Распродажа эрмитажных коллекций проходила в эти годы
Распродажа эрмитажных коллекций проходила в эти годы
о распродаже коллекций Эрмитажа в 30-е годы. фильм прилагается http://www.youtube.com/watch?v=SEWtH1KSWyU
Эрмитаж. Как уходили шедевры
Продажа картин из коллекции Эрмитажа — предпринятый правительством Советской России акт распродажи полотен эрмитажной коллекции, имевший место в 1929—1934 гг.
Всего из фондов и экспозиции было отобрано 2880 картин, 350 из которых представляли собою произведения значительной художественной ценности, а 59 — шедевры мирового значения, небольшая часть из них, не найдя покупателя, всё же вернулись обратно, но 48 знаменитых шедевров навсегда покинули Россию — включая работы таких мастеров, как Ян ван Эйк, Тициан, Рембрандт и Рафаэль. Некоторые из этих полотен находились в собрании ещё со времен его основания Екатериной Великой. Также была продана часть коллекции нидерландской и фламандской живописи, собранная и завещанная музею П. П. Семеновым-Тян-Шанским, а также часть других собраний, пожертвованных Эрмитажу в поздний период ( например, Строганова).
Кроме того, из Эрмитажа распродавалось художественное серебро, бронза, нумизматические коллекции, византийские эмали.
Сотрудниками Эрмитажа и отечественными учеными в момент изъятия экспонатов из Эрмитажа, а также широкими кругами общественности — после опубликования информации о масштабах потерь в 1990-е годах, данная распродажа национального достояния и культурного наследия расценивается как « трагедия и катастрофа», «безумие», «непродуманная, зачастую неумелая, даже бессмысленная, а потому и плачевная по своим результатам деятельность».
Обстоятельства продажи
В конце 1920-х гг. советское правительство, испытывая недостаток в валюте для индустриализации — для оплаты растущих долгов при покупке техники и строительства заводов, решило пополнить бюджет распродажей музейных коллекций. До этого продаваемые на Запад национализированные произведения искусства по большей части были не очень знаменитыми — это был рядовой антиквариат, но наконец было принято решение распродать вещи из музейных коллекций. Для этого в феврале 1928 г. Эрмитажу и Русскому музею было предложено представить список произведений для экспорта, стоимость которых составила бы 2 миллиона рублей. Под эгидой Наркомпроса было создано специальное агентство « Антиквариат», открывшееся в Ленинграде и занимавшееся торговлей. Эрмитажу была дана инструкция продать 250 картин по крайней мере по 5000 за каждую, а также гравюры и предметы скифского золота.
Советское правительство попросило Фрэнсиса Маттисона, молодого немецкого арт-дилера, составить список картин из русских собраний, которые ни в коем случае нельзя продавать ввиду их культурной и художественной ценности. Через некоторое время Маттисон с удивлением увидел некоторые из этих полотен в Париже в собрании Гюльбенкяна ( позже завещанном им лиссабонскому музею фонда Галуста Гюльбенкяна). Нефтепромышленник пригласил его быть своим агентом при дальнейших закупках, но арт-дилер предпочёл сформировать консорциум с лондонской компанией Colnaghi и Knoedler and Co из Нью-Йорка, которые выкупили в 1930−31 гг. 21 картину, приобретенные затем Эндрю Мэллоном. В последующие годы Маттисон очень гордился предпринятым им маневром, приведшим к появлению американской коллекции Э. Меллона.
Эндрю Меллон был американским банкиром, министром финансов при президентах У. Гардинге, Кулидже и Г. Гувере, американским послом в Великобритании и собирателем живописи. Он решил основать американскую галерею по образцу Национальной Галереи в Лондоне. Услышав о распродаже эрмитажных шедевров в галерее Knoedler and Co, у своих давних поставщиков, он ухватился за покупку.
Меллон снял сливки с коллекции Эрмитажа, которая в то время не имела себе равных.
