разные разности мы говорим всякую всячину в жизни творим
Ломать не строить
Говорят, ломать — не строить.
Приведу живой пример —
Не былинные герои
Развалили СССР.
Собрались однажды в Пуще
Всем известные «вожди»,
Заварили, чтоб погуще,
Ведь от них добра не жди.
Там судьбу решили нашу
За «бутылкой коньяка»
И, похоже, эту кашу
Нам расхлёбывать века.
Все народы,как товары,
Разделили — кто кому.
Голос подали татары
В «независимом» Крыму.
С ними надо поделиться,
Заплатить, как раньше, дань.
Не Москва у них столица,
А по-прежнему Казань.
От Ивана «независим»
Наконец-то стал хохол,
Но вздыхает дед Онисим:
«Не пойму я — в чём прикол?
Нас учили — все мы братья,
От больших до «мелюзги»,
Но, похоже «демократия»
Заморочила мозги. »
Поползла везде зараза
Под прикрытием интриг,
И республики Кавказа
Объявили нам блицкриг.
Стало жарко, словно в бане,
Режет слух словесный пар.
Позабыли в Ереване,
Кто их спас от янычар!
Православному грузину
Захотелось воевать,
Гнёт «кацо» на НАТО спину —
На Россию «наплевать».
Русской кровушкой полита
И чеченская земля,
Всё хорошее забыто —
Даже опыт Шамиля.
Молдаване с виноградом
Капитал хотят скопить
Но, по нынешним раскладам,
Их вино самим и пить.
Прибалтийцы голосисты,
Каждый «наци» — патриот,
Если б взяли верх фашисты —
Гонор был уже б не тот.
Азиаты, что с окраин,
«Независимо» сидят,
Правят там,как раньше, баи —
Вытворяют, что хотят.
И глядит на мир уныло
«Пленник» хлопковых полей —
«При Союзе луцсе было —
Нас считали за людей. »
Пусть у всех своя валюта —
Гривны, латы и тенге,
Только грустно почему-то
В новых странах СНГ.
Государство развалили,
Что построили с трудом,
«Ратный подвиг» совершили —
Разорили общий дом.
До Берлина в сорок пятом
Все дошли в одном строю!
Разбежались при «Горбатом» —
Сдал своих он не в бою.
«Расщепил» страну, как атом,
Резерфорд и не мечтал,
И за то лауреатом,
Даже нобелевским, стал.
Покорённая Европа
Учит нас, как дальше жить.
От Камчатки и до ЧОПа
Надо все-таки дружить!
Что бы с нами ни творили,
Убедятся все потом —
Верно предки говорили:
«Батьку легче бить гуртом!»
ЛитЛайф
Жанры
Авторы
Книги
Серии
Форум
Кривин Феликс Давидович
Книга «Принцесса Грамматика или Потомки древнего глагола»
Оглавление
Читать
Помогите нам сделать Литлайф лучше
ЛЮБОЙ, КАЖДЫЙ И ВСЯКИЙ
В некоторой книге, где растут на дереве фиги, посреди страницы, которой правят царь и царица, жили-были три друга-местоимения: ЛЮБОЙ, КАЖДЫЙ и ВСЯКИЙ. Такие были друзья, что каждое дело, всякое дело, любое дело делали сообща, во всяком вопросе, в каждом вопросе, в любом вопросе имели общую точку зрения. Потому что они были не только друзья, но и синонимы, а для слов это очень важно.
Стоило ЛЮБОМУ куда-то отлучиться, и уже КАЖДЫЙ и ВСЯКИЙ начинали испытывать беспокойство. А если ВСЯКИЙ пропадал на какое-то время, то испытывали беспокойство КАЖДЫЙ и ЛЮБОЙ.
Однажды, когда ВСЯКИЙ и ЛЮБОЙ волновались по поводу того, что КАЖДЫЙ где-то ходит, ВСЯКИЙ, поволновавшись, сказал:
— Без КАЖДОГО можно обойтись.
— Ну что ты! — запротестовал ЛЮБОЙ. — Как можно обойтись без КАЖДОГО?
— Вот именно. Можно обойтись во всякое время, в любое время, но только не в каждое время, потому что так не говорят.
