сабин тамбреа личная жизнь
Сабин тамбреа личная жизнь
В возрасте 4 лет Сабин начал занятия игры на скрипке. Так же он изучал игру на альте, фортепьяно и дирижирование. Свой профессиональный дебют он получил в возрасте 6 лет, в качестве солиста детского хора в Хагене. В период между 1994 и 2002 годами он принимал участие в качестве скрипача и выступал в нескольких региональных и национальных конкурсах для молодых исполнителей. В одном из детских и юношеских конкурсов, Сабин вошел в 6-ку и впоследствии стал членом Национального молодежного оркестра Северный Рейн-Вестфалия.
В 18 лет Сабин решил окончить музыкальную карьеру, чтобы посвятить себя актерскому искусству. В 2003 году Тамбреа под руководством Лутца Хюбнера начал играть в молодежном театре Лутц, где он появлялся в многочисленных постановках. В 2006 году Сабину со второй попытки удается поступить в Академию Драматического искусства Эрнста Буша в Берлине. Там он учился на актера до 2010 года. В 2011 году вошел в труппу Берлинского ансамбля.
Параллельно с работой в театре, в конце 2000-х, Сабин начал появляться в кино и на телевидении. После нескольких ролей на радио и в ситкоме канала Дисней Kurze Pause (2007 год), он появился в 2009 году в качестве студента музыкального училища, подозреваемого в убийстве в сериале «Телефон полиции – 110» (в эпизоде «Смерть и девушка»). В 2011 году последовал дебют в кино с небольшой ролью в фильме «Невидимая». В начале июня того же года Сабин был утверждён на роль «сказочного короля» Людвига II в одноименном биографическом фильме режиссеров Мари Ноэль и Петера Зера, премьера которого состоялась в декабре 2012 года во всех немецких кинотеатрах. В этом фильме Сабин сыграл молодого короля, в то время как актер Себастьян Шиппер играет взрослого Людвига. Сабин с успехом прошел кастинг, оставив позади более 360 конкурентов. Для подготовок к съемкам он, в течении 4-х месяцев, брал уроки верховой езды. Эта роль принесла Сабину премию Баварского кино и номинацию на Немецкой Кинопремии.
Сабин живет в Берлине и продолжает играть в Берлинском Ансамбле.
Романтический рубин
«Людвиг Баварский» в российском прокате
Премьера кино
Новому фильму о Людвиге не хватает волшебства, без которого он превращается в заурядный байопик и занятный курьез
Новому фильму о Людвиге не хватает волшебства, без которого он превращается в заурядный байопик и занятный курьез
Помимо Германии Россия остается пока что единственной страной, где на экраны вышел «Людвиг Баварский» — новая кинобиография легендарного монарха. С пристальным интересом ее изучал АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Конструкция фильма, длящегося 140 минут, делит его на две части с перерывом в 16 лет. В первой Людвига играет Сабин Тамбреа — удивительный персонаж румынского происхождения, почти двухметрового роста, с лицом андрогина: это главное открытие нового «Людвига». Ему уже приходилось воплощать на экране транссексуала и еще таинственную леди неведомого пола, адресата сонетов Шекспира. Тамбреа — сутулый, хрупкий великан, кажется, готовый сломаться под грубой тяжестью жизни — выглядит идеальным исполнителем роли Людвига, так и не решившегося ни жениться, ни вступить в связь с любимым кучером. Его герой вступает на престол с мечтой о всемирном братстве, о том, что «посольство красоты завоюет мир», а его народ будет жить в благоденствии и петь радостные песни — но на самом деле приводит страну к разорению, военным поражениям и началу ее конца. Отдельное внимание, естественно, отводится духовной связи Людвига с Рихардом Вагнером, которого он воспринимал весьма субъективно, видя в нем и в его творчестве только светлую сторону и отказываясь заглядывать за темную изнанку германского мифа. Одна из лучших сцен фильма — когда Людвиг заставляет своего посланника отрепетировать речь перед Вагнером и посылает ему кольцо: «Этот рубин горит так же, как его величество в предчувствии встречи с великим композитором».
