рост марины яковлевой актрисы

Мужья Марины Яковлевой — личная жизнь актрисы

В кинокартинах Марина Яковлева играет счастливых женщин, но самой актрисе в личной жизни с мужчинами не повезло. Уроженка из поселка с романтичным названием Зима в Иркутской области родом из семьи медика и машиниста. Актерская карьера не светила будущей звезде, но Яковлева упорным трудом, целеустремленностью добилась своего и исполнила мечту, став артисткой кино. Вдохновили ее избрать этот нелегкий путь перевоплощений, адского труда и одновременно отдушины картины с Нонной Мордюковой, иной Чуриковой. Марина была восхищена их игрой, сидя в кино в обычном сельском клубе. Неожиданно для себя она открыла в себе талант, помогли ей в этом опытные педагоги театрального ВУЗа. Поклонников волнует ее биография, кто муж Марины Яковлевой, есть ли дети.

Мужья Марины Яковлевой – фото

По вечерам Марина Яковлева работала уборщицей, днем училась, идя по тернистому пути. Получение диплома – один из ярких и знаменательных дней в ее судьбе. Первые серьезные отношения в биографии завязались на рабочей площадке, познакомились Марина Яковлева с мужем во время съемок общей картины.

Актер Андрей Ростоцкий стал ее первым мужем. У Ростоцкого в тот момент было немало ролей за плечами, Марина же только начинала карьеру. После букетно-конфетного периода, пара сыграла свадьбу. Марина Яковлева вспоминает, как была полностью поглощена любовью.

Брак продлился недолго. Постоянные надоедания родственников, что Марина не из благородной семьи, как ее муж, сделали свое пагубное дело – пара распалась. Расставание с мужем было тяжелым для Яковлевой.

Возрождение новой Марины

Время и новая любовь лечат. Вновь поверить в любовь мотивировал другой, не менее известный актер. Повстречались Марина Яковлева и ее муж номер два на тропе судьбы тоже на актерской площадке. Служебный роман с Валерием Сторожиком развивался бурно, мужчина красиво ухаживал за актрисой, дарил подарки, цветы.

В итоге пара решила узаконить отношения. В сети неоднократно можно встретить фото мужа Марины Яковлевой актера Сторожика. В браке появилось на свет двое детей Иван и Федор. Второй муж Яковлевой все больше замечал растущую популярность актрисы, и это не давало ему покоя. В итоге они развелись.

Через много лет коварство судьбы решило сыграть злую шутку, сведя их в одной картине. Марина Яковлева и ее бывший муж должны были исполнять роль счастливых супругов. Экс-супруг хотел отказаться, но грозившая неустойка сподвигла его согласиться на работу. Обоим роли дались нелегко, хотя они справились с проектом блестяще, профессионально. О разводе Марина Яковлева говорит просто, что ни «разные люди».

Дети выросли, предпочтя не идти по проторенной дорожке, и работают программистами. Актер тоже больше не женился, считая домом театр.

Актриса сейчас

Марина Яковлева отметила 60-летний юбилей. Сын Иван женился, и пара живет пока у нее. Старший сын Федор не женат. Марина растворилась в детях, окружила их заботой и лаской, пережив предательства обоих супругов. Интересную историю жизни она поведала в программе с Борисом Корчевниковым «Судьба человека».

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Метки

—Рубрики

—Цитатник

Музыка, стихи и исполнен.

—Музыка

—Приложения

—Поиск по дневнику

—Статистика

Марине Яковлевой 61 год. Как сложилась судьба лучезарной актрисы и как она живет сейчас

«В 80-х Яковлева начинает работать в театре «Школа современной пьесы». После того, как развалился СССР, она стала сотрудничать с Новым драматическим театром, руководителем которого был Б.Львов-Анохин. В 2004 году режиссер умер и Яковлева ушла из театрального коллектива. Сейчас она соглашается только на антрепризные постановки».