— Неужели не говорят? — огорчился ЛЮБОЙ. Он привык, что там, где годятся ЛЮБОЙ и ВСЯКИЙ, годится и КАЖДЫЙ. А тут вдруг получается, что не КАЖДЫЙ, а только ВСЯКИЙ И ЛЮБОЙ.
А ведь они считали, что в каждом тексте, в любом тексте, во всяком тексте могут друг за друга постоять, как это бывает у синонимов. А оказывается, КАЖДЫЙ не готов за своих собратьев постоять, как они готовы за КАЖДОГО.
Но тут пришел КАЖДЫЙ, и все опять было хорошо. Не каждую дружбу легко разрушить. Прошло время, и куда-то отлучился ЛЮБОЙ, а КАЖДЫЙ и ВСЯКИЙ волновались по этому поводу. И, поволновавшись, ВСЯКИЙ сказал:
— Стоит ли волноваться всякий раз?
— Обрати внимание, — сказал ВСЯКИЙ, — можно сказать «всякий раз», можно сказать «каждый раз», но «любой раз» сказать нельзя, потому что это будет неправильно.
— Неужели неправильно? — удивился КАЖДЫЙ. Он привык, что там, где правильно каждое и всякое, там правильно и любое.
Но оказалось, что это не так. Оказалось, что ЛЮБОЙ не способен на то, на что способны КАЖДЫЙ и ВСЯКИЙ.
— Видно, каждому свое, — вздохнул КАЖДЫЙ.
— Вот именно. КАЖДОМУ свое, ВСЯКОМУ свое, но только не ЛЮБОМУ свое, потому что это будет неправильно.
Но тут появился ЛЮБОЙ, и опять все было не свое, а общее. Любая мелочь, каждая мелочь, всякая мелочь, не говоря уже об общих больших делах.
И все же что-то осталось. В глубине души у ЛЮБОГО и КАЖДОГО что-то осталось… Потому что если ВСЯКИЙ начинает искать изъяны у КАЖДОГО и ЛЮБОГО, то изъяны рано или поздно появятся.
Это понимает КАЖДЫЙ.
Это понимает ЛЮБОЙ.
И даже ВСЯКИЙ понимает, хотя виду, может быть, не показывает.
Персты перса были усыпаны перстнями, которые проступали сквозь перчатки, а на перстах его наперсницы был только наперсток. Посчитал перс все эти родственные слова и говорит наперснице:
— Имею сведения, что среди этих родственных слов затесались два неродственных. Нужно их немедленно удалить из текста.
— Я знаю, ты хочешь удалить меня. Я тебе надоела.
— Да не о тебе речь. Речь о лишних словах, нам неродственных… Может, это твой НАПЕРСТОК?
— У тебя все персты усыпаны перстнями, а у меня только один наперсток. И ты хочешь его удалить?
— Не перстни же мне удалять: как-никак драгоценности. И, кроме того, пришлось бы удалять и персты, потому что у них тот же корень.
— А наперсток? Разве он не потому называется наперстком, что надевается на перст?
Перс призадумался. Действительно, положение: удалишь наперсток — придется удалять и перстни, и даже персты, потому что все они родственники.
— Может, удалишь ПЕРЧАТКИ? Сейчас уже довольно тепло…
— Еще что скажешь! — перс поплотнее натянул перчатки. — Забыла, что они родственники перстам?
— Я так и знала, что ты хочешь удалить меня, — опять заплакала наперсница.
Перс внимательно на нее посмотрел.
— Кстати, я до сих пор не знаю твоего происхождения. Я думал, ты называешься наперсницей потому, что твои чувства направлены на перса, но, может быть, они направлены на кого-то еще?
— Неужели ты не заметил? Я называюсь наперсницей потому, что ты прижимаешь меня к своим персям, то есть к своей груди. И буду так называться, пока меня прижимают к груди…
— Выходит, тебе все равно, кто тебя прижимает — перс или не перс? — вскричал перс. — Теперь я все понял! Это ты, ты чужая в нашем тексте! Всем чужая! И моим перстням, и моим перчаткам, и даже своему наперстку. И тебе они чужие!
— А тебе? Разве тебе они не чужие?
— Ты с ума сошла! Это же мои перстни! Мои перчатки! И даже наперсток, потому что это я тебе его подарил!
