рома литвинов личная жизнь
«Я рад, если вам непонятно»: интервью с Mujuice об «Архстоянии», переменах и анимации
Хедлайнером фестиваля «Архстояние 2021» стал Mujuice, который выступил со своим последним альбомом Melancholium посреди берёзовой рощи. 2х2.медиа удалось поймать Рому Литвинова на следующий день и поговорить о фестивале, рейвовых выступлениях, переменах, увлечении анимацией и ностальгии.
Фото: Рустам Шагиморданов / Пресс-служба Архстояния
Про сам фестиваль «Архстояние» мы рассказали в другом тексте, а тут до интервью коротко опишем сам концерт Mujuice. Место действия называлось «В тени Версальского леса» — это большая берёзовая роща, посреди которой возвели сцену для выступления. В одиннадцать вечера в свете почти полной Луны толпа народу собралась в лесу, чтобы послушать Melancholium и потанцевать, естественно. Концерт сопровождался лазерным шоу, которое постепенно набирало обороты, пока берёзовая роща не превратилась в филиал американского фестиваля «Электрический лес». А в конце Рома сыграл свои прошлые хиты вроде «Химии» из альбома Amore e morte.
— Начнём издалека: как тебе вообще «Архстояние»?
— Я второй раз в Никола-Ленивце, но на «Архстоянии» в первый. В прошлый раз был на Signal. Мы гуляли всё время, которое не относится к подготовке. Какая-то картина относительно этой локации сложилась: Signal более рейверский, «Архстояние» чуть более семейное и взрослое. Ленивец — прекрасное совершенно место, у меня многие друзья сюда ездили, я знал об этом месте, но без музыкального повода сюда не добирался.
— А расскажи о команде, с которой ты готовил этот «музыкальный повод».
Фото: Artur Motolyanets
— В этот раз мы играли без видео за спиной, поэтому мы не знали до конца, как сетап работает без этого смыслового слоя, отдельного нарратива. Во вчерашнем сетапе мы остались без него, только с лазерами, которые режиссировал Павел Сельдемиров, наш прекрасный художник. Вообще он делает разные штуки, визуальные инсталляции. А ещё барабанщик Ваня Амельченко прекрасный, Джейн Анкома прекрасная на бэк-вокале и синтезаторах. Видео вчера не было, но наш видеохудожник — Стёпа Поливанов. Маску для концерта сделал художник Дима Шабалин.
— Вот ты сказал, что выступали без видеонарративного слоя, но дополнительный фон всё же был: выступали вы в берёзовой чаще, песни многие из альбома в это идеально вписываются.
Была действительно рифма с берёзовым лесом. Но даже всё хорошо планируя, у тебя нет возможности сделать тест и посмотреть, как это всё будет ощущаться.
— Какие у тебя вообще ощущения от выступления?
— В лесу мне очень понравился сетап, но я опять перехожу на техническую часть. Здесь мне очень нравится, поэтому трудно отделить мой опыт на сцене от всего остального опыта, который я получаю уже как потребитель и посетитель фестиваля. У нас простая позиция: мы приехали, потому что нам здесь нравится.
Фото: Рустам Шагиморданов / Пресс-служба Архстояния
— И на Signal тоже собираешься?
— Нет, наверное, не доберусь, но наш барабанщик будет с проектом Symbol.
— Тема «Архстояния» 2021 — «Личное». Ты как раз много личного выплеснул в Melancholium — что «будущего нет», ничего не меняется, и то, что ничего не меняется, тоже не меняется. Но вот мы сейчас находимся в таком очень локализованном очаге изменений — «Архстояние» сильно выделяется на остальном российском фоне.
— Не очень правильно комментировать собственные lyrics, но я позволю себе исключение. В обороте «будущего нет» много иронии, он включает в себя и буквальное значение, и в кавычках: бесконечное продолжение этого отсутствия будущего — и есть будущее.
— Я даже не конкретно про эти строчки, а про вайб альбома — создание во всеобщих условиях застоя. В этом контексте тебе не кажется, что «Архстояние» — это такой, прости за банальный оборот, лучик надежды, что всё-таки что-то, да меняется?