«С началом нового тысячелетия и возрождением отечественного кинематографа Яковлева вновь стала востребованной актрисой. Она находилась в прекрасной форме, была такой же обаятельной и очаровательной, как 20 лет назад, однако теперь в основном играла «возрастные роли»: мам, домработниц, домохозяек («Афромосквич», «Московская сага»). Яковлева активно снималась в сериалах: «Анжелика», «Маруся», «Участок», «Тяжелый песок». Она также вела рубрику «Полезные советы» в передаче «Из жизни женщины» на канале ТНТ».

Марина Александровна всегда привлекала внимание мужчин, но воспитанная в строгости, никогда ничего такого себе не позволяла. Студенчество, как уже было сказано, она целиком посвятила учебе. Да и когда начала сниматься, не заводила романов.

«Через некоторое время после свадьбы почувствовала себя несчастной — муж стал такой грубый, мог обидеть меня, сказать что-то хамское. Потом начал изменять. В свое оправдание говорил: «Вот маме моей тоже приносили какие-то письма от папиных «поклонниц», а она сядет, поплачет, потом выбросит письмо, и все». Мы оба поняли, что оказались людьми разными, начали отдаляться друг от друга. В семье Ростоцких женщины прежде всего занимались домом, бытом, и это не обсуждалось. А мужчины сверкали, парили, обольщали и творили. Я на многое закрывала глаза, оставаясь безоглядно влюбленной в своего супруга. Андрей демонстрировал свое превосходство. Как-то выдал: «Во все времена, дабы улучшить породу, господа вливали в свой род свежую кровь крепостных девок». Словом, не совпадали у нас взгляды на жизнь. Через полтора года мы развелись.»

Девушка очень тяжело переживала разрыв. Для нее это стало настоящим предательством. Она с головой ушла в работу, чтобы вообще не думать о мужчинах и отношениях. Но все же время лечит.

В 1987 году у них родился сын Федор, а через два года Иван. После рождения детей муж стал запрещать Яковлевой сниматься, говорил, что та должна сидеть дома с детьми. Приучил отчитываться за каждый шаг и оправдываться за каждое свое желание. Марина Александровна потом рассказывала:

«Наши отношения помаленьку начинали портиться. Мне все стало нельзя. Нельзя хотеть новую квартиру, дачу, надеть это платье, на фестиваль поехать — запрещено, прививки ребенку — ни за что, хлеба — чтобы дома и запаха не было! И даже когда Валера давал на что-то согласие, по итогу оно все равно превращалось в запрет. Зовут на творческую встречу, советуюсь: «Ехать?» Вроде не против. Потом звоню и слышу: «Вот ты уехала! Не надо было». Как Вера Глаголева (прим.: подруга Яковлевой) все время оправдывалась по телефону перед Родионом, так и я теперь перед Валерой. Складывалось ощущение, что изводить меня — для Сторожика удовольствие отдельное. Знаете, как дятел в одну точку долбит и долбит».

С двумя маленькими детьми она выживала. В том кино, которое тогда снимали, она отказывалась сниматься. Была верна театру. Хотя потом и называла себя «дурочкой», но ни о чем не жалеет.

Метки: артисты Марина Александровна Яковлева биография

Процитировано 3 раз
Понравилось: 31 пользователям

Источник

Марина Яковлева: «Искать мужа я перестала»

— В сериале «Была любовь», который снимался на основе фактов из жизни певицы Валерии, мне предложили сыграть роль ее мамы. Ну хорошо. Согласилась. Еще спросила у режиссера: «А кто отца-то будет играть?» В ответ услышала нечто невнятное, мол, московский артист.

А в один из съемочных дней на площадке столкнулась с Валерием Сторожиком — моим бывшим мужем, отцом двух моих сыновей, с которым не общаюсь уже несколько лет. Поздоровались мы холодно, но в душе я жутко разозлилась на режиссера и продюсеров: «Почему не сказали? Ну что, они не знают, что мы были женаты?! Мало ли какие у нас сложились отношения после развода». Потом успокоилась — тоже мне, проблема. Дома своим мальчишкам со смехом говорю: «Представляете, кто, оказывается, вместе со мной играет в этом сериале? Папа ваш! А что? Может, у нас отношения как раз наладятся. Будете общаться. Как вы на это смотрите?» Старший, 23-летний Федя, миролюбиво сказал: «Если захочет, пусть приходит…» А Ваня — ему сейчас 21 год — произнес с обидой: «Вообще-то он ни разу не поздравил меня с днем рождения…» Мальчики выросли без отца.

