роковой год жизнь моя жестянка
«Эх, жизнь моя — жестянка, а ну ее в болото!» — гнусавит радиоприемник. Я подпеваю, потому что поет он правильно.
Стою в пробке. Небо серое. Машины вокруг тоже серые. Да и лица людей в них… Здесь, в этой чертовой пробке, и не верится, что где-то там, в остальном мире, тем временем наступила весна. Птички поют, ручейки бегут… Тут, под колесами, правда, что-то тоже журчит, но такое, что смотреть тошно. Кислотные реки, асфальтовые берега…
«А мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать охота…»
Когда в пасмурную погоду на самолете куда-то летишь, рано или поздно наступает чудный миг, когда душа сама собой говорит негромкое «ах!». Вот только что по стеклу длинными цепочками устремлялись назад размазанные скоростью дождевые капли, и вдруг… ах! …алюминиевая птица пробивает облака, и в глаза ударяет солнце! Тучи из серых цементных громадин, кажется, готовых рухнуть прямо на тебя и придавить намертво, вдруг превращаются в бело-розовые манящие перины, в которые так и тянет упасть, раскинув руки…
Здесь, внизу, я другой раз насильно заставляю себя думать о том, что там, за тучами, всегда солнце. И надо просто перетерпеть и дождаться, чтобы оно пробилось сквозь них.
«Не ной!» — одергиваю сама себя и переключаю радиостанцию.
«Таких расстреливать надо!» — радиоэфир взрывается чьими-то злобными эмоциями так яростно, что я невольно вздрагиваю. О Господи! Торопливо давлю на кнопку, листая дальше… Ну так-то лучше: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас… Однажды он прогнется под нас…»
Вопрос — когда? Но ничего, я подожду. И этого тоже подожду… Уж что-что, а ждать и терпеть я умею. Правда не в пробке, чтоб ее. Тут даже моего тренированного терпения не хватает.
Злобно поглядываю на соседей по мученьям. Вон тот, на полкорпуса впереди, явно нацелился перестроиться передо мной. Поворотник, естественно, не включает (кто ж в Москве при совершении маневра о нем заранее предупреждает?), но по тому, как жмется в сторону моего ряда, все и так понятно — как только пробка хоть чуть-чуть зашевелится, будет влезать. Как же! Пускай вас всех, так и останешься стоять!
Давеча вот так же в пробке волоклась, смотрела по сторонам от безысходности. Вдруг вижу: у обочины, возле трамвайных путей, которые пересекают улицу, будка. Возле нее на солнышке греются две бабы в оранжевых жилетах. Сидят на ступенечках, уписывают батон хлеба на двоих и запивают его молоком из общего пакета. Морды счастливые-е-е… Эх… Может бросить все и пойти работать на какую-нибудь вот такую совершенно бездумную работу, сидеть на солнышке, трепаться с подружкой, запивая сплетни молоком.
Так ведь нет! Жизнь моя конечно — жестянка, но все же не до такой степени, чтобы менять ее столь радикально. Да к тому же подружек у меня нет и молоко я терпеть не могу.
Пробовала решить проблему. Сходила к доктору. Был серьезен до крайности: «Оптимизм, конечно, прекрасная вещь. И мне нравится, как вы относитесь к своему состоянию. Но без серьезного медикаментозного вмешательства выйти из вашей депрессии, Ксения Михайловна, не получится». Выписал антидепрессанты. Сходила купила. Уже дома почитала. Среди «побочных действий» — «остановка сердца, которая может привести к внезапной смерти»… И это бы еще ничего: иногда мне кажется, что мое сердце уже давно остановилось как-то само по себе, вместе с жизнью, которая — жестянка. Так что обещанную производителем чудо-таблеток повторную остановку я за какую-то особую трагедию, наверно, даже не приняла бы. А вот то, что пока принимаешь это «счастье» (а это два месяца!) пить нельзя и водить машину «запрещается» — ну совсем не мой размерчик… Мне без машины — никак. Мне без машины, движения, скорости — хоть сразу в петлю.