В принципе в такую трактовку образа «безумного короля» можно было бы поверить даже на фоне ставшей уже эталонной роли Хельмута Бергера. Ему в ту пору, когда он играл ее, было 28, столько же Сабину Тамбреа, но Бергер был в руках Висконти, которому даже личная влюбленность не помешала быть требовательным наставником и сделать из красивого статиста без актерского образования настоящего аса перевоплощения. Бергер провел своего героя через 22 года жизни — от коронации до гибели — и был достоверен в каждом своем движении. В новой версии достоверность кончается с молодостью Людвига: заменивший Сабина Тамбреа во второй части фильма Себастьян Шиппер лишь чисто внешне изображает деградацию героя, его борьбу со своей сексуальностью и прогрессирующим безумием. Людвиг последнего года жизни в этой концепции — бородатый мужик, гора мяса, романтизмом — ни вагнеровским, ни каким другим — здесь больше не пахнет.
Висконти, к слову, тоже отнюдь не был романтиком. Он снимал кино с глубинной верностью духу истории, ничего общего не имевшее ни с декоративным романтизмом, ни с буквализмом. При этом историю он всегда увязывал со стихией мифа, в данном случае мифа романтического. Его персонажи светились внутренним огнем: достаточно вспомнить Роми Шнайдер, нарушившую свой обет и ради Висконти опять воплотившуюся в Сиси — австрийскую императрицу Елизавету: их конные выезды с Людвигом вошли в иконографию мирового кино. В новом фильме есть и Елизавета, и конные прогулки, но нет волшебства, без которого фильм превращается местами в заурядный байопик, местами — в занятный курьез.
«Гимн дружбе» (интервью Янниса и Сабина Тамбреа от 9.03.2021)
Роман Германа Гесса «Нарцисс и Златоуст» считается гимном жизни, дружбе и неповторимости каждого человека. Одна из ключевых историй в немецкой литературе была грандиозно экранизирована в 2020 году. Мы встретились с исполнителями главных ролей Яннисом Нивёнером и Сабином Тамбреа.
Когда в июле 1930 года издательство S. Fischer выпустило роман «Нарцисс и Златоуст», его автору Герману Гессе стало немного страшно: слишком позитивным был отклик, который вызвал его роман, слишком положительными были отзывы. Среди более чем 20 рецензий, посвященных его последнему произведению, был только один по-настоящему критический.
Еще больше Г. Гессе раздражал тон многих писем. Тогда он доверился своему хорошему другу Отто Хартманну:
«Мои читатели и особенно читательницы ежедневно пишут мне письма о том, как прекрасен «Златоуст» и как хорошо, что от «Степного волка» я перешел к этой «гармонии». Мне тошно от этого. Писатель для людей здесь именно для того, чтобы создать им эту «гармонию». Как только он вспоминает о смерти, трагедии, войне, обо всем реальном, он становится надоедливым склочником»
Но разве можно действительно обижаться на людей из-за того, что они влюбляются в эту книгу – в книгу, которая стала гимном не только жизни и дружбе, но и уникальности и неповторимости каждого человека?
«Нарцисс и Златоуст» рассказывает историю двух молодых людей, которые познакомились около 1500 г. в монастырской школе в южной Германии. Один из них, послушник Нарцисс, – умный и проницательный аскет; и немного младше его ученик Златоуст – красивый и жизнерадостный молодой человек, сосланный отцом в монастырь. Довольно быстро между такими разными молодыми людьми завязывается тесная дружба, которая не распадается даже тогда, когда Нарцисс понимает, что природа Златоуста не создана для благочестивой и полной лишений жизни монаха. Он побуждает друга отправиться в путешествие в такой большой и яркий мир для того, чтобы найти там свое счастье.
Сегодня «Нарцисс и Златоуст» считается одним из самых важных произведений немецкой литературы. С 1930 года роман был переведен на 30 языков и продан тиражом более миллиона копий. Так, решение экранизировать такого рода книгу требует определенного бесстрашия.
Режиссер Стефан Рузовицкий отважился на этот шаг с большим мужеством и высококлассным актерским составом с Яннисом Нивёнером (Златоуст) и Сабином Тамбреа (Нарцисс) в главных ролях, которые смогли вдохнуть жизнь в своих персонажей. Фильм снимался в Австрии, Чехии и Южном Тироле с августа по октябрь 2018 года. Через год мы встретились с актёрами в кинотеатре на Потсдамской площади для интервью.
«Сила истории в том, что она растет вместе с читателем»
Когда вы впервые в вашей жизни столкнулись с романом «Нарцисс и Златоуст»? И какое впечатление он произвел на вас тогда?