Если первые годы после нашего развода Валера хоть изредка, но общался с ними, какие-то небольшие алименты платил, то потом я сама их поднимала, прямо как мать-одиночка. Помню, в середине 90-х перед Новым годом зашла в «Детский мир». Разруха в стране уже кончилась, полки ломятся от самых невероятных игрушек. Но дорого все — ужас! И вот я стою и думаю, как быть: то ли купить детям под елку дорогущий импортный конструктор, то ли себе новые сапоги. Решила: «Да ладно! Еще в старых сапогах похожу!» И купила им и конструктор, и коньки роликовые…

— А почему бывший муж перестал вам помогать?

— Наверное, обиделся — на меня, а заодно и на детей. Хотя это и ненормально. После одной журнальной статьи, где я рассказала о наших непростых отношениях, позвонил и зло сказал — раз я даю интервью, снимаюсь в кино, значит, в его помощи не нуждаюсь.

Да бог с ним, для меня его больше не существует, я эту книгу давно закрыла. В 91-м сама подала на развод и, когда нас развели, испытала только одно чувство — облегчение…

На тот момент я сыграла около пятидесяти больших ролей в кино. Была востребованной, популярной артисткой. То есть твердо стояла на ногах и вполне могла обеспечивать себя, детей и маму, которая уже много лет живет вместе с нами. Казалось, что так будет продолжаться всегда. Никто же не думал, что развалится Союз, что все мы попадем в такие жернова… Безденежье наступило вдруг, внезапно, когда в стране перестали снимать большое кино. Вместе с этим закончилась и моя «звездная» жизнь: поездки, фестивали, концерты, полные зрительные залы… Как-то лежала ночью без сна и думала: «Снималась ведь ежегодно, да еще одновременно в нескольких картинах.

Если бы с каждого фильма откладывала хотя бы тысячу рублей, была бы сейчас очень обеспеченной женщиной. И не ломала бы голову над тем, чем кормить детей и как жить дальше». Но я никогда не умела копить деньги. Наоборот, транжирила их без счета. Тратила с удовольствием на себя, на близких и друзей. Наряды покупала, косметику, побрякушки, подарки… Потом, когда родились дети, старалась, чтобы холодильник был забит едой. Чтобы, не дай бог, не стояла там лишь сиротливая кастрюля с супом. Меня еще приглашали в поездки и в кино снимали, правда, меньше, но я по-прежнему чувствовала себя известной артисткой. Иосиф Райхельгауз позвал сыграть главную роль в спектакле театра «Школа современной пьесы». Я с радостью согласилась. Пришлось отказываться от съемок, потому что надо было ехать в Одессу и сидеть там три месяца.

А я выбрала театр. Да и с детьми не хотела расставаться так надолго. Еще раз пригласили — опять отказалась, а потом уж и звать перестали. Работать в театре мне нравилось, вот только зарплата там была небольшая. И ее, бывало, задерживали: нет денег, и все. И как я должна двоих детей кормить, никого особенно не интересовало. Через пару лет я от Райхельгауза ушла — меня пригласил к себе художественный руководитель Нового драматического театра Борис Александрович Львов-Анохин. Там, в учреждении государственном, и платили стабильно, и зарплата была побольше. Но все равно приходилось экономить на всем. Тогда многие актеры, и я в их числе, приносили в театр простой хлеб и с этим пустым хлебом пили чай. Бывали дни, когда не могла себе позволить даже купить газету.