Влюбиться бы сейчас. Весна вон, птички где-то там поют… Гм… Что-то я, по-моему, на второй круг захожу. А все пробка! Вытаскиваю телефон. Может народ напишет из-за чего столпотворение-то такое? Нет. Ничего. Ни про аварию, ни про ремонт дороги. Как всегда в этом чертовом городе. Стоишь намертво, потом «достаиваешь» до некоей точки… и дальше едешь, как ни в чем не бывало. Из-за чего стояли, что тому было причиной.
Пока я разбиралась с телефоном и пробками в нем, тот тип все-таки влез передо мной! Делаю вид, что пропустила его из великой вежливости. Он делает вид, что поверил мне и даже мигает «габаритами» — благодарит.
Машина у него, кстати, отличная. Обожаю такие маленькие и быстрые. Обожаю скорость. Скорость — мое единственное лекарство от жизни, которая… Ну, вы помните.
Но что это он задумал? Вот это да! Такой наглости я в Москве уже давно не наблюдала. Желание пересекать двойную сплошную из московских водителей гаишники все-таки выбили основательно. А тут — прямо посреди Садового! Развернулся, правда, красиво. С ревом и дымом из-под колес.
Только трогаюсь вперед, чтобы сократить расстояние до впередистоящего, как какой-то идиот на черном джипе резко всовывает свое рыло прямо перед моим бампером. Затормозить, естественно, не успеваю…
Да чтоб тебя приподняло да опустило неласково пару раз!
Включаю аварийку и уже собираюсь заглушить мотор, когда понимаю, что этот кретин на джипе и не думает останавливаться! Не обращая никакого внимания на то, что продолжает раздирать о мой бампер свою же бочину, он давит на газ.
Скрежет, рев мотора, визг резины, нервный вой сигналов тех, на встречке, кто, как и я, обалдел от такой наглости.
Педаль газа в пол, разворачиваюсь и вперед. Джипарь — вон он, впереди. Да и тот, за которым он ринулся, еще виден… Стоп! А куда это я ввязываюсь? Ведь совершенно ясно, что джип несется вдогонку за тем первым. И явно не для того, чтобы объясниться в любви. И я туда же. Следом…
Пока мозг переваривает скудные данные, нога продолжает выжимать из машины максимум. Любопытство и кошку погубило, несмотря на ее девять жизней. А я не кошка. Была бы кошкой — меня бы мужики любили, а так… Только уважают. Хоть весна и птички… Тьфу! Не о том!
Продолжаю мчаться вперед. Понятно. Сворачивают в сторону Звенигородки. Значит потом скорее всего на Новую Ригу. Трасса скоростная. Если там свободно, то со своими 5-ю секундами до сотни этот маленький дьявол с циферками 911 от тяжелого джипа уйдет не напрягаясь.
Мой голос звучит хрипло. Сама слышу в нем дикий испуг. Противно. Откашливаюсь.
Ах ты жизнь моя жестянка
Задыхаюсь, ах как тяжко!
Мне бы воздуха глоток.
Стала тесной вдруг рубашка,
Стал вдруг низким потолок.
Боль свирепая ломает,
Моё сердце на куски.
А душа кричит, рыдает,
Обезумев от тоски.
Стал давно на месте бегом,
Души в теле путь Земной.
И за это видно Небом,
Награждён я был тоской.
Жизнь ударив наотмашку,
Колет болью мне в висок.
Задыхаюсь, ах как тяжко!
Видно я.
Иногда теснится в сердце боль;
Иногда – тяжелая утрата;
Иногда, не совладав с собой
Мы бросаем камень в спину брата.
Называясь именем Христа
Мы живем, как будто и не верим;
Не желая для себя креста
Обретаем новые потери.