— Из шести слов четыре родственные: ПЕРСТЫ, ПЕРСТНИ, ПЕРЧАТКИ и НАПЕРСТОК. Остаются двое: я и ты.
— Мы с тобой… — Наперсница взяла перса за руку. — Милый, не держись за свои перстни и перчатки. Брось их, уйдем без ничего.
— Но мне будет холодно, — колебался перс.
— Нам будет тепло, ведь греют нас не перчатки. Нас греет друг, которого можно прижать к груди…
И они ушли вместе, перс и наперсница, ушли потому, что именно они оказались лишними в этом тексте. Но их было двое, и они прижимали друг друга к груди, поэтому им казалось, что лишние все остальные…
Встретились Копченый с Моченым, разговорились.
— Ну, как там наш Свежий? Опять чего-то с Черствым не поделил?
— Да, Свежий Черствому не товарищ. Черствый считает, что Свежий у него отбивает хлеб… Между прочим, Теплый сначала поддерживал Свежего. Пока речь шла о хлебе.
— Теплый в любом хлебном деле на стороне Свежего, хотя и отдает Черствому должное за его многолетний опыт.
— Зато потом, когда Тухлый поднял вопрос об атмосфере в коллективе, Теплый вдруг обрушился на Свежего, обвинил его в том, что он охлаждает теплоту наших отношений. «Я синоним Свежего, — сказал Теплый, — пока дело идет о насущном хлебе. Но в отношении атмосферы — пусть он меня простит: тут я его антоним».
— Не поймешь этого Теплого: то он синоним, то антоним.
— Но самое интересное: когда речь зашла об атмосфере в коллективе, Свежего поддержал знаешь кто? Черствый!
— Он же был против него?
— Это пока речь шла о хлебе. А когда речь зашла об атмосфере, об отношении к товарищам… В этом отношении, между нами говоря, Черствый — синоним Холодного, а Холодный, между нами говоря, синоним Прохладного…
— А Прохладный — синоним Свежего. Ну и обстановка в нашем коллективе! Никогда не знаешь, кто тебе синоним, а кто антоним…
Посмотрел Моченый на Копченого, и Копченый на Моченого посмотрел. И разошлись по своим делам: один по моченым делам, другой — по копченым.
Это родственные слова, и не только потому, что вышли они из одного корня. Жизнь не разлучила их на суровых дорогах грамматики, и они и сейчас принадлежат к одной части речи или, на худой конец, имеют общие грамматические признаки, как это бывает у прилагательных и причастий.
Когда житейская суета воспринимается как жизненная необходимость, это, как говорится, дело житейское. И когда жизненная мудрость не поднимается выше житейского опыта, это тоже, как говорится, дело житейское…
Как много в жизни житейских дел! Пока переделаешь все житейские дела, на жизненно важные жизни не остается.
Обсуждение протекало вполне миролюбиво, но внезапно куда-то отлучилась буква Б…
Впоследствии она утверждала, что отлучилась случайно, однако все видели в этом скрытый умысел: ведь не могла же буква Б не знать, во что превратится без нее ОБСУЖДЕНИЕ!
Разные разности под названием жизнь
Эта книга не должна была стать книгой. Все решили публикация в Интернете и живые отклики читателей. Кто-то из читателей даже усмотрел элементы системно-векторной психологии. Не знаю, может быть, я не знаком с этой практикой. Здесь не более чем взгляд на вещи и события, меня окружающие, и мои мысли по этому поводу, вот и все. К сожалению, очень часто человек в повседневной суете не обращает внимания на большинство из того, что его окружает, и зачастую страдает от этого.
Оглавление
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Разные разности под названием жизнь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
© Сергей Романюта, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Познай себя, бубнят философы и не философы, как сговорившись. Кто-то скажет: «А оно мне надо?» и возможно будет прав. Свою голову с лицом или мордой, кому как больше нравится, можно всегда увидеть в зеркале, а руки с ногами видны и без него. Вроде бы все на месте, что еще?
Но не зря «философические» ребята тысячелетия ведут умные разговоры и изводят тонны бумаги на эту тему. Спокойно жить они нам не дадут, даже если все, поголовно, в бочках поселятся, не надейтесь.
Даже если с утра пораньше наравне с «ритуальным» походом в туалет посылать их всех куда подальше, ничего не изменится. Это и будет вашей реакцией на всех их мудрые разговоры и книги.