— Я думаю, что всё постоянно меняется. Нам привычно полагать, что перемены всегда обладают положительной коннотацией, но очевидно, что они происходят всё равно. Любая стагнация — это уже не то, что раньше. Не пропуск хода, а ход в запас. Говорить, что ничего не меняется — просто фигура речи. Я вижу много людей, много энергии, и для этого необязательно ехать на фестиваль, но здесь это действительно хорошо видно. В принципе, мне кажется, достаточно выйти на улицу — я ощущаю определённую энергию в Москве и где угодно. Этот потенциал не может не вести к какому-то продукту, он неизбежно будет.
Фото: Рустам Шагиморданов / Пресс-служба Архстояния
— Насколько для тебя важно, как для исполнителя, выступать перед людьми, как вчера?
— Большинство артистов, наверное, относятся к категории людей, которым комфортно и приятно под софитами, у них есть жажда и потребность эту жажду погасить. Я не считаю, что исполнение музыки вытекает из работы студийной или композитора. Создание и представление — это принципиально разные вещи. Изначально я не относился к этой категории людей, и мне комфортно было бы сидеть в студии и ничего не делать вне. Как-то так вышло, что я стал довольно рано, лет в двадцать, ездить и играть на небольших вечеринках, а потом на рейвах, и в общем-то это постепенно приросло ко мне и стало более привычным.
Что касается группы, это намного более сложносочинённое мероприятие, и это совсем не норма уже. При этом для меня важно, что мы работаем большой командой с друзьями, это близкие мне люди, художники и музыканты, которых я выбирал совершенно без компромиссов. Нам интересно и весело. Поэтому весь стресс компенсируется тем, что это наши друзья и мы ездим и играем в том количестве и там, где нам нравится. Часть этого напряжения тает, потому что это очень приятная среда, в которой мне классно находиться.
Фото: Рустам Шагиморданов / Пресс-служба Архстояния
— Я пробежался по твоим интервью, когда готовился, и тебя почему-то не так часто спрашивают об электронной, рейвовой части твоего творчества. Такие выступления абсолютно не похожи на твою песенную музыку. Я в прошлом году на Signal попал на твой сет, и он застал меня врасплох, я не ожидал и не догадывался о существовании второй стороны Mujuice. Как в тебе уживается такой контраст?
— Это принципиально разные вещи. Рейвы — коллективный опыт, который в меньшей степени детерминирован и в больше степени собирается в совместной работе зрителя и диджея. Определённый каркас есть, это не импровизационная подача — материал существует, но его распределение, интенсивность, характер, цвет решаются в моменте, в зависимости от ощущений, и публика непосредственно участвует в этом. Конечно же, ничего подобного нет в концертах, где задействовано большое количество людей — это больше похоже на театральную подачу. Это шоу, и там ничего не решается в моменте. Так же как я разделяю и не считаю, что исполнение музыки вытекает из создания музыки, это абсолютно разные практики. Они никак не уживаются, между ними нет ничего общего.
— Двум Mujuice’ам и команде не тесно в одном имени?
— Не жалею ни о чём, но логично было бы использовать разные имена. Как-то так сложилось, я вовремя этого не сделал. Но я отдаю себе отчёт, что это может дезориентировать, не очень user friendly. Это не делает нашу аудиторию гомогенной, она всё равно разная, но как будто какая-то критическая масса накопилась в последние годы, и мы можем представлять разные продукты.
— Ты говорил, что песни тебе помогают сублимировать, эмоции тебе проще высказать там, где ты знаешь, как сводить и аранжировать. Если песенная музыка удовлетворяет твои потребности как человека, сформулировать и выплеснуть, какие твои потребности как исполнителя удовлетворяют рейвовые выступления? Они тебе что-то дают, кардинально отличное от песенного?
— Моя база, фундамент: я электронный продюсер и композитор, этим занимаюсь всю жизнь. Работа с голосом, текстом при всём личном и нарциссическом — это то, что устанавливается на эту базу. Для меня как раз норма — это просто музыка, а песни — это более специальный момент, который вырастает уже из меня как продюсера, у которого иногда возникает идея, что я действительно что-то не выражаю, и оно не может быть выражено просто в музыке. Но всё равно моя парадигма, даже песенная, растёт из культуры и традиций продюсерской электронной музыки.
— Мы тут в 2х2.медиа двигаем поп-культурную ностальгию в массы, и ты недавно в интервью Афише сказал, что ностальгия тебе не присуща и что она даже ядовита. Про «былые времена» спрашивать не буду, тут позиция понятна. Что ты думаешь о культурной ностальгии?