От моего дома в театр нужно было ехать на двух автобусах. Чтобы не тратиться на билет, я брала Федин школьный проездной и всю дорогу тряслась от страха: «Если контролер остановит, опозорюсь». В то время вообще старалась выглядеть как можно незаметнее — не красилась, одевалась скромно, надвигала шапку на лоб и шла себе, ни на кого не глядя. В какой-то момент, может, даже самый тяжелый, мне выделили земельный участок под Москвой. Так у нас с мамой там ни один сантиметр земли не пропадал — все засаживали овощами. Осенью делали заготовки на зиму — банки закручивали, сушили плоды, морозили. В одном журнале я вычитала, что очень полезно добавлять в блюда морковную и свекольную ботву. Мы и ее замораживали. Все шло в дело — и вершки, и корешки. Несколько лет так выкручивались. Даже какую-то избушку на курьих ножках удалось построить.

Она у нас до сих пор стоит и называется «снегурочкина». И вот почему. Как-то мне позвонил знакомый и предложил: «Марин, согласна Снегурочку играть во время зимних каникул во Дворце пионеров на Ленинских горах?» Я опешила — мне уже исполнилось 37 лет, и скакать вокруг елки после моих главных ролей в кино вроде как не по чину. Не то чтобы я ощущала себя звездой, но все же статус известной артистки у меня был… А с другой стороны — что делать? Согласилась. И три года подряд веселила детишек и их родителей: четыре представления в день. Но, надо отдать должное, заработанные там деньги семью очень выручали. Они дали ощущение стабильности, я даже приоделась… Но однажды перед началом очередного представления столкнулась со знакомой актрисой — та пришла со своим маленьким сыном. А я уже после сто первой елки: язык заплетается, косички висят, кокошник лопатой, костюм…

Естественно, она меня узнала. Потом подошла, крепко сжала руку, у нее слезы стояли в глазах. Мы же вместе с ней летали на Кубу на фестиваль советского кино, по всему Союзу ездили как звезды первой величины, а тут моя судьба сделала такой зигзаг… После ее ухода я подумала: «Все, хватит с меня. Это последний сезон». И ушла. Да и острая необходимость зарабатывать таким образом отпала. Жизнь налаживалась, меня опять стали приглашать в кино. Недавно спросила Ваню: «Какие у тебя воспоминания о детстве? Было тяжело, отец с нами не жил, я хваталась за любую работу…» Он ответил не задумываясь: «Ты чего, мам? У нас было самое счастливое детство!» И у меня даже как-то отлегло от сердца — значит, я все делала правильно, мои дети ни в чем не нуждались… — Марина, а ваше детство было счастливым?

Родилась и выросла я в Сибири. Когда мне исполнилось пять лет, мои родители развелись. Я так понимаю, что папа периодически крепко выпивал и в состоянии нетрезвости обижал маму. Однажды увидела, как он ее ударил… Вообще-то отца я плохо помнила, поэтому по нему не скучала. Работал он машинистом на железной дороге. Но какой бы пьяный ни приходил домой, как бы с мамой ни поругался — утром нас с сестрой Таней всегда ждали две большие шоколадки. Сейчас его уже нет в живых. Через год после развода с отцом мама вышла замуж, и мы с ней отправились в город Шелехов. Отчим, дядя Ваня, осетин по национальности, был моложе нашей мамы-красавицы на десять лет и любил ее безумно. И меня любил. Мы с ним быстро подружились. В отличие от сестры, которая его не приняла…

А мне дядя Ваня читал книжки, смешил какими-то фокусами, возил на санках в детскую поликлинику, мы вместе ходили в кино… А потом его забрали в армию. Мы с мамой ездили его навещать в Читу. Запомнилось, что они все время меня спроваживали: «Иди погуляй. Мы тебя позовем». Я уходила, ждала, когда меня, наконец, позовут обратно, и думала: «Что-то долго уже я гуляю». (Смеется.) Молодые они были. В общем, вскоре у меня родился брат, Вовка. Незадолго до ухода отчима в армию родители заняли денег и купили дом. И мама пахала с утра до ночи, чтобы отдавать эти долги. Работала фельдшером, потом старшей медсестрой, воспитательницей в детском саду и вообще везла на себе основной груз забот. Отчим не был ей надежной опорой, и постепенно их отношения стали трещать по швам, а потом и вовсе разладились. Я тогда училась в восьмом классе и очень сопереживала маме.