Разумеется далеко и далеко не каждый отважится хоть что-нибудь прочитать из этих книжек. И не потому, что времени нет, как раз время-то можно найти. Просто-напросто, девять из десяти отважившихся, «героически» заснут или матюкнувшись закроют книжку на странице, этак, третьей или четвертой.
Скучноватое чтиво. И не потому что непонятное, а в основном потому что философы придумали, если можно так сказать, свой философский язык, максимально усложнив в общем-то простые вещи.
Они создали какой-то свой мир терминологий оказаться в котором неподготовленному человеку, все равно, что оказаться с похмелья в чужой стране — ничего непонятно.
Меня с детства интересует, почему лекарства называют на почти никому неизвестном языке? Называют те, кто знает, а пользуются те, кто не знает этого языка — очень похожая ситуация.
Но поскольку ребята они не дураки, то выдали мысль, которая мало кого оставит равнодушным: «Хочешь изменить мир, начни с себя».
Вот тут-то мы и попались! Каждый хочет изменить что-то если не в себе, то вокруг себя, изменить тот мир, который его окружает. Вот тут-то самая главная пакость нас и дожидается.
Ведь то, что нас окружает, вернее как окружает, есть продукт нашего восприятия, нашего отношения, как к окружающим, так и к окружающему нас.
Все видят одно и тоже, но относятся к этому каждый по-своему. Вот и получается богатство красок: споры до хрипоты, мордобой и тому подобное. И все потому, что на одни и те же вежи мы смотрим по-разному.
А чтобы изменить свое отношение, и как следствие, восприятие окружающего, надо залезать вовнутрь себя и копаться там до посинения, или до позеленения. Другого не предусмотрено.
Изменить что-то вокруг себя, не в себе, а вокруг себя, хотят все. А вот менять что-то в себе, мало кто хочет.
Это приблизительно тоже самое, что свободно говорить на японском языке, не подозревая о его существовании. И не то чтобы лень, да и лень тоже, просто, в конце концов, устраивает. Да и зло есть на ком, или на чем, сорвать, так сказать, отдохнуть душой.
Для того, чтобы понять, что это такое, рекомендую: месяц не чистить зубы и не пользоваться туалетной бумагой. Если кто отважится, просьба потом рассказать — каково оно? И получается: «Куда ни кинь, всюду клин».
Вот так вот, ни много, ни мало, познай и все тут. А если не познаю тогда что? В том-то и дело, что ничего.
Конечно, совсем-совсем ничего не получится, как ни крути. Человек живет: на планете, в какой-либо стране, в городе или в деревне, в семье, общается с друзьями и знакомыми, работает на какой-то работе. Это и есть его мир, мир в котором он живет. Ну и что тут познавать? И так все ясно: американцы сволочи, в стране бардак, город дыра, жена прелесть, но перед тещей любое «гестапо» меркнет, корефаны, они и есть корефаны, а начальник, козел.
Это тот случай, когда человек живет в обществе себе подобных. А есть люди, их мало, но они есть, которые живут один на один с природой, в одиночестве. Самая известная из них — Агафья Лыкова. У нее бы спросить, что, да как…
Дело не в том почему они там оказались, это уж кому как и где больше нравится, я о другом. Их тоже окружает мир, хоть и отличный от привычного нам.
Или представьте себе человека, оказавшегося, к примеру, на необитаемом острове. Как думаете, ему надо познавать окружающий его мир? Думаю, что надо.
И пошел мужик по острову познавать, что где растет и кто где живет на предмет применения всего этого для обустройства житья-бытья. Иными словами для того, чтобы выжить в том мире, в данном случае, на острове, надо знать, что его окружает.
Здесь процесс не такой уж и сложный. Рано или поздно человек попробует все на зуб, запомнит что полезно-не полезно, что вкусно-не вкусно и начнет маяться мыслью: «Как бы отсюда поскорее свалить?» И свалить не потому, что здесь плохо, а потому что не стало новизны. Все узнал и познал и получилось — ничего интересного.
Другое дело, жить среди себе подобных, среди людей. Жить в обществе не то чтобы сложнее, интереснее. Говорят, что человек существо общественное, и правильно говорят.
