Уна & Сэлинджер». Вскоре после расставания с Сэлинджером девушка вышла замуж за Чарли Чаплина.
Первый брак Джерома случился в Германии, где он служил во время Второй мировой войны. С нацисткой Сильвией офицер Британской разведки Сэлинджер познакомился, когда арестовывал ее. Продлился союз всего пару месяцев и на родину, в США, Сэлинджер возвращался один.
Во второй раз он женился в 36 лет. Избранницей писателя стала 16-летняя Клэр Дуглас, которая тогда еще училась в школе. Влюбившись в мастера, она бросила учебу и переехала к нему в небольшой провинциальный город Корниш. Их общая дочь Маргарет признавалась, что затворническая жизнь скоро стала для ее матери невыносимой. Уйти от деспотичного мужа она не могла, поэтому какое-то время всерьез думала об убийстве и себя, и ребенка. Сэлинджер предпочитал жить буквально в хижине. В доме не было отопления и горячей воды. Но при этом от молодой жены мужчина требовал свежее постельное белье дважды в неделю и кулинарных изысков на обед ежедневно. Романтичные представления о жизни с гением литературы у Клэр исчезли довольно быстро. Поэтому однажды она упросила мужа взять ее и дочь в одну из поездок в город на встречу с редакторами The New Yorker. И сбежала с ребенком из гостиницы. Через четыре месяца Сэлинджер каким-то образом уговорил супругу вернуться. Спустя несколько лет у них родился сын Мэтью. А еще через шесть лет они развелись.
Последней, третьей женой писателя стала медсестра Колин О’Нил-Закшески. Сэлинджер был старше нее на 50 лет. В книге об отце дочь писателя рассказывала, что Колин отличалась особой домовитостью. Постоянно старалась улучшить семейный быт, пыталась удивлять мужа ужинами, занималась рукоделием и даже сама шила одеяла. Джером такие старания не ценил, а наоборот упрекал девушку в наивности и простодушии.
Увлечение духовными практиками и нетрадиционной медициной
Сложные отношения с детьми
Сыном и дочерью Сэлинджер занимался мало. Но в те редкие минуты, когда находил для детей время, любил играть с ними и рассказывать интересные истории. Так или иначе, он поддерживал связь с ними всегда. С Мэтью знаменитый отец сохранил теплые отношения до самой смерти. А общение с Маргарет прекратилось, когда она села за написание откровенной книги о семье.
Последнее интервью
Единственный контакт с прессой после 1965 года, был у Сэлинджера в 1974 году с журналистом газеты The New York Times. Поводом для такого щедрого жеста стало возмущение писателя относительно выхода сборника его ранних рассказов. Тогда он сообщил, что разрешение на публикацию не давал. Более того, данную выборку рассказов считает недостойной. И добавил: нарушение авторских прав считает нарушением неприкосновенности своей частной жизни.
Конечно, журналисты и поклонники еще не раз пытались поговорить с писателем. Многие приезжали в Корниш, чтобы разыскать его. Однако местные жители настолько трепетно охраняли приватность знаменитого соседа, что каждый раз на вопрос об адресе мастера отвечали что-нибудь невнятное.
Фильмы о писателе
Голливудские режиссеры сделали немало тщетных попыток получить разрешение на адаптации книг Сэлинджера. Но каждый раз он и слушать не хотел ни о каких фильмах. В итоге, наложив формальный запрет на съемки картин по тексту своих произведений.
Начинающий режиссер Дэнни Стронг волю писателя ослушался и снял ленту «За пропастью во ржи». Да, это не экранизация романа, а скорее художественное кино о самом Сэлинджере. Исполнителем главной роли выбрали Николаса Холта, его возлюбленную Уну О‘Нилл сыграла Зои Дойч, а отца — Виктор Гарбер.
Однако лучшим фильмом о писателе считается документальная лента с одноименным названием «Сэлинджер» 2013 года режиссера Шейна Салерно. Он взял интервью у 150 человек, которые или имели честь общаться с Сэлинджером, или хорошо знакомы с его творчеством, или являются его исследователями. Кроме того, в картину включен рассказ бывшего фотографа журнала Newsweek о том, как он выслеживал затворника и все-таки сделал знаменитый снимок, когда писатель забирал почту. В свое время права на эту документалку выкупил за 2 миллиона долларов Харви Вайнштейн. А впервые фрагменты ленты были показаны на 66-м Каннском кинофестивале в 2013 году.