Купленная им за 9 сделок группа картин включала « Благовещение» ван Эйка и «Мадонну Альбу» Рафаэля, причем последняя обошлась в 1 166 400, что было самой большой суммой, заплаченной за произведение искусства до этого времени. К концу 1931 г. он выплатил за все полотна сумму в 6 654 000. Скончавшись в 1937 г., он завещал картины правительству США, и они составили ядро коллекции Национальной галереи искусства в Вашингтоне.
Сотрудникам Эрмитажа удалось отстоять и не отдать на требования « Антиквариата» серебряную раку Александра Невского, сасанидское серебро ( III—VII вв. н. э.), скифское золото, «Мадонну Бенуа» да Винчи.
Информация о торговле шедеврами оставалась в секрете до 4 ноября 1933 г., пока « Нью-Йорк Таймс» не опубликовала заметку о покупке нескольких картин музеем Метрополитен ( «Распятие» и «Страшный суд» ван Эйка).
В довершении финансовой неуспешности « Антиквариата» 1933 г. приход нацистов закрыл немецкий рынок, бывший таким удобным для большевиков. Торговой конторе из-за своего непрофессионализма все хуже и хуже удавалось выполнять план по добыче валюты.
Доход от всех этих продаж составил не более одного процента от валового дохода страны, и, по сути, значимого влияния на ход индустриализации не оказал, нанеся при этом значительный ущерб национальному культурному достоянию страны, не говоря уже о международной репутации.
Об эрмитажных распродажах и трофейной арифметике
У многих из нас свои счёты с Советским Союзом, советской цивилизацией. Со многим важным для меня я уже разобрался. Большая часть моих личных счетов закрыта. Но долго не заживающей раной для меня лично были распродажи искусства во 2-й половине 1920-х – начале 1930-х гг. Я хорошо помню большую публикацию в перестроечном журнале «Огонек». Для меня это огромная трагедия. Десятки шедевров первого ряда навсегда покинули нашу страну. Грешным делом, я до сих пор ненавижу Национальную галерею в Вашингтоне, которую вполне можно считать филиалом Императорского Эрмитажа. До сих пор у меня сложное отношение к Метрополитен-музею, в котором можно найти эрмитажные шедевры, а также к Музею Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне, к Рейксмузеуму в Амстердаме, к Национальной галерее Виктории в Мельбурне и другим. До сих пор для меня англо-саксы – бессовестные стервятники, многие великие музеи мира – это такие склады вещественных доказательств великих преступлений. Кстати, эталоном такого хранилища является Британский музей, настоящий памятник жесточайшему в истории колониализму и геноциду.
Но шло время, я узнавал больше и больше. И мое отношение к продажам, а точнее моё отношение к советским политикам в музейном деле стало меняться. В разное время эти политики были разными. Безусловно главным пострадавшим, главной жертвой распродаж оказался Эрмитаж, это истинное чудо, достояние всего человечества. Эрмитаж потерял огромное количество шедевров первого ряда. Что-то безвозвратно ушло за границу, что-то было передано в другие советские музеи, а после развала СССР тоже по сути было утрачено нашей страной.
Безусловно этим продажам национального достояния нет оправдания. И эта рана не заживёт никогда. Мне сложно судить о том, какова роль этих продаж в деле финансирования индустриализации и открытия внешних рынков для советского экспорта. Я хочу предложить читателям попытку со слезами на глазах объективного взгляда, или, если не объективного, то чуть-чуть отстранённого. Я хочу предложить читателям опыт моего личного самоуспокоения, самоисцеления. И должен признать, что русские музеи, и прежде всего Эрмитаж, оказались в конечном итоге в плюсе по итогам советского периода своей истории. Красный период в музейной истории России оказался плодотворным. Красный двадцатый век не стал бегом на месте, а был скорее эпохой значительного умножения. Красный двадцатый век оказался, несмотря на тьму событий, на невероятной силы экзистенциальные вызовы, оказался веком обретения. И не признавать этого было бы верхом несправедливости. Ниже я привожу доказательства по пунктам:
1. Не стоит забывать, что Эрмитаж после Революции обогатился многочисленными национализированными коллекциями. Именно при Советах Эрмитаж обрел огромное количество великих шедевров живописи и декоративно-прикладного искусства, восполнив лакуны своего безусловно великого, но крайне несистематичного собрания. По прошествии ста лет я не могу смотреть неодобрительно эту национализацию частных коллекций. Далеко не все частные коллекционеры были такими провидцами и патриотами, как Третьяков, Семенов-Тян-Шанский и многие другие. Например, единственный забредший в нашу страну Вермеер был продан Щукиным еще в ХIХ веке и сейчас находится в Метрополитен-музее. Феликс Юсупов без зазрения совести вывез из страны двух «рембрандтов», которые сейчас находятся в Национальной галерее в Вашингтоне. Есть и множество других примеров. Именно национализация стала беспрецедентным актом обретения народом несметных художественных сокровищ. И главным бенефициаром ее оказался Эрмитаж.