В течение жизни в нас запихивается масса всяких разных знаний, неважно как, добровольно или силком, знаний: полезных и бесполезных, интересных и не интересных. Нет смысла говорить о прочитанных и непрочитанных книгах, и прочих премудростях.
К примеру, мужик вычитал из чего папуасы себе ботинки делают. Интересно, а из чего? А может они босиком ходят и о ботинках им ничего неизвестно? Неважно. Важно то, что он это вычитал и запомнил. А как применить это «знаю»? В Пупуасию он вряд ли когда-либо попадет, а если и попадет, то наверняка будет обут одет. Значит применение этого «знаю» в солнечной Папуасии, маловероятно.
Он может рассказать об этом кому-то, то есть, применить это «знаю», но скорее всего не более одного двух раз. Если же начнет приставать ко всем подряд с этими ботинками, то недолго и по башке получить или угодить в психушку. Вот если волей случая они с корефанами окажутся в Папуасии да босиком, тогда он «на коне», сам себе жизнь облегчит и корефанам, заодно.
А есть знания и познания мира ежеминутные и ежесекундные. Ведь мы живем в первую очередь среди людей, где каждый постоянно что-то делает или не делает, что-то говорит или не говорит, а это, как ни странно, тоже знания.
Окружающие воспринимают это всё, как-то реагируют и порождают новую информацию, сиречь знания, применив или проигнорировав которые, получают какой-то результат. А результат может быть как положительным, так и отрицательным. Это зависит от того, как понял то, что узнал и понял ли вообще, воспользовался или проигнорировал и так далее.
К примеру, по улице идет мужик. Это информация, это знание. А куда он идет? Пошел за ним и оказалось, что мужик знает магазин, где продают не с двух часов, а с одиннадцати, например. Тоже купил, то есть, использовал полученное знание. Результат: сначала в авоське, потом на столе, потом в стакане, а утром, в голове, потому что похмелье мучает.
Знания или информация о мире, окружающем человека, это инструменты и чем их больше, тем человеку лучше и комфортнее живется.
Итак, место и роль в этом мире. Задача проста — познать их. Иными словами, безошибочно определить, где тебе надлежит быть и что в том месте делать. А вот зачем это надо сделать, как раз понятно.
За тысячи и тысячи лет природа этого «зачем» не изменилась. Все это затем, чтобы: родить и воспитать детей и прокормить семью. И желательно сделать все это в максимально комфортной обстановке, в первую очередь, для себя.
Первобытным людям с выбором было гораздо проще, потому что выбора-то и не было. Мужчина приносил домой крупную добычу в виде мамонтов и носорогов, и защищал жилище от всевозможных «хулиганов». Женщина приносила домой мелкую добычу в виде плодов и кореньев, обустраивала как могла быт, возилась с детьми и «пилила» мужа. Вернее, детьми занимались оба, каждый по-своему, так и жили.
У нас ситуация схожая, вот только слишком много вокруг всего того при помощи чего можно хорошо и безбедно в этом мире жить, глаза разбегаются. Тем более если раньше род людской был поделен на сословия: крестьянин крестьянствуй, воин воюй и так далее, то сейчас эта сословность имеет в большинстве случаев условный характер. Глупо утверждать, что сословность исчезла вообще. но она не так ярко выражена.
«Все работы хороши, выбирай себе на вкус…», стишок такой есть, может кто и помнит. Почему работы, а потому, что в первую очередь место и роль человека в обществе как раз и ассоциируется с работой, с профессией. Кушать-то хочется и не только тебе, но и жене с детишками, много кому кушать хочется.
Под словом «кушать» я подразумеваю все, что можно подразуметь: жилье, пищу, машины-шмотки, отдых под пальмами или на лавочке у подъезда, образование для детей, да много чего умещается в слове «кушать».
«У меня идут года, скоро мне семнадцать, где работать мне тогда, чем заниматься?» Если все сводить к «кушать хочется» (Иногда я завидую верблюдам. Нажрется колючек, напьется «воды опресненной, нечистой» и две недели спокойненько шарахается по пустыни), то место в жизни надо, разумеется, искать там, где больше платят.
И опять нестыковка. В силу физического состояния организма, к примеру, далеко не каждый может стать летчиком, а платят там, насколько я знаю, хорошо.