Обращаясь к Богу в тишине
Мы не слышим Божьего ответа;
И, блуждая ощупью во тьме,
Привыкаем жить, не видя света.
Жизнь течет, и мимо с блеском
Пролетают города.
Всё пройдет, от сердца с треском
Оторвётся навсегда.
Люди, здания, заботы-
Всё мелькает за окном,
По дороге на работу
Каждый грезит о своём.
В этой жизни монотонность
Вдруг влетает человек,
Удивляя ту покорность,
Что была здесь целый век.
Он эмоциями хлещет,
Каждый жест его красив,
Доказательствами блещет,
Он всегда красноречив.
Он не ждет и не играет,
Он бежит всегда вперёд,
Вместе с миром он летает,
Отдышаться не даёт.
И рвал я на груди тельняшку
От злости или досады.
Как не хочется быть дворняжкой,
А жить как те толстозады.
Жизнь с чистого начну листа,
Оставлю в прошлом все тревоги.
Возьму я радуги цвета,
Раскрашу ими все дороги.
По ним пойду искать друзей
И сердце верное в придачу.
Открыта будет в сказку дверь.
Я счастлив буду и удачен.
Найду друзей, любовь мою,
И с ними больше не расстанусь.
Наполню счастьем жизнь свою.
Звезду удачи я достану!
Тарас Тимошенко
07.01.2018
Жизнь моя полосатая,
Как тельняшка на мне.
То, я птица крылатая,
То, как червь на земле.
Не всегда был удачлив я
Иль поко́рен судьбе.
Потому полосатую
Жизнь устроил себе.
Повидал много всякого
Разноцветья чудес,
От глубинного мрачного,
До сиянья небес.
Чередою проходит всё,
Как добро, так и зло.
Но душой не остыл ещё,
Знать, пока повезло.
Волны вновь норовят крутнуть
Из огня в полымя,
Успеваю едва глотнуть
Воздух жизни в себя.
И опять устремляюсь ввысь,
Жизнь, как.
Жизнь хмельнее солода
И крепче коньяка.
Что придёт без повода,
Уйдёт она в века.
Жизнь подобна пламени,
Вскоре догорит.
Будет еще с ними ли,
Только вдаль летит.
Жизнь укроет чарами
Крыши всех домов.
Падать под ударами
И не видеть снов.
Жизнь порою длинная,
Нам чего-то ждать.
Часто агрессивная,
Смерть не миновать.
✍️
Жизнь сатанеет, жизнь стервенеет.
Стою и смотрю, край неба алеет.
Всё не напрасно, всё не нарочно,
Пожалуй, лишь это и знаю я точно.
Только что солнце вставало и грело,
Только что с запада небо алело.
Вот уже вьюга, вот уже тучи.
Жизнь- штука мудрая, многому учит.
Грустно бывает в минуты усталости,
Вы уж простите такие мне слабости.
Это- экзамен мне на выживание.
Полностью жизнь познаётся в страдании.
Вот и страдаю, судьбой мне повелено.
Как повзрослела? Безмерно.
Жизнь в кредит, какое счастье! И ни сеять, ни пахать,
Просто взять кредит, и много покупать, и покупать.
Только вот пердюмонокль, отдать втройне потом….
И в придачу сожаленья, ерунду тащили в дом.
Новый гаджет, новый виджет, телефон, айфон, смартфон,
Старые ещё приличны, но не модны. Всё берём!
Что реклама предлагает. А иначе стыд и срам,
Будем хуже, чем соседи. Ах, обновка! Надо нам!
Разбирая хлам в кладовке, тихо маковку чешу…
Вилли Токарев — Жизнь-жестянка
Слушать Вилли Токарев — Жизнь-жестянка
Текст Вилли Токарев — Жизнь-жестянка
Я в Нью-Йорк прилетел, так сложилось,
с дочкой, с сыном, с законной женой,
а они втихаря разложились
за моею рабочей спиной.