2. Проданное за границу было компенсировано трофейным искусством. Одно лишь вливание трофейного искусства сопоставимо по ценности с довоенными утратами в результате продаж. Многое уже бесстрашно, но умно, последовательно и методично легализуется, включается в экспозиции, реставрируется, публикуется. Благодаря трофеям, сегодняшний Эрмитаж обрел едва ли не главную европейскую картину всего ХIХ века – «Площадь Согласия» Э. Дега, один из главных шедевров Ван Гога «Белый дом», прекрасные полотна и шедевры графики тех же Дега и Ван Гога, а также Клода Моне и Поля Сезанна, Эдуарда Мане и Гюстава Курбе, Милле и Делакруа, Энгра и Гогена, Тулуз-Лотрека и Коро, Боннара и Домье, Доре и Вюйяра, Матисса и Марке, Фантен-Латура и Пикассо, Нольде и Эль Греко, Ренуара и Писсарро…Мы уже увидели «Леду» Содомы, «Марса и Венеру» Рубенса и многое-многое другое. Совсем скоро в Москве появится мега-уровня Галерея старых мастеров в музейном комплексе ГМИИ, высочайшего мирового уровня собрание в том числе благодаря и трофейному искусству, обеспечившему появление таких имен как Гольбейн и Веронезе, Эль Греко и Кранахи и др. Благодаря трофеям, сегодня в России 2 Библии Гутенберга, тогда как в дореволюционной России была всего одна. И такие перечисления можно множить и множить.
3. Именно благодаря советской власти, Эрмитаж, после закрытия московского ГМНЗИ, обрел несравненную коллекцию импрессионистов и постимпрессионистов, что позволяет ему сегодня показывать великих гениев мировой живописи целыми залами, что является истинной роскошью. Сегодня в Эрмитаже есть залы Пикассо, Матисса, Ван Гога, Сезанна, Гогена, Моне, Фантен-Латура, Валлотона, Л. Вальта…
4. Именно благодаря Советам Эрмитаж превратился в по-настоящему великий универсальный музей. Я считаю сегодняшний Эрмитаж одним из двух вообще самых главных музеев мира. Именно при Советах Эрмитаж обрел великие для всей истории человечества шедевры из Пазырыкских курганов и Майкопских пещер, фрески Педжикента и костенковские венеры, шедевры по сути и открытого эрмитажниками Урарту и несравненные вещи из Северного Причерноморья…И множество, множество других, на которые Эрмитаж имел «право первой ночи».
5. Не подумайте, что я злорадствую, но многие проданные за границу шедевры сегодня подлежат пере-атрибуции. Не стоит забывать о том, что пришивание к картинам имен старых художников часто является результатом конвенций, договоренностей. И не только искусствоведов. Так, многие «рембрандты» уже не считаются таковыми. Много спорят об утраченными нами Ван Эйках. Повторюсь, я не злорадствую, но такова жизнь. Оставшиеся в Эрмитаже шедевры проходят испытание временем успешнее.
6. В публицистических статьях, посвященных данной теме, идут частые ссылки на «Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа» Александра Бенуа, кстати, настоящий шедевр говорения о визуальном, столь слабо у нас развитого пока. Бенуа мог отменно говорить о живописи. Он зафиксировал и даже увековечил еще дореволюционный Эрмитаж, именно тогдашнюю коллекцию старых мастеров. Причем важно понимать, что сегодня галерея старой европейской живописи – это лишь часть, важная, но далеко не единственная, «одно из…» эрмитажного собрания. Но даже если ориентироваться на этот путеводитель, то следует признать, что все основное на месте, подавляющая часть отмеченного осталась.