— Есть разница между ностальгией и аллюзиями, культурными отсылками и рифмами. Культура и любое художественное производство, даже самое независимое и радикальное, бесконечно взаимосвязано со всем. Даже если художник не пользуется этим сознательно и его оммажи не подписаны синими интерактивными ссылками, он всё равно находится в среде. И язык, на котором мы говорим, и язык художественный — это не персональное изобретение человека, а то, чем ты пользуешься как носитель, не автор. У меня наверняка достаточно много этих референсов, цитат, и для меня это обычная практика. Но я вижу разницу между тем, чтобы пользоваться и совершать какие-то отсылки, и тем, чтобы скучать и тосковать по какому-то времени.
Фото: Юлия Майорова
Разумеется, есть моменты в истории музыки и культуры, которые мне кажутся интересными субъективно, ценными и, возможно, более определяющими, чем то, что происходит сейчас. Мы живём уже после большого взрыва, культурного в том числе, когда всё скорее накапливается. Мне эта среда очень нравится, это то, где я всегда хотел быть, в частности потому что многие вещи становятся приемлемыми и в этике, и в культуре. Многие мои предчувствия и вкусовые эклектические выборы, которые казались много лет назад кому-то странными, сейчас уже окей. Какие-то точки я оцениваю как безумно важные в культуре, но это не ностальгия, я не хочу никуда вернуться и жить ни в каком другом времени, мне нравится сейчас и завтра.
— У тебя был рисованный фит с Земфирой, но ты не стал больше заморачиваться по таким анимационным клипам. Может быть, вы в видео на выступлениях как-то используете анимацию.
— Да. Отличается стилистически, но по жанру это, наверное, ближе к анимации.
— Как тебе вообще опыт создания такого клипа, и почему вы больше такого не делали?
— Я занимаюсь визуальной частью, сам рисую обложки себе, тот клип сам рисовал. Я не аниматор, это не является моим интересом или какой-то художественной амбицией, просто в какой-то момент мне показалось, что это то, как я видел визуальное измерение того трека. Когда этот образ сложился, мне ничего не оставалось, кроме как сесть, разобраться и нарисовать. Но в целом это не то, чем я собираюсь заниматься, тут возвращаться некуда. Если говорить об анимации, то для меня это большая отдельная культурная страта, которой я пользуюсь. Я в большой степени человек-потребитель анимации.
— А расскажи, в каком виде анимация тебе нравится?
— До того, как 2х2 пришли, я и мои друзья были большими фанатами [adult swim] — это тот массив, который мне очень близок. Я обожаю «Шоу Брака», люблю ATHF.
— У них скоро, кстати, новый полнометражный фильм будет.
— Серьёзно? Обычно полнометражки редко бывают у сериала, но это не первый для ATHF. Посмотрим. Ну, они долго продержались.
— А анимация, то, что ты смотрел, сыграло роль в формировании твоего творчества?
— Я не вижу здесь, честно говоря, каких-то рифм, но представляю, как функционирует анимационный юмор. Может быть, это кому-то даст новую плоскость, как интерпретировать то, что я делаю, что в этом на самом деле больше иронии и садизма, чем может показаться.
— Ты многое вкладываешь в своё творчество, но тебе не так важно расшифровывать свои метафоры слушателю. Но ты делаешь что-то, чтобы донести свою мысль до слушателя, как ты делаешь так, чтобы ему было понятно?
— Никак. Мне кажется, основное свойство языка заключается в том, что никто никого не понимает. Это как раз биг фан и то, с чем я работаю. Мне интересны какие-то смысловые коллизии и то, как слова могут срабатывать каждый раз немного по-разному. Тут ровно противоположное: я пытаюсь как раз деконструировать, и мне интересно смотреть, как это не работает, а не как работает. Я рад, если слушателю непонятно. Для меня это не спонтанные вещи, они сконструированы, выстроены, но меня интересует как раз активная часть этой внутренней смысловой работы, а не её фиксация и постулирование.
— Я, когда готовился, читал твои предыдущие интервью и, честно, твой образ, образ Ромы очень сложно полностью уложить в голове. Рейвер, меланхолик, певец, философ, поэт — список можно продолжать долго. Не боишься ли ты, что получилось слишком сложно?