Яннис:
– Впервые я прочёл роман, когда мне было чуть больше 20-ти. На самом деле я совсем не книголюб, и с трудом могу потеряться в книгах, – это навык, который никогда не давался мне легко. Однако с этой книгой получилось так, что она с первой минуты что-то сделала со мной. В «Нарциссе и Златоусте» речь идет о таких ключевых вопросах и жизненных темах, что я полностью погрузился в неё. Книга мне очень понравилась.
Сабин:
– Особенность романа в том, что он актуален для читателей разных возрастов. Книга как-то прошла мимо меня в юности, но я уверен, что мне бы понравилось, т. к. она содержит в себя много мыслей, которые непосредственно волновали и меня лично в то время. Но перед съёмками я столкнулся и с многими другими гранями романа – гранями, которые оставались скрытыми от меня в подростковом возрасте. Я имею в виду многие философские размышления, которые я был бы не в состоянии понять в 15 лет. Сила этой истории в том, что она растет вместе с читателем. Я часто слышу от людей, которые каждые несколько лет берут этот роман в руки, как они радуются многим новым вещам, что бросаются им в глаза благодаря приобретённому жизненному опыту.
Яннис:
– Естественно, что на разных этапах жизни человек более или менее ассоциирует себя с тем или иным персонажем. В книге рассказывается о двух совершенно разных героях, которые идут своими жизненными путями. Таким образом, в зависимости от личной жизненной ситуации вы находите себя в Нарциссе или Златоусте. Интересно, что мне самому всегда казалось, что я ассоциирую себя сразу с двумя персонажами, т. к. могу представить для себя оба жизненных пути.
«Самое прекрасное в Нарциссе то, что он проявляет открытость и любопытство к неизвестному, не осуждая это»
Где именно вы видите пересечения с вашей собственной личностью? Что связывает Сабина с его фигурой Нарцисса? Где Яннис раскрывается в сущности Златоуста?
Яннис:
– Я нахожу сходство в ключевых жизненных вопросах, которые одинаково волнуют и Златоуста, и меня: что есть твоё искусство? Как можно его выразить? Что вы хотите сказать своим искусством? С одной стороны, у нас со Златоустом есть большая неопределенность, с которой мы идем по жизни, с другой – мы стараемся брать по максимуму от всего, что с нами происходит. Мы жаждем экстрима и бросаемся во все, что попадается нам под ноги. Это иррациональное, составляющее Златоуста, характеризует в большой степени и меня.
Сабин (прерывает, усмехаясь):
– Кто бы не хотел ассоциировать себя со Златоустом, когда он читает книгу или смотрит фильм? Во мне тоже есть немного Златоуста. В противовес Нарциссу он просто классный живой человек, у которого так мало тормозов, что он испытывает все так, как оно есть.
Однако, с другой стороны, я также наполовину Нарцисс: я рациональный человек и люблю всё взвешивать. Для меня самое приятное в этом персонаже – это то, что он, хотя и является частью старого мира, проявляет открытость и любопытство к неизвестному, не осуждая это. В этом отношении он, кстати, также резко контрастирует с фигурой консервативного монаха Лотара, который придерживается старых традиций и настроен ко всему новому недоверчиво и враждебно.
Что меня так впечатляет в фильме, так это тот факт, что он способен сопоставить все наше общество с этими тремя персонажами: Златоуст символизирует «человека сердца», который отваживается выйти за пределы привычной жизни и открывает целый мир. Нарцисс – интеллектуал, который развил большую открытость благодаря своим книгам. А Лотар – тот, кто живет во вчерашнем дне. Этим, кстати, можно было бы покрыть и всех популистов, которые сейчас до 25% представлены в парламенте этой страны, что вызывает у меня большое беспокойство.
«Я бы никогда не стал утверждать, что у Гессе есть белые пятна»
Благодаря подробному и изысканному языку романа у вас, как у читателя, возникает ощущение, что вы очень хорошо знаете двух главных героев. Вы все же определили белые пятна при описании персонажей, которых, как вам кажется, вы действительно можете изобразить только через свою игру?