МАРГАРЕТ СЭЛИНДЖЕР: «МОЙ ПАПА ОГРАНИЧЕННЫЙ И ЖАЛКИЙ ЧЕЛОВЕК»
Тайна Сэлинджера раскрыта в книге его дочери «Над пропастью мечты»
МАРГАРЕТ СЭЛИНДЖЕР: «МОЙ ПАПА ОГРАНИЧЕННЫЙ И ЖАЛКИЙ ЧЕЛОВЕК»
Практически никому не известно о том, как он живет, чем, да и живет ли вообще. Тем не менее Джерому Дейвиду Сэлинджеру сейчас 81 год, обитает он по-прежнему с женой Колин в своем поместье Корниш (Нью-Гэмпшир).С тех пор как Сэлинджер стал известным писателем, он ведет жизнь отшельника. Лишь однажды дотошному репортеру удалось проследить путь мэтра от дома до местной почты. Но выведать, кому же отправлялись письма, не получилось. Таинственность, которой окружил себя писатель, будоражила воображение почитателей его таланта, рождая самые невероятные слухи. Поговаривали даже, что Сэлинджер продолжает писать и печататься, но под другим именем. Под каким — не выяснили. И вот жизнь преподнесла почитателям Сэлинджера сюрприз — его дочь Маргарет выпустила в свет воспоминания об отце. Как известно, большинство детей знаменитостей, вырастая, редко выражают благодарность своим родителям за счастливое детство. И воспоминания Маргарет Сэлинджер оказались не исключением
МЕЖДУ МЕЧТОЙ И КОШМАРОМ
Мы жили в Корнише (Нью-Гэмпшир), месте диком и лесистом, и ближайшими нашими соседями были лишь семь старых, поросших мхом надгробий. Мой отец до такой степени стремился отгородиться от внешнего мира, что случайный прохожий, забредший на огонек, мог просто испугаться той уединенной обители, которая считалась нашим домом.
Мир, в котором мы обитали, был подвешен отцом между мечтой и кошмаром, как качели над пропастью. Мои родители жили в придуманном ими мире прекрасных мечтаний, но при этом не умели и не хотели хоть как-то ладить с реальностью.
Мать родила меня, будучи почти ребенком сама. Отец, к тому времени уже известный писатель, был из тех людей, кто не умеет завязывать даже шнурки собственных ботинок, и с самого своего появления на свет я была предоставлена самой себе.
Однажды отец поведал одному приятелю, что для него писательство — это служение и путь к высшей истине и просветлению. Он хотел посвятить свою жизнь только творчеству, собственно говоря, творчество для него и было жизнью. Когда он решался снизойти до общения с простыми смертными, он мог быть забавным, любящим и внимательным, он обладал невероятной силы обаянием, но горе было тому несчастному, кто рискнул бы прервать его творческие поиски. Отец склонен был рассматривать подобное как святотатство.
Я знаю по рассказам матери, что до того, как они с отцом поженились, они часто общались с его друзьями, путешествовали в Нью-Йорк или в Бостон, но, выйдя за него замуж, она была изолирована от всего и всех до такой степени, что начала ощущать себя узником. С четвертого месяца своей беременности она уже не виделась ни с кем.
Клер Дуглас, мать Маргарет и Мэтью, сошлась с Сэлинджером в 1950 году. Ей было 16, ему — 31. Это был его второй брак. О первом он вспоминать не любил. С первой женой Сильвией Сэлинджер, будучи офицером Британской разведки, познакомился во время Второй мировой войны. Что называется, при исполнении служебных обязанностей. Он арестовывал Сильвию, которая была мелким функционером нацистской партии.
Если верить воспоминаниям Маргарет, то, когда Сэлинджер встретил Клер, он был убежденным сторонником воздержания. В ту пору он увлекался индийской рели-
Увезя Клер в глушь, поселившись с ней в доме, в котором не было ни отопления, ни горячей воды, Сэлинджер тем не менее требовал от молоденькой жены и чтобы она готовила ему мудреную здоровую пищу, и чтобы простыни она стирала дважды в неделю. Он считал, что без соблюдения этих условий просветления в творчестве не наступит.