Но и это не самое-самое. Самое-самое то, что мы устроены таким «изуверским» способом, что выбранное нами место в жизни, читай профессия, обязано нам нравится. Причем, в идеале, нравиться до истошного визга и до других крайних проявлений восторга.
Это можно сравнить с браком по любви и с браком не по любви или же с браком по расчету. В первом случае все прекрасно, все сыты и целы. Во втором случае, сплошная тягомотина: нервные срывы, запои и тому подобные вещи. В третьем случае есть возможность варианта «стерпится, слюбится», но далеко не всегда. Вот и мучается человек, деньги-то зарабатывает, иногда много зарабатывает, а душа «волком воет». Как-то несправедливо получается, или душа поет, а жрать нечего, или сыт и пьян, а на душе — хоть в петлю лезь.
Тема места в жизни в плане работы слишком велика и многогранна и поэтому, в дальнейшем, я буду к ней возвращаться. Как ни крути, а эта самая работа в нашей жизни занимает очень большое место, не главенствующее, но очень значимое.
Итак, место в жизни, ну и роль в ней соответственно, должны быть приятны, любимы и высокооплачиваемые — проще и смешнее не придумаешь.
А все начинается в детстве. Наверняка знакома картина, когда ребенок с одной игрушкой возится долго, а о другой через пару часов забывает? Бывает, что родители негодуют по этому поводу, игрушки-то денег стоят, а он их или ломает, или не играет с ними вообще.
В общем-то верно, но не стоит забывать, что ребенок как раз через игру познает мир и пусть на первых порах бессознательно, но ищет свое место в нем. Как ни крути, но так оно и есть. Это уже потом появляются престижность и преемственность профессий. Изначально же ребенку важно понять, как это все устроено и что там внутри. Вот он и ломает все подряд, ну или почти все. И что самое интересное, решение он принимает сам, сколь ни было бы велико участие в этом родных, знакомых и общества в целом.
Для этого самого поиска не существует готового рецепта срабатывающего на сто процентов, да оно и к лучшему. Вот такие мы сами себе непонятные. Хорошо это или плохо, не знаю. С одной стороны было бы проще, а так получается интереснее. Хм, вот и выходит, что в поисках своего места в жизни, человек познает мир, все взаимосвязано.
«Я бы в летчики пошел, пусть меня научат…». Кстати для того, чтобы мало-мальски подготовить летчика в училище, в учебных полетах надо сжечь около 200 тонн солярки и это по самым скромным подсчетам. Об это я узнал от брата, он, военный летчик.
«Я бы в летчики пошел? Пусть меня научат…» И дело не в том, сколько эта самая солярка стоит, дело совсем в другом.
Как? Вот так, а может вот эдак. Зачем? Затем! Почему? А потому! Коротко и совершенно непонятно. Впрочем я не уверен, что после написания этого, что-то станет понятнее, скорее, наоборот.
Тема есть, что писать нету. Решил сходить к роднику, набрать воды. Пошел. А там народу почти тьма-тьмущая. Оказывается в близлежащей деревне сгорел какой-то насос, вот и потянулись к ближайшей альтернативе. Пока ждал узнал много нового об окружающей местности и некоторых людях на ней живущих. В частности что у одного из присутствовавших есть самогонка и гармошка. БеЗценное знание. Но информация получена, а как ей распорядиться — неизвестно.
Говорят, человек к десяти годам своей жизни получает половину всей информации об окружающем его мире. Соответственно, вторую половину знаний, он получает за оставшееся ему отведенное время. И уходит из него, ничего так и не узнав. А есть ли оно это «ВСЕ»? Возможно ли узнать и познать все? Может и возможно, но почему-то не хочется.
Очень похоже, что Ян Потоцкий узнал об этом мире все, потому и свел счеты с жизнью. А вдруг, как узнал только то, что его интересовало?
Интеллект, как способность анализировать информацию и делать заключения, у человека формируется к пятнадцати годам. А до этого что? Вспомнить бы. Понятно что идет накопление информации, затем начинается переход количества в качество. Не отсюда ли детские «Почему?» Вот только качество это с неизвестными качествами. Знание получено и усвоено, а где находится кнопка «ВКЛ» для его применения, надо искать, к тому же, она имеет две «подкнопки», если можно так сказать, со знаками: «+» и «-».