Сабин:
– Я бы никогда не стал утверждать, что у Гессе есть белые пятна. К тому же он оставляет немало пищи для размышления. Я бы даже сказал, что роман уже и так достаточно наполнен, т. к. он предлагает бесконечное множество различных точек соприкосновения. Наша цель состояла в том, чтобы найти для этого соответствующий ракурс повествования. Несмотря на то, что это никогда не может получиться один в один и не каждый отдельный диалог возможно перенести в фильм, мы все же должны были донести все идеи романа и перевести их на язык кинематографа.
«Лично для меня вера в Бога – это что-то, скорее, иррациональное»
Тогда позволь мне спросить по-другому: какие черты характера твоего персонажа Нарцисса ты обязательно хотел выделить в своей игре? Что делает его таким особенным для тебя?
Сабин:
– Любовь к знаниям и рациональности! И правда в том, что он все же не сомневается в существовании бога. Лично для меня вера в Бога – это что-то, скорее, иррациональное. Поэтому я заранее также задавался вопросом, как показать влияние религии на Нарцисса в своей игре. Мой ответ заключался в том, что это может получиться только через музыку. Фильм дает мне небольшой шанс показать зрителям, что религия означает для Нарцисса, в те моменты, когда он начинает петь хорал (хоровое церковное песнопение). Эти сцены позволяют создать прямой эмоциональный контакт между персонажем и зрителями. Поэтому для меня было совершенно ясно: эти моменты надо было отработать.
«Чтобы изобразить своего Златоуста, я в первую очередь черпал из себя»
В позднем средневековье музыка имела совсем другое значение. Если сегодня миллиарды песен доступны в один клик, то в то время музыка присутствовала в жизни людей только в некоторые значимые моменты их повседневной жизни. Как вы относитесь к этому времени (около 1500 года)? Имело ли вообще какое-то значение для вашей игры сегодняшнее понимание мира?
Яннис:
– В «Нарциссе и Златоусте» есть некоторые темы, с которыми и мы сегодня сталкиваемся почти без изменений. По этой причине мы решили представить в нашем фильме, скорее, вымышленное, романтизированное средневековье, что также дало нам больше простора для раскрытия историй главных героев. Лично я спокойно отношусь ко времени, в котором разворачивается наша история. Чтобы изобразить своего Златоуста, я в первую очередь черпал из себя – из всех вопросов, которые я себе задаю, из всего хаоса, который происходит в моей жизни, из этого поиска. Златоуст несет в себе большую неопределенность, но вместе с этим он чувствует сильную потребность в материнской любви, и в её поисках он открывает для себя искусство. Что-то глубоко человеческое рисуется для меня во всём этом, что на самом деле не имеет конкретной временной привязки.
«Молодым людям сегодня трудно обнаружить своё собственное «я», потому что их кормят еще до того, как они проголодаются»
В одной из сцен фильма Златоуст говорит Нарциссу: «Благодаря тебе я научился искать, но искать я должен один». Нужно ли учиться этому поиску в наши дни – в то время, когда в вашем распоряжении все знания мира?
Сабин:
– Да, потому что сегодня ты буквально осыпан запросами. Не важно, что вы ищете или не ищете, вы постоянно получаете тысячи ответов: тысячи плейлистов в Spotify, тысячи результатов в Google, тысячи постов, которые обрушиваются на вас. Оттого молодым людям сегодня трудно обнаружить своё собственное «я», потому что их кормят еще до того, как они проголодаются. И как только вокруг них становится немного темно, им становится страшно – это страх узнать, кто они и как они действительно себя чувствуют.
«В фильме Златоуст приходит к эмансипации быстрее, чем в романе»
У меня лично сложилось впечатление, что Нарцисс Сабина в фильме выглядит более уязвимым и открытым, чем персонаж в романе, в то время как Златоуст Янниса получился более свободным и смелым. Какую свободу предоставили вам сценарист и режиссёр, чтобы раскрыть персонажей так, как вы их в конце концов сыграли?
Яннис:
– У Стефана Рузовицки было очень четкое видение того, что он хочет сказать этим фильмом, и лично я очень быстро смог присоединиться к этому видению, как раз в отношении моего персонажа Златоуста. Единственный вопрос, который я должен был задать себе, был: как я могу перенести то, что задаёт книга, на мою роль в фильме?