Отец настаивал на том, чтобы мать сожгла за собой все мосты. Он просил ее не привозить с собой в Корниш никакого багажа, дабы ничто не напоминало ни ему, ни ей о ее прошлой студенческой жизни. Она уничтожила все свои бумаги, включая и пьесы, которые к тому времени написала. Нет нужды говорить о том, как он относился к ее контактам с друзьями и родственниками. Я была свидетельницей того, как он издевался над каждым, кто мог бы стать ее приятелем, так же как и над ее привязанностями.
Несмотря на то что мать старалась делать все, чтобы соответствовать его требованиям, с течением времени она раздражала его все больше и больше. Казалось, что она попала в заколдованный лабиринт, где на каждом повороте натыкалась на все новые требования, и требования эти менялись и ужесточались до бесконечности. Она совершенно растерялась и вообразила, раздавленная комплексом вечной вины, что, только родив ребенка, — а она знала, как сильно он любит детей, — она сможет оправдаться за свое существование и обрести твердую почву под ногами. Когда же мать поняла, что беременность только отталкивает его, это вызвало у нее такую депрессию, которая чуть было не привела к самоубийству.
Клер родила дочь 10 декабря 1955 года, переносив ее три недели. Роды были нелегкими. Интересно, что Сэлинджер пожелал назвать свою дочь Фиби — так звали сестренку Холдена Колфилда. Но Клер встала на дыбы и, как ни странно, в битве за имя ребенка победила. Девочку назвали Маргарет Энн, в просторечии Пегги.
Маргарет вспоминает, что про ее младенчество родители рассказывали просто ужасы какие-то. Отец жаловался на ее непрекращавшийся ни на минуту плач. Он даже говорил крестным девочки: «Мы уже было склонялись к мысли отдать ее обратно в больницу».
Именно в то время он взялся за обустройство себе рабочего места в лесу, примерно в четверти мили от дома. Вскоре он выстроил себе хижину и проводил в ней по три-четыре дня кряду, оставляя жену и младенца одних в доме на опушке леса.
Продумывание деталей заняло несколько недель. Мать упросила отца взять нас с собой в поездку на какое-то сборище в редакции журнала «Нью-Йоркер» — в ту пору он еще отвергал не все светские приглашения. Мать хотела привести свой страшный план в исполнение в гостинице, но какие-то силы вмешались и нашептали ей на ухо другое решение. Она решилась взять меня и сбежать куда глаза глядят.
Но четыре месяца спустя мы снова вернулись в наш дом в Корнише, Нью-Гэмпшир.
Недостаток общения с живыми людьми, особенно на протяжении долгих зим, я компенсировала лишь тем, что рисовало мое воображение. Картинки мелькали перед моими закрытыми глазами, складываясь в причудливые видения из придуманной жизни. Мама по часу в день читала мне книжки. Отец рассказывал свои истории.
Его истории никогда не были нравоучительными сказками на ночь, которые обычно взрослые рассказывают детям, — они причудливо переплетались с нашей каждодневной жизнью, возникали вдруг, из ничего, когда мы вместе кормили птиц, или ходили на мельницу, или просто гуляли после обеда.
Когда мне исполнилось пять с половиной лет, летом 1961 года, я больше не ждала появления отца у нас в доме, я уже была достаточно большой, чтобы самой проявлять инициативу. Это было настоящим испытанием — самой пройтись через лес к хижине, выстроенной отцом для работы, и принести ему ленч.
Его дом — одна комната и терраса — был построен из просмоленного дерева и выкрашен в зеленый цвет. Видно, в целях конспирации, чтобы случайно забредший в эти глухие места путник не смог обнаружить притаившуюся за соснами хижину. В комнате стояла походная армейская кровать, над ней — книжные полки и детские рисунки Маргарет. Вместо стола тяжелая доска, на которой стояла допотопная пишущая машинка, а вместо рабочего кресла огромное, укрепленное на возвышении автомобильное сиденье. По словам Маргарет, ей казалось, что оно было подвешено в воздухе. Сэлинджер любил устраиваться на этом импровизированном троне в позе лотоса и предаваться медитации.