7. Эрмитажные распродажи не изменили принципиально характер музейного собрания старых мастеров, которое как было, так и осталось прежде всего твердыней, храмом европейской живописи XVII века и Высокого Возрождения. Пожалуй, пострадала коллекция Северного Возрождения, которая, нужно это признать, и не была определяющей для музея, хотя и обладала шедеврами Ван Эйков, Боутса, Мора, ныне утраченными. Все равно в Эрмитаже осталась едва ли не лучшая в мире коллекция Рембрандта и малых голландцев. Никуда не делась великая, волшебная коллекция фламандского искусства, и разговор о Рубенсе, Ван Дейке, Йордансе, Снейдерсе просто несостоятелен без эрмитажных полотен. В нашей стране как не было особенно много старонемецкого искусства, так и не стало. Скорее при Советах у нас появился московский Гольбейн, например. Мы как были, так и остались святилищем французской живописи. Скорее случилось еще одно интересное. Довоенные продажи стали ревизией Эрмитажа с точки зрения буржуазного вкуса американских нуворишей. Например, Эрмитаж утратил богато живописного, фактурного, эффектного «Меццетена» Ватто, но осталась его же «Капризница», которая в наши дни как-то по-особенному раскрылась и стала цениться необычайно высоко, как гендерный аналог «Жиля». В некотором роде, можно говорить о том, что главное в Эрмитаже стервятники все-таки не заметили, а если и заметили, то эрмитажники смогли его отстоять. Ещё одно наблюдение – Эрмитаж оказался очень готовым к время от времени случающимся переоценкам истории мирового искусства. И сегодня две картины Леонардо и целый сонм леонардеск – один из главнейших его активов. А какая-то из леонардеск может еще и выстрелить. Все это важно в мире, охваченном леонардоманией. А для многих сегодня руинопись стала важной частью взлома исторического мейнстрима. А едва ли не главные вещи этого искусства живут в Эрмитаже. И наш музей сегодня находится буквально на острие какой-то новой актуальности. И таких примеров можно привести множество.
8. Советский период – время тектонических изменений на музейной карте России. Благодаря этим изменениям, появились интереснейшие музеи в самых разных регионах страны. Эрмитаж оплодотворил страну. Эрмитаж стал эмитентом музейных сокровищ, которые сегодня живут в Москве и Перми, Екатеринбурге и Ирбите и так далее, и так далее. Так уж получилось. Конечно, лучше бы этого не было. Но это уже случилось. И даже после таких тектонических событий наше великое музейное хранилище все равно осталось одним из двух главных музеев мира.
9. Нельзя забывать, что большевики не были первыми в таком перераспределении музейных сокровищ:
— еще в XIX веке ряд эрмитажных картин был передан в новообразованный московский Румянцевский музей – именно поэтому в Москве оказался один из шедевров Рембрандта «Артаксеркс, Аман и Эсфирь», абсолютно бесспорный даже сегодня, когда происходит глобальная ревизия наследия великого художника;
— первая же распродажа эрмитажных сокровищ произошла ещё при Николае I, память о которой живет.
А что в итоге? Несмотря ни на что Эрмитаж, как и многие другие наши музеи, вышел из великих, страшных испытаний ХХ века одним из двух величайших универсальных музеев мира, который активно развивается, в котором живут величайшие, несравненные сокровища.
Попытался ли я оправдать Советскую власть? Если смотреть просто, то скорее всего да…Мне же кажется, что я предложил несколько аргументов для самоуспокоения. Можно только удивляться тому, сколь мудры были наши предки, которые несмотря ни на что, оставили нам великие богатства, которые оправдывают сам факт существования человечества. Но этот ресурс не неисчерпаем. И такого рода потрясения для музеев нашей страны не должны повториться. Нужен мораторий на перетасовку музейных собраний. Нужна работа по умножению, а не перераспределению. Умножать, умножать и умножать. Но не только. В наших музеях хранится ещё много того, что не введено в активный оборот. Впереди у нас прекрасная работа по осмыслению, описанию, актуализации накопленного. За дело!