Возможно, поэтому вы воспринимали обоих героев несколько изменёнными, потому что у фильма, в отличие от книги, намного меньше времени для того, чтобы рассказать эту историю. Например, Златоуст покидает монастырь в фильме гораздо раньше, чем он это делает в романе. Там гораздо подробнее рассказывается о времени его пребывания в монастырской школе, включая постоянно повторяющиеся сомнения, которые терзают его, включая множество моментов, когда он ненавидит себя. Или, иначе говоря, в фильме Златоуст приходит к эмансипации быстрее, чем в романе. Это также необходимо для того, чтобы вообще можно было рассказать эту историю за два часа.
Сабин:
– Что касается воспринимаемой вами уязвимости, ранимости Нарцисса в фильме, я должен сказать, что я всегда находил их в книге. Просто он не позволяет этой открытости по-настоящему прорваться наружу. Но для меня, как актера, гораздо интереснее быть честным по отношению к зрителям, а не играть персонажа книги один в один – так я могу открыть им двери. В книге это не так необходимо, т. к. персонаж оживает в головах читателей благодаря их воображению.
«Всё время мы пытались соответствовать Герману Гессе»
Вы когда-нибудь ощущали, что играть двух персонажей, которые имеют такое большое значение в немецкой литературе, – непростая задача?
Сабин:
– Конечно! От этой мысли не избавиться. Когда я получил по SMS утверждение на роль, я как раз сидел в поезде. В первый момент я просто обрадовался и написал жене: «Я Нарцисс!». Но уже в следующий момент мне пришло в голову: в этой стране сейчас бесчисленное множество людей, которые имеют очень точные, личные представления о том, каким этот персонаж должен быть, и как его нужно сыграть. Как всегда, очень многие люди знают, как управлять страной или как тренировать сборную Германии. Поэтому, это огромная проблема в том, чтобы осилить такую роль. Но, чем больше вы боитесь, тем нерешительнее становитесь. И это совершенно не к месту. Нужно подходить к такой задаче преисполненным творчеством и сердечной силой. И либо вы терпите неудачу в этом, либо вам повезёт тронуть очень многих людей.
Яннис:
– Поражения здесь вовсе не может быть – даже если есть жёсткая критика. Но от этого нужно освободиться. И надо понимать, что в экранизации такого масштабного произведения всегда есть что-то весьма субъективное. Мы, как команда – и, в частности, Стефан Рузовицкий – просто сделали фильм из нашего восприятия истории, зная, что у нас он никогда не может получиться совершенным. Это потому, что каждый человек, знакомый с романом «Нарцисс и Златоуст», связывает с ним свои собственные мысли и чувства. По этой причине вам не остается ничего другого, как подойти к такому проекту с максимальной самоотдачей. И я думаю, что мы это сделали.
Сабин:
– И можно с чистой совестью сказать, что в нашем изложении романа нет ни одной сюжетной детали, о которой мы не говорили бы заранее. Всё время мы пытались соответствовать Герману Гессе, особенно когда в книге были сцены, которые не получалось перенести в фильм.
«В нашем фильме зрители тронуты эмоционально и испытывают все так, как оно есть»
Экранизации всегда должны быть хотя бы не хуже своей литературной базы. Если исключить это обстоятельство и посмотреть на «Нарцисса и Златоуста» как на принципиальную проблему, тему, о которой стоит рассказать: какой вклад может внести ваш фильм, какую новую перспективу он может открыть?
Сабин:
– Это всё происходит на уровне сердца! В нашем фильме зрители тронуты эмоционально и испытывают все так, как оно есть. Вы можете полностью отдаться этой сжатой до двух часов теме. В книге происходит совсем другой временной контакт: дни, недели или даже месяцы, в зависимости от того, сколько времени требуется для чтения.
Яннис:
– Я могу только подчеркнуть это. Это среда сама по себе, которая придает определенную ценность теме или проблеме, как вы говорите. Однако, как говорится, это были вовсе не наша задача и не наша цель – найти что-то новое. Скорее, мы хотели соответствовать истории самой по себе и донести ее основную мысль.
«Внезапно вы оказываетесь в конвейере искусства»
Отец Златоуста в детстве отдаёт мальчика в монастырь, т. к. хочет от него избавиться. Тем самым он вынуждает героя жить той жизнью, которую он сам пока не избрал для себя. Яннис, была ли в вашей жизни когда-нибудь ситуация, когда вы осознавали, что шли в направлении, в котором на самом деле не хотели идти?