Он никогда не вел с нами глупых, сюсюкающих разговоров подобно всем прочим взрослым. Он говорил о тех вещах, которые дети обычно обсуждают друг с другом. К сожалению, сама я утратила этот дар — чувствовать детскую душу, как только выросла. Сама не знаю почему, но я была рада, что у него есть эта зеленая хижина в лесу.
Когда мои родители разошлись, отец выстроил себе настоящий дом около дороги, с нормальным кабинетом, который уже смотрелся просто как еще одна комната с книжными полками, и, хотя он использовал все то же старое автомобильное сиденье в качестве рабочего кресла и все ту же старомодную пишущую машинку, я ощущала, что что-то безвозвратно ушло как из его, так и из моей жизни.
Сэлинджер развелся с Клер Дуглас в 1966 году, и все его последующие жены и любовницы были уже моложе его больше чем в два раза.
Одна из его бывших любовниц, писательница Джойс Мэйнард, опубликовала воспоминания о своем романе и жизни с Сэлинджером. Ей было восемнадцать, ему — пятьдесят три. Роман их начался с того, что девушка забрасывала писателя восторженными письмами. Потом он предложил ей бросить университет и поселиться с ним. Снова «отринь все и иди за мной». Впрочем, Джойс Мэйнард долго Сэлинджера не выдержала.
Я старалась избегать всего того, что вызывало у моего отца гнев или презрение. Но если я могла как-то уходить от стычек между мною и братом, то уйти от собственных болезней было не в моей власти. Это сводило отца с ума. Он ужасно переживал, когда мы заболевали, но в то же время жутко злился на нас, просто зверел. И вымещал свой гнев на нашей матери, придираясь к ней за то, что она, допустим, недостаточно скрупулезно соблюдала нашу диету, или давала нам недостаточно (по его мнению) витамина С, или протеина, или сырых овощей, или чего бы то ни было еще. Он придумывал диету, а неделю спустя предавал ее анафеме. Нездоровье было единственным объединяющим нас с братом недостатком. Как только отец появлялся в дверях, мы шептали друг другу на ухо: «Только не говори папе, что я заболел». И прятали в кулачках предательские носовые платки.
Сэлинджер был зациклен на нетрадиционной медицине. И любое открытие в этой области испробовал на собственных детях и на себе. Правда, наиболее оригинальным способам поддержания здоровья, типа питья собственной мочи, он следовал в одиночку. Но гомеопатию и акупунктуру он практиковал на всех членах семьи. Стоило кому-нибудь из домашних заболеть, как Сэлинджер забрасывал собственное творчество и с бешеной энергией начинал выискивать в книгах чудодейственные средства, способные вылечить моментально. Если средство не помогало, он снова с головой зарывался в книги.
Гомеопатия довольно часто помогала моему брату, но редко, почти никогда — мне. Отец обожал акупунктуру, причем использовал деревянные лучинки вместо иголок. Лечение этими лучинками доставляло сомнительное удовольствие — все равно что тупой карандаш вгрызался тебе под кожу. Было чертовски больно. Однажды брат сильно простудился, и тут же явился отец со своими проклятыми лучинками, чтобы воздействовать на какую-то точку, повышающую иммунитет, на мизинце Мэтью.
Мэтью начал орать. Если стараться деревянной лучиной пронзить мизинец до кости, то можно довести до слез и взрослого мужчину, а не только маленького мальчика. Но отец от подобной реакции Мэтью, как и следовало ожидать, впал в ярость. Он ринулся к двери, рыча: «Ты, твоя мать и твоя сестра — у вас самый низкий в мире болевой порог! Ради Бога, ты орешь, как будто тебя ранили шрапнелью!» И он хлопнул дверью.
У отца был просто пунктик — лечить нас, а мне, как назло, ни один из его методов не помогал.
Я становилась сама себе отвратительна, когда болела, и с самого детства у меня сформировался комплекс вины за собственную болезненность и несовершенство.