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
«Этот ущерб не оценить и не восполнить» Как Сталин за бесценок продавал на Запад шедевры Эрмитажа
90 лет назад, в 1930-1931 годах, министр финансов США и миллионер Эндрю Меллон купил в СССР 21 картину из собрания Государственного Эрмитажа. Как эта позорная сделка сгубила карьеру Меллона, вынудив его стать одним из крупнейших американских меценатов? Почему на рубеже 1920-1930 годов советское государство спешно распродавало за границу уникальные музейные сокровища мирового уровня? Была ли эта беспрецедентная акция большевистской власти оправдана интересами нашей страны? Есть ли шанс у современной России когда-нибудь вернуть художественные ценности, проданные на Запад при Сталине? Обо всем этом «Ленте.ру» рассказала доктор исторических наук, главный научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Юлия Кантор.
Достояние республики
«Лента.ру»: Зачем в СССР в конце 1920-х годов началась распродажа художественных ценностей из коллекции Эрмитажа? Стало ли это естественным продолжением кампании по продаже церковных и прочих ценностей в начале 1920-х годов?
Юлия Кантор: Да, между этими событиями есть прямая связь. Первые попытки продать национализированные художественные ценности советская власть предприняла еще в 1921 году — кстати, ровно сто лет назад. Когда в стране начался страшный голод, представители дореволюционной интеллигенции создали Всероссийский комитет «Помгол», а советское правительство, в свою очередь, организовало ЦК Помгол во главе с Калининым. И быстро стало очевидно, что неправительственный ВК Помгол был более успешным в деле помощи миллионам голодающих.
Этого новая власть стерпеть не могла, потому его разогнали, а часть наиболее заметных деятелей репрессировали, обвинив в связях с заграницей. В 1922 году советская власть выслала их из России на печально известных «философских пароходах» вместе с другими лучшими представителями русской интеллигенции. Я бы рассматривала это в рамках одной парадигмы: большевики не ценили ни историю страны, ни ее наследие — духовное и материальное. «Чуждых», то есть критично относившихся к власти (но, несмотря на это, готовых сосуществовать с ней, принося пользу стране), следовало выслать, «царское» искусство — продать.
Что касается ограбления Русской православной церкви и других действовавших в нашей стране конфессий, то и это тоже было, как мне представляется, одним из существенных аспектов государственной политики по борьбе с инакомыслием. Заметим, до сего дня не известно, какой процент из средств, вырученных на распродажах художественных ценностей, действительно пошел на нужды голодающих.
Зато, увы, известно, в том числе по публикациям масс-медиа, какой урон это нанесло международному престижу нашей страны. Если бы власть действительно хотела решить проблему голода, то она гораздо лояльнее отнеслась бы к гуманитарным неправительственным (в том числе международным) объединениям. Но идеология довлела над экономикой — и это станет отличительной чертой советской власти на всех этапах ее существования.
В пик голодной стихии — 7 февраля 1921 года — вышло постановление Совнаркома «О составлении государственного фонда ценностей для внешней торговли». Парадоксально, но факт: этот документ, ставший спусковым крючком для массовой распродажи нашего национального достояния, де-юре утратил силу только 1 февраля 2020 года. Согласно ему, ответственными за отбор художественных ценностей для последующей продажи стали наркомат внешней торговли, наркомат просвещения и наркомат финансов.
Этот документ был подписан лично Лениным?
Конечно, ведь он тогда стоял во главе Совнаркома. Если говорить про Эрмитаж, то в то время большевики продали не только многие его ценности, ранее принадлежавшие бывшей императорской фамилии. На реализацию шли и предметы из других национализированных собраний и коллекций, оказавшихся в Эрмитаже после революции.