— Я не боюсь, я вижу, что получилось слишком сложно. И если бы мог выбирать, я бы сделал всё проще — было бы эффективней и удобней для слушателя, и продуктивней с карьерной точки зрения. Если бы была анкета, где я ставил галочки напротив того, кто я, то, наверное, я бы выбрал поменьше, и это было бы продуктивней. Сейчас это выглядит так, что я получил анкету, должен выбрать из десяти и выбираю все десять. При всей этой энтропии и потери эффективности, как если бы этот лазер бил в одну точку, думаю такой сценарий для меня более комфортный и органичный.
— Если возвращаться обратно от образ Ромы к образу Mujuice, ты не задумываешься делать ещё какие-то надстройки в нём?
— Похоже, что вот так планировать и конструировать у меня не очень получается. Я просто делаю, что приходит в голову, а дальше уже потом пытаюсь с этим как-то разобраться.
— В этом Рома и Mujuice похожи.
Mujuice
Биография
Mujuice — российский музыкант, диджей и продюсер, выпускающий альбомы в жанрах техно и эйсид-хаус. Артист всегда делал то, что ему нравилось, не боялся экспериментов и даже писал короткие джинглы для рекламы, чтобы немного заработать.
Детство и юность
Mujuice (настоящее имя — Роман Викторович Литвинов) родился в Москве 14 октября 1983 года. Он вырос рядом с зоопарком и кладбищем и в детстве любил гулять по этим местам в одиночестве.
Дома стояло пианино, на котором играла мать. Будущий музыкант на нем импровизировал, сочинял композиции, но профильного образования так и не получил. В электронном жанре, который он выбрал, это оказалось даже преимуществом, поскольку ошибки и сбои порой приводили к любопытным творческим решениям. В интервью Муджус объяснял, что сейчас нотная грамота не нужна даже при взаимодействии с оркестром, поскольку компьютерная программа автоматически переводит звуки в партитуру.
Когда Роману было 13 лет, родители подарили парню электрогитару, и успеваемость в школе снизилась. Подросток по ночам осваивал инструмент и параллельно разбирался с компьютером, с которым иметь дело было удобнее, чем репетировать с живыми людьми.
Артист получил образование в Высшей академической школе графического дизайна, что также пригодилось. Позднее подписчики страницы Романа в «Инстаграме» отмечали, что чуть ли не каждое фото там является произведением искусства.
Музыка
Выступать Mujuice начал в 19 лет. В те годы в Москве увлекались техно, и юноша попал под его влияние. Он жил по соседству с Антоном Кубиковым, основавшим лейбл Pro-Tez, на котором издавали первые композиции Литвинова. В 2004 году вышел дебютный альбом SuperQueer. По признанию артиста, в начале творческой биографии он «манерничал» и записывал непонятную музыку, а потом удивлялся, почему в клубах никто не танцует.
В 2010 году Mujuice участвовал в съезде Red Bull Music Academy, международном конвенте, который проходил ежегодно с 1998-го и собирал сотни музыкантов, диджеев, продюсеров для обмена опытом. Пообщавшись с зарубежными коллегами, Роман понял, что даже самые маститые профессионалы на Западе имеют те же проблемы в студии и на концертах, что и он. И Россия в этом плане не лучше и не хуже других стран.
Mujuice и Земфира — «Возвращайся домой»После диска Downshifting журнал «Афиша» окрестил Муджуса «новым Виктором Цоем». Это была первая пластинка, на которой Литвинов решил сделать поп-музыку, стать доступным для слушателя. Она вышла на лейбле Артемия Троицкого, с которым у матери артиста были общие друзья. В альбоме было много аллюзий на советскую и постсоветскую культуру: группу «Кино» (песня «Юность»), Бориса Гребенщикова, Дельфина и «Мумий Тролль». Композитор охарактеризовал запись как «сталинскую архитектуру в ландшафте современной Москвы». В клипе на композицию «Кровь на танцполе» использовались фрагменты немого фильма 1903 года «Алиса в Стране Чудес».
Летом 2016 года музыкант появился на площадках фестивалей Outline, «ВКонтакте» и «Пикник» «Афиши» с новой программой, посвященной выходу альбома Amore e Morte, куда вошли треки «Журавли», «Атланты», «Энтропия» и другие. По словам критиков, пластинка звучала так, словно личная жизнь автора наконец-то наладилась. На композицию «Возвращайся домой», записанную совместно с Земфирой, сняли анимационный клип.