Весной 1964 года, когда мне было восемь лет, я как-то отправилась с ленчем к отцу в Зеленую хижину и вдруг услышала жуткий звук. Он лежал на кушетке, под собственноручно сконструированными солнечными рефлекторами для загара — еще один его пунктик, — стоял апрель, а он был уже темно-коричневого цвета. Когда я появилась из-за угла, он объяснил, что разговаривал с природой на ее языке. Это вызывало во мне чувство гадливости и страха по отношению к отцу.
После нескольких месяцев экспериментов по сухому голоданию его кожа приобрела зеленоватый, болезненный оттенок, а дыхание — запах гниения и смерти. Вспоминая об этом даже сейчас, спустя много лет, мне хочется блевать. Тогда я по-настоящему испугалась, что он может умереть.
Однажды, думаю, мне было тогда где-то восемь, я сказала отцу, что он любит людей лишь в гомеопатических дозах. Он воспринял мое наблюдение как тонкое и проницательное и радостно пересказывал его каждому знакомому, подобно тому, как счастливые родители делятся забавными словечками или проказами своих детей. Тогда я просто имела в виду, что он может переносить людей лишь минутами, но сейчас понимаю, что замечание о гомеопатических дозах имело и второй, углубленный смысл, лежащий в основе самого метода гомеопатии. Он любил только тех людей, которые были похожи на него самого, и искал в других людях абсолютного подобия собственной персоне.
Поскольку я была очень чувствительной девочкой и могла улавливать его настроения подобно антенне, мне долгое время удавалось как-то соответствовать его требованиям и не раздражать его. Но войти в его мир мне не удавалось — для этого, вероятно, нужно было из живой, трехмерной девочки превратиться в персонаж, суметь очистить себя от всей глубины, сложности и несовершенства реально существующего человека.
Как-то я позволила себе поспорить с отцом по дороге из школы домой, в машине. И он меня, десятилетнюю, вызвонил по телефону, предложил прийти и обсудить это дело, что, на мой взгляд, было слишком уж по-взрослому. Я до сих пор помню этот наш разговор дословно. Он сказал, что мы должны прийти к соглашению, потому что «когда я расхожусь в чем-то с человеком, я расхожусь с ним». И он поведал мне историю о том, как порвал отношения со своим другом и больше никогда в жизни с ним не разговаривал. К тому времени я уже понимала, что подобное произошло не с одним, а со всеми его немногочисленными друзьями. Закончил он свое нравоучение словами: «Я всегда буду любить тебя, но как только я теряю уважение к человеку, я рву с ним. Окончательно».
Несмотря на то что в ответ на его слова мое нутро содрогнулось, я все равно подумала, что это круто, что он относится ко мне, как к взрослой. Теперь же, когда я сама взрослый человек, я думаю: «Ты что, спятил? Ведь это десятилетний ребенок, твой десятилетний ребенок! Как же ты мог говорить ему подобные вещи?!
ЛОВЕЦ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ДУШ
Знаете, сколько лет было бы сегодня герою «Над пропастью во ржи» Холдену Колфилду при условии, что он бы повзрослел, не покончив с собой, как другие герои Сэлинджера, а остался бы жив-здоров, как автор? Давайте прикинем. В книжке ему шестнадцать. А вот-вот стукнет полтинник. Книга вышла в начале 1951 года. Холден Колфилд был бы дедушкой. И, вероятно, вел бы жизнь, которую когда-то считал свинством: «. работать в какой-нибудь конторе, зарабатывать уйму денег, и ездить на работу в машине или в автобусах по Мэдисон-авеню, и читать газеты, и играть в бридж все вечера, и ходить в кино. »
Но Холден Колфилд не вырос. Он навсегда остался заключенным в сэлинджеровской стране вечного детства. Впрочем, как и сам автор.
Маргарет, сама того не желая, обнажила главную трагедию своего отца — по мировосприятию он так и остался подростком. Отсюда и максимализм, и нетерпимость, и болезненная отстраненность от окружающих, и чувство гадливости по отношению к больным людям. Он создал Героя и не смог из него выбраться.
В 1993 году на шестом месяце беременности я заболела. Меня госпитализировали с диагнозом «острый сепсис и обезвоживание». Доктор ворчал, что, если бы я протянула еще день, то умерла бы.