Картина Сандро Боттичелли «Поклонение волхвов». Продана в 1931 году. Сейчас находится в Национальной галерее искусства в Вашингтоне (США)
В 1922-1923 годах в Эрмитаже действовала специальная комиссия, которая составила специальные каталоги, а все его экспонаты разделила на три категории:
— не имеющие музейного значения и подлежащие сдаче в Гохран,
— имеющие музейное значение,
— имеющие исключительную художественную ценность.
Ближе к концу 1920-х годов, когда начались уже заграничные аукционы, предметы из разных категорий нередко смешивали.
В Эрмитаж приезжали сотрудники государственной конторы «Антиквариат» в сопровождении чекистов и отбирали на продажу понравившиеся им экспонаты, просто указывая на соответствующие инвентарные номера.
Заграничные аукционы
В «Антиквариате», который занимался сбытом нашего национального достояния за рубеж, совсем не имелось искусствоведов?
Почему же? Там работали и люди, разбиравшиеся в искусстве, специалисты с дореволюционным стажем. Но в «Антиквариате» решения принимали в основном не они, а партийные функционеры. Особая искусствоведческая и психологическая катастрофа состояла еще и в том, что тогда составлялись планы на продажу экспонатов.
И в зависимости от их выполнения Эрмитаж получал финансирование на реставрационные работы и зарплаты своих сотрудников. Если вдуматься, то это была просто чудовищная ситуация. То есть музей существовал, продавая самое себя…
Кто вообще придумал проводить эти злосчастные заграничные аукционы?
Политбюро ЦК ВКП (б). В этом можно убедиться, если посмотреть на соответствующий протокол заседания Политбюро от 16 августа 1928 года, где содержится информация о создании комиссии для «срочного выделения для экспорта картин и музейных ценностей на сумму 30 миллионов рублей».
Подготовкой этих аукционов занималась немецкая фирма Лепке. Первый из них состоялся в Берлине в ноябре 1928 года. Позже аукционную распродажу ценностей из Эрмитажа и других советских музеев большевики устроили также еще и в Швеции, Австрии и Швейцарии.
Это правда, что ни один заграничный аукцион по продаже художественных ценностей не принес тех денег, на которые рассчитывала советская власть?
Да, это так. Сказалась скандальная атмосфера — ведь на аукционах в Германии эмигранты, в том числе весьма именитые (например, Юсуповы), узнавали сокровища своих, оставленных на Родине, коллекций. Это не могло остаться незамеченным, в том числе и в юридическом смысле. Были и суды, но они заглохли: Германия ведь признала Советскую Россию и, следовательно, национализацию.
Так что иски бывших владельцев были отклонены, но, как говорится, осадок остался. Да и вообще: какой смысл было платить дорого, если можно было добиться того, чтобы купить почти за бесценок? Многие шедевры уходили зарубежным коллекционерам или в музеи по очень низким ценам. А некоторые, к счастью, вовсе не были проданы и вернулись в Россию.
Какой был масштаб потерь для русской культуры?
Невосполнимый. Наша страна навсегда лишилась 48 шедевров мирового значения из коллекции Эрмитажа. Как, например, определить стоимость потерянных нашей страной работ Рембрандта, Рубенса, Ван Эйка или Ван Дейка?
Главной гордостью Эрмитажа всегда была голландская коллекция. Но после распродаж наша страна лишилась всех картин Яна Ван Эйка. Сейчас в России их нет совсем. У нас были четыре произведения Рафаэля, а теперь остались только два.
Ее не купили только из-за того, что картину переложили с дерева на холст, что в то время ценители искусства не любили. То же самое едва не случилось с другим шедевром — полотном Рембрандта «Возвращение блудного сына», которое, слава богу, оказалось слишком большим для транспортировки за границу.
Картина Антониса ван Дейка «Портрет фламандской дамы». Продана в 1931 году. Сейчас находится в Национальной галерее искусства в Вашингтоне (США)
Эрмитаж в свое время сделал мужественный и исторически важный проект. Он договаривался с музеями, где находятся картины, «происходящие» из Эрмитажа, и привозил их на выставки. Чтобы люди увидели то, что было национальным достоянием — увы, проданным с молотка… Очень назидательный был проект.