Я работал как вол днём и ночью
я их всех одевал и кормил
и за это за всё между прочим
стал для них я нелюб и немил.
Вдруг с женой начались неполадки
не приходит домой ночевать
и со мною играется в прятки
заставляя меня горевать.
На меня сын поднял свою руку
дочка из дому рано ушла
не видать мне ни внучку ни внука
голова словно перхоть бела.
А в Одессе я жил в коммуналке
машинистом работал в депо
там я встретил жену свою Алку
продавщицу в колхозном сельпо.
Жили мы от получки к авансу
признаюсь было нам не легко
я не буду рассказывать мансы
это было всё так далеко.
Я о времени этом жалею
что его не вернуть никогда
вспомню двор свой и так заболею
что не лезет мне в горло еда.
Я с надеждой на Запад уехал
а в итоге я всё растерял
где вы Райкин Филиппов и Пьеха
я в Нью-Йорке до смерти застрял.
Дочь моя стала здесь наркоманка
кокаин для неё как цветы
жизнь тоскливая словно шарманка
жизнь из горя и из пустоты.
Поступила она некошерно
поступила она как свинья
был в Одессе я мужем примерным
рогоносец в Америке я.
Но в тюрьме мне сидеть неохота
я и так будто в жуткой тюрьме
на Аляску меня тянет что-то
к эскимосам и к русской зиме.
Я на Запад уехал с надеждой
но в итоге я здесь загрустил
ах зачем меня Лёнечка Брежнев
ах зачем ты меня отпустил ой.
Жизнь моя жестянка
жизнь что медный грош
раскололась склянка
и не соберёшь.
Парень внутри перевернутой машины — мертвее не бывает. Лицо — страшная черно-красная маска. Окровавленная и какая-то смятая рука вывалилась через разбитое боковое стекло на асфальт. Не верится, что он жив — в таком виде живыми не бывают. Но он стонет. А после открывает глаза. Самые обычные глаза. Но на лице, залитом черно-красной кровью, они — серые, живые — выглядят так, что я вздрагиваю. Словно на грязном стекле кто-то два чистых окошка протер. А там свет. И боль. И ярость.
Не стоит бегать от снайпера — умрёшь уставшим
«Эх, жизнь моя — жестянка, а ну ее в болото!» — гнусавит радиоприемник. Я подпеваю, потому что поет он правильно.
Стою в пробке. Небо серое. Машины вокруг тоже серые. Да и лица людей в них… Здесь, в этой чертовой пробке, и не верится, что где-то там, в остальном мире, тем временем наступила весна. Птички поют, ручейки бегут… Тут, под колесами, правда, что-то тоже журчит, но такое, что смотреть тошно. Кислотные реки, асфальтовые берега…
«А мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать, а мне лета-а-ать охота…»
Когда в пасмурную погоду на самолете куда-то летишь, рано или поздно наступает чудный миг, когда душа сама собой говорит негромкое «ах!». Вот только что по стеклу длинными цепочками устремлялись назад размазанные скоростью дождевые капли, и вдруг… ах! …алюминиевая птица пробивает облака, и в глаза ударяет солнце! Тучи из серых цементных громадин, кажется, готовых рухнуть прямо на тебя и придавить намертво, вдруг превращаются в бело-розовые манящие перины, в которые так и тянет упасть, раскинув руки…
Здесь, внизу, я другой раз насильно заставляю себя думать о том, что там, за тучами, всегда солнце. И надо просто перетерпеть и дождаться, чтобы оно пробилось сквозь них.
«Не ной!» — одергиваю сама себя и переключаю радиостанцию.
«Таких расстреливать надо!» — радиоэфир взрывается чьими-то злобными эмоциями так яростно, что я невольно вздрагиваю. О Господи! Торопливо давлю на кнопку, листая дальше… Ну так-то лучше: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас… Однажды он прогнется под нас…»
Вопрос — когда? Но ничего, я подожду. И этого тоже подожду… Уж что-что, а ждать и терпеть я умею. Правда не в пробке, чтоб ее. Тут даже моего тренированного терпения не хватает.