Яннис:
– Это противоречиво в моем случае, т. к. я начал актёрскую карьеру в довольно раннем возрасте. Я всегда считал такое развитие событий большой удачей, но неоднократно возникали ситуации, когда я абсолютно проклинал это. Когда вы попадаете в такую профессию и понимаете, что она сработает лишь наполовину, внезапно вы оказываетесь в конвейере искусства – даже если вы сами этого не ощущаете. Вдруг это путь, который кажется предначертанным? Поэтому у меня снова и снова возникал вопрос о том, действительно ли эта профессия – то, чего я хочу, потому что я не был уверен, что актерское мастерство – это мой выбор, то, что встретилось мне благодаря счастливым стечением обстоятельств, или – это то, что просто должно было случиться лишь однажды. Но было бы абсолютно неправильно сравнивать это с ситуацией Златоуста только потому, что я всегда получал огромное удовольствие от своей профессии. Так, например, школа была, скорее, чем-то, во что меня невольно втянули (смеется).
Может быть, тебе просто повезло. Есть, конечно, много детей, которые втайне хотят стать актерами, но родители настаивают на их обучении банковскому делу.
Яннис:
– И точно так же наверняка есть много родителей, которые толкают своих детей в киноиндустрию, хотя те, возможно, предпочли бы начать в банке.
«Актерское мастерство не означает, что, играя определенных персонажей, вы что-то рассказываете из своей собственной жизни»
В романе Нарцисс говорит Златоусту следующее: «Стремясь осуществить себя с данными ему природными дарами, человек делает самое великое и единственно осмысленное, что может». Является ли актерское мастерство для тебя единственным, что ты можешь делать?
Яннис:
– Да, я чувствую себя так по крайней мере в сочетании с другими вещами: с музыкой, дружбой, с умением правильно любить. То, что движет вами и исходит от сердца, в любом случае всегда самое разумное, что вы можете сделать в жизни. Но для меня нет той однозначности, о которой ты говоришь. Конечно, актерское мастерство – это то, что я лично считаю абсолютно значимым и захватывающим. Впрочем, моя профессия никогда не была для меня частью черно-белого мышления. Актерское мастерство не означает, что, играя определенных персонажей, вы что-то рассказываете из своей собственной жизни. Как раз наоборот, ваша игра в основном формируется благодаря встречам с другими людьми или давлению, которому вы подвергаетесь снова и снова.
У тебя когда-нибудь было впечатление, что ты «вырезаешь» роль из себя, как Златоуст на протяжении всей истории вырезает скульптуру из дерева?
Яннис:
– Да, на самом деле это можно описать и так. Впрочем, в отличие от Златоуста, в самом начале работы над ролью у меня еще не было такой конкретной картины. Или, другими словами, я старательно «вырезаю», но часто еще не знаю, что из этого получиться.
«Некоторые различия между людьми приводят не к отдалению, а, скорее, к сближению»
Историю Нарцисса и Златоуста можно противопоставить пословице «Два сапога – пара»: она не только фокусируется на основных различиях двух главных героев, но и описывает, как благодаря этим различиям они дополняют и поддерживают друг друга. Смогли ли вы во время съёмок узнать друг о друге что-то, что обогатило и продвинуло вас дальше?
Яннис:
– Конечно! Насколько Златоуст отличается от Нарцисса и находит в нем определенную опору, так и на съёмочной площадке я неоднократно отмечал, насколько мы с Сабином разные – как люди и как актеры. Я помню, что раз за разом подмечал, как он видел или играл сцену совсем иначе, чем я. Поэтому мне было так интересно переживать то, как мы постоянно дополняли друг друга во время съёмок. И какое огромное уважение мы испытывали друг к другу при всех наших различиях. В принципе, я считаю, что некоторые различия между людьми приводят не к отдалению, а, скорее, к сближению. Но это может получиться только в том случае, если каждый будет таким, какой он есть, и никто не будет пытается быть похожим на другого.
Сабин (улыбается):
– О времени, проведённом с Яннисом Нивёнером, я не смогу рассказать, не покраснев. Поэтому вообще-то я не хотел бы говорить об этом в его присутствии. Но, кроме шуток: для меня эта совместная работа была особым вдохновляющим опытом, который мы подарили друг другу.