После нескольких недель в больнице врачи разрешили мне уехать домой, поставив условие: кто-то должен круглосуточно наблюдать за мной, так как существует угроза рецидива. К тому времени мой отец был уже несколько лет женат на молоденькой медсестре по имени Колин, она-то и вызвалась присматривать за мной. Когда я говорила из больницы с ней по телефону, до меня долетали слова отца: «Зачем ей понадобилась медсестра? Ты только помогаешь ей уверовать в то, что она инвалид».
Словом, идея Колин ухаживать за мной отнюдь не обрадовала отца, а с ее стороны этот поступок был настоящим геройством.
Я уже видела, как он относится к ней, когда навещала их раньше, это поразило меня до глубины души. Я начала понимать то, чего не могла понять на протяжении всей
моей жизни: как он умудряется уничтожать женщин, живущих рядом с ним, оставаясь при этом джентльменом.
Нынешняя жена Сэлинджера Колин младше его на пятьдесят лет. С женщинами ему всегда везло, считает Маргарет, хотя он никогда этого не ценил и превращал их жизнь в сплошную череду упреков и брани. Колин здесь не исключение. Что бы она ни сделала, ни сказала, вызывало в нем раздражение. По словам Маргарет, он бранил бедную Колин за все, что делало ее привлекательной, за ее юный возраст, невинность и простодушие, а ведь не обладай она этими качествами, то вряд ли бы она была с ним.
Во время краткой экскурсии по дому отец с Колин показали мне, как они переделали одну из спален в комнату для шитья. Я увидела на столе незаконченное стеганое одеяло, подивилась ее домовитости и рассыпалась в комплиментах. Отец же прервал меня и строго заметил: «По моим наблюдениям, люди, талантливые в подобной работе, никогда не бывают по-настоящему умны». Он произнес это безо всякой злости в голосе, просто обронил очередное мудрое замечание.
Это трудно объяснить, но, если бы я сказала: «Как ты можешь так обижать Колин?», он просто пришел бы в ярость от моего предположения, что может говорить что-то неуместное. Он бы жутко разозлился, что я приписываю его словам другой смысл, в то время как это просто «объективное наблюдение», а затем он принялся бы ворчать на женщин как класс, что они, дескать, такие дети, все переносят на себя и понимают буквально. Он всегда бывал таким рассудительным и самоуверенным, поучая других, что человек, оскорбленный им, начинал к тому же чувствовать себя дураком и стыдиться того, что он посмел почувствовать себя оскорбленным.
Папа делал вид, что он очень за меня волнуется, однако ни разу не навестил меня. В течение недели, пока Колин оставалась со мной, он звонил по три-четыре раза в день, интересуясь лишь тем, когда она наконец вернется домой. Во время длинных телефонных бесед я могла слышать лишь то, что говорила она, — о мисках для салата, или что где взять на кухне, или что ему есть на ленч. Это было похоже на беседу путешествующей мамы и ее оставшегося дома двухгодовалого ребенка — он хотел маму и хотел ее прямо сейчас. Со мной он говорил только однажды. Я всегда знала, как он напряжен по отношению к больным людям, но такого я от него просто не ожидала.
Он налетел на меня подобно смерчу. Для начала строго спросил, на какие средства и каким образом я собираюсь растить собственного ребенка. Полагая, что это преамбула к предложению помощи, я ответила, что думаю об этом каждый день. На что он заявил, что у меня нет никакого права рожать ребенка, если я не могу поддержать его в этом «вшивом» мире, и что он надеется, что я воспользуюсь возможностью сделать аборт по состоянию здоровья.
Не знаю, откуда во мне взялось мужество, наверное, это уже начал проявляться материнский инстинкт, но я до сих пор горжусь тем, что впервые за всю мою жизнь я выдала ему, не думая, как он это воспримет: «Нет, папа, любой нормальный отец предложил бы помочь. Ты же только критикуешь меня». Он ответил: «Когда это я тебя критиковал? Я всегда был рядом, когда ты нуждалась во мне». Я просто обалдела. Я не могла поверить своим ушам. Я сказала: «Это абсолютный бред. Ты никогда и ни в чем не стеснял себя ради своих детей. Ты никогда не прерывал возвышенный процесс своего творчества. Ты всегда делал только то, что ты хочешь, и тогда, когда ты хочешь».