Злобно поглядываю на соседей по мученьям. Вон тот, на полкорпуса впереди, явно нацелился перестроиться передо мной. Поворотник, естественно, не включает (кто ж в Москве при совершении маневра о нем заранее предупреждает?), но по тому, как жмется в сторону моего ряда, все и так понятно — как только пробка хоть чуть-чуть зашевелится, будет влезать. Как же! Пускай вас всех, так и останешься стоять!
Давеча вот так же в пробке волоклась, смотрела по сторонам от безысходности. Вдруг вижу: у обочины, возле трамвайных путей, которые пересекают улицу, будка. Возле нее на солнышке греются две бабы в оранжевых жилетах. Сидят на ступенечках, уписывают батон хлеба на двоих и запивают его молоком из общего пакета. Морды счастливые-е-е… Эх… Может бросить все и пойти работать на какую-нибудь вот такую совершенно бездумную работу, сидеть на солнышке, трепаться с подружкой, запивая сплетни молоком.
Так ведь нет! Жизнь моя конечно — жестянка, но все же не до такой степени, чтобы менять ее столь радикально. Да к тому же подружек у меня нет и молоко я терпеть не могу.
Пробовала решить проблему. Сходила к доктору. Был серьезен до крайности: «Оптимизм, конечно, прекрасная вещь. И мне нравится, как вы относитесь к своему состоянию. Но без серьезного медикаментозного вмешательства выйти из вашей депрессии, Ксения Михайловна, не получится». Выписал антидепрессанты. Сходила купила. Уже дома почитала. Среди «побочных действий» — «остановка сердца, которая может привести к внезапной смерти»… И это бы еще ничего: иногда мне кажется, что мое сердце уже давно остановилось как-то само по себе, вместе с жизнью, которая — жестянка. Так что обещанную производителем чудо-таблеток повторную остановку я за какую-то особую трагедию, наверно, даже не приняла бы. А вот то, что пока принимаешь это «счастье» (а это два месяца!) пить нельзя и водить машину «запрещается» — ну совсем не мой размерчик… Мне без машины — никак. Мне без машины, движения, скорости — хоть сразу в петлю.
Влюбиться бы сейчас. Весна вон, птички где-то там поют… Гм… Что-то я, по-моему, на второй круг захожу. А все пробка! Вытаскиваю телефон. Может народ напишет из-за чего столпотворение-то такое? Нет. Ничего. Ни про аварию, ни про ремонт дороги. Как всегда в этом чертовом городе. Стоишь намертво, потом «достаиваешь» до некоей точки… и дальше едешь, как ни в чем не бывало. Из-за чего стояли, что тому было причиной.
Пока я разбиралась с телефоном и пробками в нем, тот тип все-таки влез передо мной! Делаю вид, что пропустила его из великой вежливости. Он делает вид, что поверил мне и даже мигает «габаритами» — благодарит.
Машина у него, кстати, отличная. Обожаю такие маленькие и быстрые. Обожаю скорость. Скорость — мое единственное лекарство от жизни, которая… Ну, вы помните.
Но что это он задумал? Вот это да! Такой наглости я в Москве уже давно не наблюдала. Желание пересекать двойную сплошную из московских водителей гаишники все-таки выбили основательно. А тут — прямо посреди Садового! Развернулся, правда, красиво. С ревом и дымом из-под колес.
Только трогаюсь вперед, чтобы сократить расстояние до впередистоящего, как какой-то идиот на черном джипе резко всовывает свое рыло прямо перед моим бампером. Затормозить, естественно, не успеваю…
Да чтоб тебя приподняло да опустило неласково пару раз!
Включаю аварийку и уже собираюсь заглушить мотор, когда понимаю, что этот кретин на джипе и не думает останавливаться! Не обращая никакого внимания на то, что продолжает раздирать о мой бампер свою же бочину, он давит на газ.