«У меня такое чувство, что сегодня мы ещё далеки от того, какими мы должны быть на самом деле»
Дружеские отношения между Нарциссом и Златоустом также характеризуются тем фактом, что Нарцисс – гей. Какое значение имеют все общественно-политические достижения нашего времени, когда мы рассматриваем тему гомосексуализма в современном фильме 2020 года? Не могли бы вы сказать, что ваш фильм в этом смысле значительно более непредвзят и очевиден, чем это могло быть в 1930 году, когда роман был опубликован?
Сабин:
– Я считаю, что во время съёмок мы гораздо больше думали о том, как, когда и в какой степени подробности мы можем изобразить такие моменты, чем, вероятно, сам Герман Гессе, когда писал свой роман. При этом он совершенно прямо позволяет Нарциссу говорит:
«Твои мечты о девушках, мои – о мальчиках»
Если учесть, что еще в эпоху хиппи Гессе считался символом свободной жизни, то я, скорее, чувствую, что сегодня мы ещё далеки от того, какими мы должны быть на самом деле.
«Абсурдно, как сильно многие люди сопротивляются другим, неизвестным видам любви только потому, что боятся»
Говоря о любви, эта история имеет дело с пониманием любви на многих уровнях, к чему многие в наши дни не привыкли. В то время как наше современное понятие любви часто ограничивается несколькими выражениями, основываясь на романе, вы описываете гораздо более универсальное понимание этого чувства. Является ли это тонкое и многогранное выражение понятия любви чем-то, что мы, как общество, должны вновь изучить?
Сабин:
– Мы должны прежде всего научиться уважать друг друга. Тот факт, что наше сегодняшнее понимание любви так ограничено, обоснован тем, что в своем невежестве мы совсем не терпим других вариантов. То, что сегодня, например, мы все еще должны вдохновлять футболистов выйти на поле, – это позор. Восприятие уже есть, но ограниченность людских умов должна исчезнуть. И для этого наш фильм предлагает множество шаблонов: независимо от того, идет ли речь о любви к Богу, о физической любви или о духовной любви, все это есть там в избытке. Нужно только обнаружить это, осознать.
Яннис:
– Уважение возникает тогда, когда исчезает страх перед этим. Абсурдно, как сильно многие люди сопротивляются другим, неизвестным видам любви только потому, что боятся. Меня очень удивляет, что всё это ещё происходит в наше время.
«Если бы я вдруг перестал понимать моего лучшего друга, я бы, скорее всего, задумался о себе»
Понятие любви в «Нарциссе и Златоусте» включает в себя и любовь к близкому другу. У вас есть лучший друг или подруга, про которых вы с уверенностью можете сказать, что они будут рядом с вами всю оставшуюся жизнь?
Яннис:
– Да, я бы даже сказал, есть несколько. У большинства моих друзей это, кстати, так же, поэтому мы вряд ли могли бы быть разными в этом плане. Я думаю об одном из моих лучших друзей, с которым я вырос вместе и имел очень много общего до Abi (выпускные экзамены в Германии, по завершению которых выпускники получают Аттестат зрелости). Мы прошли совершенно разные жизненные пути и теперь видимся только два-три раза в год. Несмотря на то, что у него сформировался другой круг друзей, с которым я не имею ничего общего, я по-прежнему чувствую, что у нас есть много тем для разговора, когда мы встречаемся. Тогда я ощущаю, что мы можем полагаться друг на друга в течение вечности.
Сабин:
– У меня все аналогично. Хотя видеться получается довольно редко, есть общее прошлое. Если бы я вдруг перестал понимать моего лучшего друга, я бы, скорее всего, задумался о себе. Я бы, наверное, спросил себя, остался ли я верен себе или нет. Слава Богу, я всё ещё нахожусь в замечательной ситуации: в моей жизни есть некоторые люди, на которых я могу полностью положиться, и которые могут полностью положиться на меня.
«То, что возникает – остается»
Вы оба практически не знали друг друга до съёмок. Вы стали друзьями за эти месяцы?
Яннис:
– Я бы сказал, да. Особенно уже то, что дает вам такое время, такой период. А то, что возникает – остается.
У Гессе было два альтернативных названия для его книги: «Нарцисс, или Путь к матери» и «Похвала греху». Если бы вы могли дать своему фильму другое название, как бы оно звучало?
Оба громко смеются
Яннис:
– Я думаю, что там было бы слишком много из того, что бы мне сейчас пришло в голову.