Старалась ей как-то помочь, поддержать. С Вовкой сидела — это была моя главная обязанность. Сестра, конечно, тоже помогала, пока жила с нами. Таня старше меня на пять лет, и после окончания школы она уехала в Новосибирск поступать в институт. А я решила учиться в столице…

Как-то в школе я посмотрела фильм «Горячий снег», и так меня тронула эта история — и любовь там, и героизм, и наши победили! И мне тут же захотелось стать артисткой. А так как по знаку зодиака я Овен, упертости не занимать. Мама знала: если уж я чего захочу, буду канючить, пока не настою на своем. Поэтому и согласилась отправить меня в Москву. А воспитание у меня было строгое, сибирское, и, что такое хорошо, что такое плохо, я с детства усвоила. Так что за мое поведение в незнакомом городе мама не боялась.

И совершенно справедливо. Все четыре года учебы в ГИТИСе ничто, кроме занятий, меня не интересовало. Сокурсницы вовсю крутили романы, а я — нет. Еще и осуждала их. С нами в общежитии жили студенты из Югославии. Одна из соседок по комнате предупредила: «Девочки, если в дверях записка — не входите. Это значит, ко мне пришли мушкарики». То есть мужчины — на каком-то балканском диалекте. Меня это возмутило до глубины души. В конце первого курса я сняла комнату — подрабатывала во МХАТе уборщицей, ну и мама, конечно, присылала денег. За что ей поклон и спасибо большое. Потом уж я сама стала зарабатывать, сниматься в кино. А мужчины меня еще долго не интересовали — до той поры, пока не встретила Андрея Ростоцкого. Он и стал моей первой большой любовью и первым мужем. Но жизнь у нас не получилась.

— Несколько лет назад вы рассказали в журнале «Коллекция каравана историй» о первом замужестве.

Чувствовалось, что были обижены на Ростоцкого, винили его в вашем разрыве…

— Андрея я очень любила, боготворила даже. К его родителям относилась просто как к небожителям. (Отец Андрея — Станислав Ростоцкий — знаменитый режиссер, снявший культовые картины «На семи ветрах», «А зори здесь тихие. », «Доживем до понедельника». В этом фильме снялась и мама Андрея, актриса Нина Меньшикова. — Прим. ред.) Но вскоре после свадьбы почувствовала себя несчастной — муж стал такой грубый, мог обидеть меня, сказать что-то хамское. Потом начал изменять. В свое оправдание говорил: «Вот маме моей тоже приносили какие-то письма от папиных «поклонниц», а она сядет, поплачет, потом выбросит письмо, и все».

С годами на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. И Нину Евгеньевну, мою свекровь, я сейчас понимаю лучше. Она прожила трагическую жизнь, в которой единственной радостью был сын, Андрей. И сердце его принадлежало только ей. Любимый муж и обожаемый сын ушли один за другим, буквально с разницей в год. После смерти Андрея она прожила еще пять лет… А свекор, Станислав Иосифович, был вообще добрейшей души человек, очень меня любил. Я верю, что сейчас все они встретились на небесах и им там хорошо…

— После двух неудачных браков не делали больше попыток выйти замуж?

— Я не жила, оглядываясь по сторонам в поисках спутника жизни. Но на протяжении многих лет каждый Новый год непременно загадывала желание: встретить свою любовь.