Песня «Химия» вошла в саундтрек сериала «Мир! Дружба! Жвачка!», который показали на ТНТ в мае 2020 года. В том же году артист выпустил альбом Underground.
Личная жизнь
Роман считает Москву слишком дорогим городом с плохими ресторанами, он почти не ходит в клубы и бары и все необходимое покупает в провинции на гастролях. Своим любимым местом называет Берлин, где любому продадут шампанское в пять утра и при этом не будут тихо ненавидеть, считая «поганой молодежью».
В юности Mujuice проводил довольно радикальные эксперименты с внешним видом, например, проколол бровь и губу. В более зрелом возрасте он ограничился татуировками и огромной коллекцией кроссовок, из которых большую часть, по собственному признанию, не надевал ни разу.
Mujuice сейчас
В декабре 2020 года вышел литературный сборник «Живые поэты. Книга II», куда вошли стихотворения Mujuice, Веры Полозковой, певицы Айгель Гайсиной, рэпера Типси Типа, участника группы «Ночные грузчики» Михаила Енотова и других.
Mujuice — Песня «Химия»5 марта 2021 года дискография Муджуса пополнилась новой пластинкой Melancholium, куда вошли треки Rehab, Zodiac и «Вампиры». В основе песен опять лежал танцевальный бит, а философские тексты имели отсылки к творчеству Джерома Сэлинджера и Александра Сергеевича Пушкина.
Интервью накануне большого концерта
В феврале этого года Рома Литвинов, более известный в музыкальном сообществе как Mujuice, представил свой новый альбом Amore e Morte — первый за пять лет вокальный лонгплей со времен нашумевшего и любимого всеми Downshifting. В течение последних пяти лет Роман выступал как техно-продюсер, участвовал в запуске российской версии Boiler Room и открывал персональную выставку в московском ММОМА. Мы встретились с ним, чтобы поговорить о последнем релизе, грядущем концерте и кризисе, который все же на пользу музыке.
Давайте начнем с разговора о вашем новом альбоме — фактически это первый вокальный релиз со времени Downshifting (2011). Почему вы решили вернуться именно к такому формату?
Это не совсем возвращение, скорее выглядит так после перерыва. В том или ином виде какая-то работа шла, но у меня довольно широкий круг интересов и много проектов, над которыми я работаю, и все требуют времени, поэтому получаются большие перерывы.
А это изначально задумывалось как сложная структура или уже в процессе записи, как он вообще шел?
В принципе, и предыдущий альбом в достаточной степени организован, это не просто набор песен, ведь я не songwriter в том плане, что это не моя прямая обязанность. Это один из моих очень серьезных интересов, но не то, чем я занимаюсь с утра до вечера. Оказалось, что мне интересно работать сразу с большим количеством материала, что нетипично для жанра песенного, довольно популярного, как я его вижу или хотел бы видеть доступным в известной мере. Мне показалось, будет неплохо это выстроить более организованно, более концептуально. Я в таких категориях и работаю — сессиями.
Как долго шел процесс записи?
Трудно раскопать, потому что все это началось со своего рода записок на полях, и мне нравится иметь возможность возвращаться к материалу, который я делаю через какое-то время, особенно к текстам. Мне нравится иметь большую дистанцию, зазор. Поэтому все происходит в стадиях: на какой-то момент у тебя огромное количество записок на полях, потом они структурируются, ты начинаешь все собирать и, с одной стороны, сам все конструируешь, с другой — для тебя все равно загадка, что в результате получится. Это как пазл.
Записи на полях — это какие-то идеи и изображения или тексты, которые потом пойдут в песни?
Это все вместе, мне нравится, когда все перемешано. То есть в альбоме по сути очень мало прямой речи, где я говорю буквально от себя. Там много цитат, почти все в кавычках, есть некие соотношения и понятия. Там нет нарратива в прямом смыле, но есть эволюция понятий и отношения к каким-то феноменам жизни, среды, культуры, отношений, и они высвечиваются с разных сторон этого движения.
Я знаю, что в альбоме есть трек с Земфирой. Как началось это сотрудничество?
На самом деле мы были несколько лет знакомы, а именно эта история возникла довольно случайно: я просто отправлял Земфире для просмотра разные демо. Среди них оказался и этот трек, он ей понравился, и она предложила спеть.
Но я знаю, что вы еще были на разогреве у нее на концерте?