Скрежет, рев мотора, визг резины, нервный вой сигналов тех, на встречке, кто, как и я, обалдел от такой наглости.
Педаль газа в пол, разворачиваюсь и вперед. Джипарь — вон он, впереди. Да и тот, за которым он ринулся, еще виден… Стоп! А куда это я ввязываюсь? Ведь совершенно ясно, что джип несется вдогонку за тем первым. И явно не для того, чтобы объясниться в любви. И я туда же. Следом…
Пока мозг переваривает скудные данные, нога продолжает выжимать из машины максимум. Любопытство и кошку погубило, несмотря на ее девять жизней. А я не кошка. Была бы кошкой — меня бы мужики любили, а так… Только уважают. Хоть весна и птички… Тьфу! Не о том!
Продолжаю мчаться вперед. Понятно. Сворачивают в сторону Звенигородки. Значит потом скорее всего на Новую Ригу. Трасса скоростная. Если там свободно, то со своими 5-ю секундами до сотни этот маленький дьявол с циферками 911 от тяжелого джипа уйдет не напрягаясь.
Что значит выражение «эх, жизнь моя жестянка», почему жестянка-то?
Сравнение с жестяной банкой, причем пустой. Шума много, а толку мало.
Так человек может сказать о своей жизни, если она ему тоже кажется пустой и бессмысленной. Да движется по жизни, что то делает, но главного и самого важного нет. Может это мечта, которая не сбывается.
Ведь водяной из мультфильма «Летучий корабль» мечтает о большем. Не о болоте, ему летать охота. Даже по значению слов можно уже почувствовать разницу- небо и болото.Ассоциации очевидны.
Человек мечтает о большем, а имеет гораздо меньше или не то, что
хотелось бы, отсюда неудовлетворенность своей жизнью.
И потому это сравнение своей жизни с жестянкой.
Сначала о жести. Жестью называют тонкие листы металла, жесть достаточно жесткая, но и она ломкая и легко меняет свою форму, не обладает такой металл прочностью и постоянством. Например, пивная банка внешне прочная, но достаточно пустую банку сжать пальцами, она превращается в бесформенную и бесполезную жестянку. Такой бывает и жизнь, пустая, жестокая и хрупкая, изменчивая и гнилая ржавчина. Жизнь-жестянка.
Эту фразу в мульфильме «Летучий корабль» произносит водяной, говоря о свой неинтересной, скучной, а значит пустой жизни. Под словом «жестянка» подразумевается пустая металлическая банка.Таким образом, это ассоциация.
Это жаргонное выражение. Когда компания друзей или единомышленников собираются сообща что-то делать или покупать, то они складывают наличность в «общую кассу», а если кто-то вдруг не внес в кассу, а потратил на другое, то значит, что деньги ушли «мимо кассы».
Синонимы: не срослось, облом, промах, невезуха, непруха, попадалово, осечка, пролететь как фанера над Парижем, в пролете, мимо нот, не в тему, неудача, срезаться, обломаться, провалиться, прошляпить, проворонить, попасть в молоко, обанкротиться, сорваться, потерпеть фиаско и т. д.
Также есть альтернативная версия этимологии этого выражения, и в этой версии Испания оказывается вообще не при чем. Тут в языковой игре участвует иврит. А звуковая часть испа-, которая намекает на Испанию, по версии автора, просто переводится как осина, и далее библейская трактовка. Мне эта версия кажется очень странной, но тем не менее она тоже имеет место быть.
По ответу можно определить к какому из 4 типов принадлежит человек: инстинктивно ориентированный, двиготельно, эмоционально или интеллектуально ориентированный человек.
У каждого в приоритете своё: ощущения тепла-холода, сытости-голода, здоровья-нездоровья.
Предпочтение движения-отдыха. Эмоций или мыслей о чем-то. Это определённое мировосприятие, на которое заточено человеческое Сознание.