Опустилась на колени перед Плащаницей и заплакала. Шепчу: «Господи, ничего у меня в жизни не получается. Так тяжело одной. Помоги, Господи, пошли мне друга…» А надо-то было конкретно мужа просить! Ну, помолилась я, собралась уходить и вижу, что прямо на меня идет какой-то человек — в драных джинсах, в клетчатой рубашке, волосы даже не рыжие, а прямо кирпичного цвета — у нас в Сибири таких называют челдонами. По-английски спрашивает меня: «Как отсюда выйти?» Ответила — по-английски я разговариваю сносно. Поинтересовалась, откуда он? «Из Лондона», — отвечает. Разговорились, познакомились. Фрэнсис его звали. Он предложил выпить кофе, но я отказалась, времени уже не было. Договорились встретиться на этом же месте на следующий день, обменялись телефонами и адресами. Я пока ехала до своего отеля-борделя, все думала: «Вот ведь, в таком месте встретила человека.

А вдруг это и есть моя судьба. » Но так получилось, что в Израиле мы больше не встретились. Я приехала на свидание, а Фрэнсис — нет. Зато как только вернулась в Москву, он позвонил, объяснил, что заболел… Потом в течение года названивал мне, письма писал, все в гости хотел приехать, к себе приглашал. А у меня — развод, я переживаю, мучаюсь. Муж мой бывший завел себе какую-то французскую пассию, о чем мне сообщили доброжелатели… И вот в пику ему я решила: «У тебя — француженка, а ко мне англичанин приедет!» И пригласила Фрэнсиса. Он быстро собрался. Но надо же гостя достойно принять. Мама моя забрала детей и уехала на юг, чтобы освободить ему комнату в нашей двухкомнатной квартире. Гость прибыл. Я бегаю по магазинам, жарю-парю, как экскурсовод с ним везде езжу, еще и сниматься успеваю.

Буквально падаю от усталости. Но фасон держу. Накануне была в Астрахани с концертом, привезла оттуда две литровые банки черной икры, целого осетра в придачу. Устроила вечеринку, гостей пригласила, стол шикарный накрыла: зажаренный осетр, икра — хоть ложкой ешь. У Фрэнсиса от всего этого великолепия глаза на лоб полезли… Вместе со мной побывал на съемках, увидел, как ко мне относятся, как автографы берут, — звезда, одним словом… (Смеется.) Глаза у него загорелись, и с совершенно серьезными намерениями мой английский гость уже строил планы на наше совместное будущее. Тот факт, что у меня двое детей, его совершенно не смущал. Составлял список приданого: «Так. У тебя есть квартира, гараж, машина… (Когда я снималась в Ижевске, мне гонорар выплатили автомобилем местного завода — такой «каблучок».) А у меня дом в центре Лондона, вилла в 23 комнаты на берегу моря.

Ну, три или четыре машины. Одна спортивная, трактор. » И как-то меня этот прагматизм покоробил. А сам — скупердяй редкий, для него сникерс подарить проблема. Мне потом приятельница говорила: «Да ты же лишних трусов себе не купишь, если с ним будешь жить. » Окончательно меня добила его фраза: «Ты должна мне родить двух девочек». Я подумала: «Господи, куда?! На мне двое детей, мама, он сам как ребенок, и еще будут две девочки?! Да я сдохну». И самое главное: не люблю я его! А без любви жить с человеком не могу. Лорд, не лорд, 23 комнаты, трактор — ничего не надо! Перед отъездом Фрэнсиса объявила ему о своем решении, и тут он… зарыдал. Сидел на моей кухне, плакал и просил: «Дай мне шанс».

Впервые я видела такие крокодиловы слезы. Но решения своего не изменила. «Нет, — сказала, — спасибо. Я не хочу замуж. До свидания». Пару лет назад, к юбилею, я сделала себе подарок — купила путевку в Лондон. И в один из свободных от экскурсий дней решила съездить к дому Фрэнсиса — любопытно же посмотреть, от какого богатства я отказалась. Нашла нужную улочку, на ней длинный двухэтажный дом, где у каждого хозяина свой вход, — ничего особенного. Иду вдоль дома, вижу: около всех подъездов стоят машины, а возле одного машины нет. Зато есть замызганный контейнер для мусора, на котором почерком Фрэнсиса написано: «Пожалуйста, не бросайте сюда свой мусор». И дверка по сравнению с другими какая-то облезлая, на окнах висят грязные серые шторы, а на втором этаже вовсе штор нет и горит голая лампочка Ильича. Я подумала: «Хоть мы и встретились у Гроба Господня, но как же правильно я поступила, так резко отшив его».