С течением времени количество «Почему» не уменьшается. С «Как» и «Зачем» ситуация вроде бы проясняется, но это только кажется. Недаром же говорят, что все знают только идиоты. Вот и мечется человек между своим Я и Миром, потому что где-то между ними только его место, только его и никого другого. И оно есть, не может не быть.
Уж если человек пришел в этот мир, то ему в нем есть место неважно какое оно, есть и все тут. У каждого человека есть дом. Даже у бездомного есть место где он, элементарно, ночует и считает это место своим пристанищем. А представьте чтобы творилось если бы люди не знали где живут? Во был бы бардак! И тем не менее рано или поздно каждый определился бы где ему ночевать, мыться и менять одежду по одним ему известным критериям.
Так и с местом в жизни и своей роли в нем. Ищут и находят, а по другому нельзя. Попробуйте поменять ботинки левый на правый и обуть их. А теперь попробуйте походить в них денек. Притерпеться то можно, но от состояния дискомфорта вы не избавитесь. Вот так и с местом в этом мире. А некоторые умудряются «перепутать ботинки», да что там греха таить, очень и очень многие умудряются. И хорошо если человек не успокаивается и продолжает искать, а ведь некоторые смиряются с «перепутанными ботинками».
Считается, что животные думать не умеют, а живут инстинктами. Как бы не так! Вычитал, как один мужик наказал своего кота за то, что тот спер размораживающуюся курицу. Так кот, в отместку, вытащил шнурки из ботинок мужика. Интересно, что же это за инстинкт такой, на шнурки?
У человека тоже есть инстинкты, элементарно, инстинкт самосохранения. Но инстинкты срабатывают на автомате и к вопросам: «как», «зачем» и «почему», неприменимы.
У нас есть нечто большее, у нас есть душа (правда говорят, что и у животных тоже душа есть Кстати, на этой почве, покинутый пароход отсудили. Экипаж сбежал, а судового кота забыли…).
И опять же начинаются непонятные нестыковки: душа знает ответы на: как, зачем и почему, но не умеет принимать решения, а разум не знает ответов но умеет принимать решения. Вот и получается неразбериха.
Душа знает, а разум перебирает кучу информации в подтверждение или в опровержение предложенного душой.
Вот только арсенал разума ограничен, а арсенал души безграничен. Знание — сила, так получается.
Представьте, женщина собирается на вечеринку. Ей надо: разумеется в первую очередь сразить наповал других женщин, да так сразить, чтобы от зависти стала всем видна их ведьминская сущность и присутствующие мужики наконец-то увидели бы, кто они на самом деле, а кто она. Ну и разумеется вогнать в ступор мужиков, а в особенности того, которого Володя зовут. Внутри все сладко ноет и дрожит в предвкушении, душа не шепчет, а кричит: «Верной дорогой идете мадемуазель». Но в «арсенале» у нее всего лишь десять платьев, не считая косметики. А если бы у нее было пятнадцать тысяч платьев, как у императрицы Елизаветы? В каком случае шансов не ошибиться больше? Правда и времени понадобилось бы больше, но это, мелочи.
Душа и Разум, Разум и Душа — борьба и единство противоположностей. А может это и есть универсальное средство для ответа на: «как зачем и почему?» Не знаю, честно говорю, потому что не представляю себе состояние знающего это человека.
В позабытой пионерской песне поется: «…выдумывай, пробуй, твори…».
И тут-то я попался. Идя по полевой дороге к лесу, я решил сфотографировать на телефон городок в котором живу, вид открывался прекрасный. Сфотографировать-то сфотографировал, дело нехитрое, но внезапно поймал себя на мысли, что нахожусь в чистом поле. Чисто поле, поле средней полосы России. Попытался вспомнить, когда я вот так почти бесцельно был в таком поле прошлый раз, и не смог. Правда через несколько месяцев, перед тем как написать это вспомнил, в 1991 году. Вот только было это не в России, и поле было совсем другим, непохожим на русское поле.
Вроде бы и пустяк, а после этого, я начал «отчаянно балдеть» от природы среднерусской полосы, для меня она оказалась экзотикой. Правда, это в силу образования и соответственно приобретенной профессии.
Получилось что-то в стиле школьного сочинения «Как я провел лето». Ну и ладно.