«О, Боже. Ты говоришь, как все женщины. Как моя сестра, как мои бывшие жены. Они все обвиняли меня в пренебрежении ими».
«Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива», — прервала я.
«Меня можно было бы обвинить в некоторой дистанцированности, отчужденности, и это все. Но никак не в пренебрежении».
«Тебе всегда был нужен объект для ненависти. И ты всегда находил его. Сначала твой брат, потом твоя мать, теперь моя очередь. Ты никогда ничем не доволен. Ты всего лишь вечно ропщущий на судьбу невротик».
Как только я повесила трубку или, лучше сказать, швырнула ее, я записала наш разговор.
Кем же, черт побери, был тот человек, с которым я только что говорила, которого я все эти годы считала своим дорогим папой?!
Я много думала о том телефонном разговоре, последнем моем настоящем разговоре с отцом. Оглядываясь как на свою жизнь, так и на жизнь других женщин, которые соприкасались с ним, я пришла к выводу, что ему всегда будет наплевать на чужую боль, но, Боже мой, свою, даже самую ничтожную, боль или проблему он воспринимает серьезнее, чем иные люди — рак.
Он всегда болезненно реагировал, если кто-то узнавал о нем что-то личное. Он так рьяно защищал свою «прайваси», священную неприкасаемость своей работы и каждого своего слова. И до меня, наконец, дошло, что мой отец со всеми его протестами, отчужденностью от мира и поучениями как жить — просто очень ограниченный, жалкий человек.
И когда я думаю в этой связи о его творчестве, его равнодушие и ограниченность остро резонируют во мне с восторгом армии его почитателей, склонной мистифицировать не только его, но и меня. Например, девушки, занимающиеся регистрацией билетов в аэропорту, когда видят мою фамилию, тут же спрашивают, имею ли я какое-то отношение к великому Сэлинджеру. У меня все время возникает такое ощущение, что они говорят не о писателе, а о спасителе. Они стремятся притронуться к полам его одеяния и быть излеченными. Прозреть и идти.
Даже сегодня, когда со времени публикации «Над пропастью во ржи» прошло уже пятьдесят лет, я читала в газете «Бостон глоб» о школьниках, которые после чтения этой книги в классе на уроке литературы умоляли учителя отвезти их в Корниш, а уж они попытаются там найти автора и прорваться к нему. Разумеется, затея не удалась. Журналист, писавший об этой истории, спросил одну из девочек, какой вопрос она хотела задать писателю, о чем попросить. Она нервно усмехнулась в ответ: «Я хотела попросить его оберегать наши души, стать нашим ловцом во ржи».
Кем бы он ни был, он не способен оберегать чьи-либо души в реальной жизни. Берите все, что сможете, из его творчества, его рассказов, но сам автор не пошевелит и пальцем, если вы окажетесь над пропастью.
Роман «Над пропастью во ржи» в Америке включен в школьную программу и каждый год переиздается тиражом 250 000 экземпляров.
Правда, подростки наших дней уже не пишут писем писателю «на деревню Корниш», у них есть свой сайт фанатов Сэлинджера в Интернете.
Бывшая жена Сэлинджера Клер живет в Калифорнии, работает психоаналитиком. На воспоминания своей дочери Маргарет она никак не отреагировала.
Брат Маргарет Мэтью тоже живет в Калифорнии. Он актер. Воспоминания сестры он не опроверг, но назвал слишком патетичными и исполненными гнева.
Самой Маргарет сорок четыре года, она вышла замуж второй раз, за оперного певца, растит сына. Маргарет окончила Оксфорд по специальности «менеджмент». В отличие от своего отца она надеется написать еще много-много книг. Так что эти воспоминания — только начало ее писательского пути.
Нет нужды говорить, что сам Сэлинджер на воспоминания своей дочери никак не отреагировал.
Перевод и комментарий Аси КАВТОРИНОЙ
По материалам, опубликованным в газете The Daily Telegraph (№№ 45, 46 — 2000 г.).
В материале использованы фотографии: fotobank