Была у меня еще одна любовная история… Несколько раз в общей компании я встречалась с одним художником. С женой его была знакома. Потом узнала, что они уехали в Америку и там почему-то развелись. Вдруг он стал мне звонить из Штатов и подолгу так разговаривать — тосковал там, наверное. Затем пригласил приехать в гости, даже пообещал оплатить билет. Я подумала: «И что сижу? В конце концов, миллениум, 2000 год. Надо съездить, развеяться, сменить обстановку. А вдруг это любовь?» И на свой день рождения полетела в Лос-Анджелес с какими-то неясными надеждами на перемены в судьбе. Художник вроде рад был моему приезду. Накупил еды в русском магазине, я сациви приготовила. В Лас- Вегас мы съездили, зашли в казино, я, правда, ничего не выиграла.

Хотя, говорят, новичкам везет… Я влюбилась в него, мне так захотелось тепла, поддержки… Но не сложилось. Художник крепко выпивал. Если я шла гулять или уезжала куда-то без него, то, вернувшись вечером домой, как правило, заставала его пьяным. И в таком состоянии он начинал жаловаться на жизнь. Однажды, напившись, вскользь сказал: «Ты со мной, потому что детей своих хочешь в Америке пристроить!» Я подумала: «Ну и ладно, значит, не судьба. Он меня не любит, не хочет, чтобы я была счастлива». И уехала. Именно тогда я поняла, что любовь для меня как болезнь. Очень тяжело ее переношу, потом с трудом восстанавливаюсь. И решила: зачем мне все эти истории, если они приносят только боль и разочарование.

После моих американских каникул от тоски меня спасала работа, да еще ремонт я затеяла в новой квартире.

В 2002 году я попала в страшную автокатастрофу, после которой долго приходила в себя. Совсем стало не до романов. Тот год получился каким-то особенно тяжелым. Погиб Андрей Ростоцкий, маме сделали сложную операцию, а в сентябре я собралась во Владикавказ на фестиваль «Легко ли быть молодым», представлять фильм Саши Стриженова и Сергея Гинзбурга «Упасть вверх». И так мне не хотелось лететь — накануне заболел сын Федя, маму нужно было везти к врачам, в квартире разгром. Все думала: «Зачем еду?! Ведь не на работу же, на тусовку». Но устроители уговаривали: «Так классно принимают, осетинские пироги, вокруг красота…» Ладно, согласилась. А ехать все равно не хочется. Прямо трясет всю. Уже и машина пришла, а я никак не могу сумку застегнуть. Должна была лететь вместе со Стриженовым, но он почему-то накануне сдал свой билет.

«Не могу, — говорит, — у меня озвучание. Буду днем позже. А ты летишь одним рейсом с Куценко». С Гошей мы не были знакомы, но подружились быстро, с первой же секунды. Он появился в аэропорту буквально за несколько минут до конца регистрации. Прибежал нервный, весь на взводе, и говорит: «Чего-то меня колбасит. Пошли выпьем». Я отвечаю: «И меня трясет, но пить не хочу». Прошли контроль, Гоша все-таки влил в меня 50 граммов коньяку. Как-то полегчало. Когда приземлились, подумала: «Ну, слава Богу, живы. Обошлось». Встретил нас директор фестиваля и сказал, что вчера в Кармадонском ущелье сошла лавина. Есть погибшие, нет — пока никто ничего не знает… Выяснилось, что вместе с нами прилетел Сергей Шойгу. Тут еще к Гоше подошли два каких-то парня. Как оказалось, они летели в группу Бодрова, но их никто не встретил.