Это недавно было, скорее случайно: я заменял того, кто не смог. Но я играл техно.
А есть ли в альбоме коллаборации с другими артистами?
Нет, так уж вышло. Но я думаю, это типичный путь, когда человек сначала идентифицирует себя через оппозицию, а потом движется в сторону сотрудничества. И я скорее сейчас открыт коллаборациям. Мне кажется, что вообще теперь это будет происходить чаще и чаще, сама сцена меняется, она больше основана на коммуникации.
Сцена вообще в целом?
Да, каждая группа, я имею в виду community или культурные кластеры, разрастается, формируется, и приходит момент, когда она не может игнорировать другие группы, они вынуждены соприкасаться, и в этом соприкосновении возникает много интересного. Это не обязательно коллаборация, могут быть отношения вплоть до конфронтации, но все равно это правильно, и чаще все начинают дружить и общаться.
А если поговорить про последние пять лет, которые отделяют Downshifting и Amore e Morte: в эти годы был релиз еще одного альбома и двух EP, запуск российского Boiler Room. И почему проект не получил дальнейшего развития в России?
Нет, мне кажется все отлично. Boiler Room — это очень важно и круто, но суть данного события заключается том, что это скорее media, то есть транслирует то, что существует. И в этом смысле главное не то, что Boiler Room пришел в Россию, а то, что здесь есть сцена, которую он может показывать. Она существует вне зависимости от того, приехал бы этот проект или нет. Вот это, с моей точки зрения, принципиально важно. И вообще, много всего существует: и CTM был потом, и CTM в Сибири — много всего происходит.
Ну вот из того, что сейчас происходит, что бы вы могли самое интересное выделить?
Ну, мне кажется, куча: есть более традиционные модуляры и эта вся волна. Потом довольно много молодых техно-продюсеров, на самом деле эта связка идет. У каждого техно-продюсера должна быть условная аудитория — это не буквально, но очень важно. Не только продюсеры, но и слушатели, если это есть, есть вечеринки. Вообще сейчас должно много всего локально твориться, в частности из-за определенной кризисной ситуации, но для локальной сцены, как ни парадоксально, все наоборот — у нее есть потенциал. Не знаю, что из этого выйдет, но cash flow, который был в Москве все эти годы, отвечает на тот вопрос, почему сцены не возникло. Почему? Если у тебя каждую неделю и так много всего, тебе даже никуда не надо ехать, у тебя в принципе нет оснований, нет запроса сформированного. Сейчас это может мучительно, но под давлением выкристаллизовывается, и на это есть надежда.
То есть кризис в определенном плане благоприятен, потому что нет такого разнообразия и засилья?
Да, и получается это чисто рыночная ситуация. Могут быть положительные эффекты, но здесь определенно должны быть границы. Все же когда синтезатор, на котором ты должен производить эту культуру, стоит вдвое дороже, это уже плохая сторона ситуации.
Вот как раз таки по поводу техно: я нашла ваше старое интервью 10-летней давности, и вы там говорите, что «техно — единственное, у чего есть возможность двигаться, это какой-то новый рок».
Ну 10 лет назад техно в Москве было на более высоком уровне, и на него действительно были большие надежды.
Вот на ваш взгляд, за эти 10 лет что изменилось в плане техно: от чего мы начали и к чему пришли и продолжаем двигаться?
Мне кажется, Москва, да и не только Москва, другие города в той или иной степени проделали с задержкой или нет большой путь. Техно тогда было оппозицией слишком явной. Все это не сводится к волновым процессам, пульсации, что за этим обязательно следует повтор. Но в принципе, есть какие-то вещи, которые всегда хороши, когда все не очень хорошо. Но мне кажется, что сейчас все свободное и перемешаннее, и мне лично это нравится.
Что больше всего понравилось из последних релизов?
Я не обязательно тороплюсь слушать релизы в том порядке, в котором они выходят. Часто слушаю то, что вышло уже давно, а потом наверстываю.
А каким будет будущий концерт?
Не могу рассказать всего, но это будет полуторачасовая программа с видео и настоящим шоу. Для меня это нетипичная ситуация. Со мной играет барабанщик, с которым мы играли раньше, с которым мне комфортно, и еще один мой друг на синтах. Альбом в жизни будет звучать более акустично, а на концерте — более синтово и жестко, я так и запланировал.