Говорят: «Никому не можем дозвониться, все телефоны молчат. Вы нас не подвезете?» Конечно, мы согласились. Кое-как разместились в «Волге». Самого высокого парня посадили на переднее сиденье, а мы вчетвером устроились на заднем. Тронулись, хохочем с Гошкой: «Вот какие мы добренькие. Никто не хотел сюда ехать, только нас уговорили…» И вдруг в нашу машину со всей силы что-то врезалось — бу-бух! Лобовое столкновение. В голове мелькнуло: «Надо же, такая авария, а у меня ни одной косточки не сломано!» И в этот миг — видимо, автомобили развернуло — нас ударило еще раз! Я почувствовала, как водительское кресло въехало в меня и буквально сломало. Ни страха, ни паники, ни боли не было. Подумалось только: «Позвоночник, наверное, — все». С криком «Ой, нога!» из машины выскочил Гоша.

Парень, что ехал впереди, сидит залитый кровью, но живой. У директора рука висит плетью — потом оказалась в двух местах сломанной. Второй парень порвал связку на ноге. Шофер в шоке: голова вся в крови, ничего не понимает, ничего не говорит. Водитель другой машины, виновный в аварии, погиб… Ко мне подбегает какой-то осетин. Я говорю: «Вы только меня не трогайте, кажется, я сломала позвоночник». Приехала «скорая», меня отвезли в больницу. Оказалось, что у меня сломаны кости таза, да еще со смещением. А больница с таким старым оборудованием — просто ужас какой-то. Да что там оборудование — простыней нет! Их из своего собственного дома принес министр здравоохранения республики. Зато положили меня в палату люкс! Я на успокоительных таблетках, ни одной слезинки не пролила, хотя, едва делала хоть какое- то минимальное движение, все тело пронзала жуткая, немыслимая боль.

Там же, в больнице, я узнала о том, что Сергей Бодров-младший и вся его группа пропали без вести…

Через несколько дней в грузовом отсеке военного самолета меня перевезли в Москву, в институт Склифосовского. Гоша поддерживал и развлекал всю дорогу. Сам переживал, как с таким синячищем на ноге выйдет на сцену в роли стриптизера в спектакле «Ladies’ night». А у меня-то через две недели тоже были запланированы антрепризные спектакли в Алма-Ате с Арменом Джигарханяном. Все билеты распроданы. На десятый день я попробовала встать на ноги, но не смогла. Боль просто неописуемая. Плача, звоню режиссеру спектакля, а он меня уговаривает: «Ну, Марин, ну пожалуйста, ты же обещала. Замена артиста всегда плохо отражается на спектакле.

Главное, прилетай, а там мы тебя на каталку посадим, так и будешь играть…» Что делать? Стала учиться ходить. Решила: пойду без костыля или палки, буду опираться на большой зонт-трость. Потренировалась и нашла-таки для себя способ, при котором смогла более-менее передвигаться: ставила ноги «гармошкой», соединяя сначала носки, потом пятки, как будто исполняла замысловатый танец. Конечно, окружающие на меня смотрели как на идиотку, но все-таки до аэропорта я добралась… А потом на себе проверила актерский принцип «сцена лечит». Действительно. Даже каталка не понадобилась. Сама не заметила, как потихоньку встала и начала по сцене ходить. Зрители следили за каждым моим движением, каждым вздохом — в прессе уже прошла информация о том, что я попала в аварию и спектакли с моим участием под вопросом… После первого акта зал взорвался аплодисментами.

Разумеется, в первую очередь зрители благодарили Армена Борисовича — его просто обожают. Но он очень элегантно переадресовал эти аплодисменты мне. А я стояла как победительница Олимпийских игр — по моим щекам текли слезы…

— Марина, а какие желания вы загадываете теперь?

— Никаких. Знаете, я решила, что я очень счастливый человек. У меня есть дети, которых я безумно люблю. Они студенты технических вузов, будущие программисты. Со мной моя любимая мама. Ради них и живу. Прошу только у Господа сил и здоровья для всех нас, а для себя — работы по душе: очень уж не люблю играть стервозных, злых теток. А любовь, может, еще и придет ко мне. Я продолжаю в это верить. Хотя мужа искать и ждать перестала.

Источник