Причем в то время из экспозиции Эрмитажа на реализацию за рубеж изымали не только картины, но и другие произведения искусства. Именно тогда наша страна лишилась части бесценной коллекции скифского золота, которая теперь хранится в Оксфорде и Кембридже. Как я уже сказала, на Запад ушли и другие, не эрмитажные ценнейшие коллекции. Многие крупные музеи сильно пострадали в результате кампании по распродаже ценностей.
«Национализация и централизация художественных ценностей создали предпосылки для массового государственного экспорта произведений искусства, а форсированная индустриализация, начавшаяся в конце 1920-х годов, стала причиной его практической реализации. Грандиозные финансовые потребности индустриализации и вызванный ею острейший валютный кризис привели к тому, что значительная часть государственного иконного фонда — около половины собрания ГМФ и сотни икон, выданных из музеев, — стала экспортным фондом. Государство было готово продать эти иконы.
Сталинское правительство немало сделало для организации массовой продажи русских икон за рубежом, что привело к развитию мирового рынка древнерусского искусства. Прежде всего, был создан грандиозный товарный иконный фонд и специальный аппарат для ведения художественного экспорта — Всесоюзное торговое объединение «Антиквариат» и представительства при главных торгпредствах СССР в Европе, прежде всего в Германии и во Франции.
Сталинские торговцы наладили связи с коллекционерами и антикварными фирмами и внесли лепту в разработку методов коммерческой рекламы для массовой реализации икон за границей. В этих целях советское руководство пыталось превратить в своих торговых агентов влиятельных и состоятельных западных предпринимателей и коллекционеров, таких как Улоф Ашберг.
Однако самым грандиозным рекламно-коммерческим предприятием сталинского правительства стала первая советская зарубежная выставка икон, которая несколько лет путешествовала по странам Старого и Нового Света. Именно она положила начало открытию русского религиозного искусства западным обществом. Кроме того, в конце 1920-х — 1930-е годы были осуществлены первые государственные продажи коллекции икон напрямую западным покупателям — Эшбергу, Ханну и Дэвису. Сотни икон были проданы в те годы и через государственные антикварные магазины в СССР
Государство воинствующих безбожников использовало предметы ненавистной религии, чтобы получить средства для построения атеистического коммунистического общества. Кроме того, вопреки антикапиталистической идеологии, продажи способствовали обогащению мировых капиталистов: иконы, проданные в сталинские 1930-е годы, принесли и продолжают приносить их западным владельцам большие барыши».
Е.А. Осокина «Небесная голубизна ангельских одежд: судьба произведений древнерусской живописи, 1920-1930-е годы». М.: Новое литературное обозрение, 2018. С. 480-481.
Но потери русской культуры могли быть еще больше. Как ни странно, нам помогла Великая депрессия, начавшаяся в США в 1929 году. Мировой экономический кризис обрушил глобальный рынок антиквариата.
«Вера, надежда, любовь» чекистов
Расскажите про сделку советского правительства с Эндрю Меллоном, крупнейшим американским коллекционером и тогдашним министром финансов США. Это правда, что большевики дали ему взятку для обхода американского эмбарго на торговлю с СССР, введенного после учреждения ГУЛАГа в 1930 году?
Ничего не могу сказать про взятку — документов об этом я не видела, да и вряд ли они могли где-нибудь сохраниться, если бы такое и случилось. То, что США всерьез заботило возникновение ГУЛАГа, я считаю мифом. Когда Соединенным Штатам было действительно выгодно, они отлично торговали с нашей страной.
Что касается Меллона, то он, будучи миллионером, приобретал наши шедевры для личной коллекции. Известно, что только в 1930-1931 годах он купил в СССР 21 картину высочайшего художественного уровня. Он отбирал все эти шедевры по «аукционному» каталогу 1923 года, а потом в Эрмитаж приходили телеграммы от наркома просвещения Андрея Бубнова с требованием удовлетворить запросы Меллона.
Но потом у него начались серьезные проблемы на родине.
Да, в 1932 году выяснилось, что Меллон не заплатил налоги на астрономические суммы. Как обычно бывает в подобных случаях в Америке, разразился большой скандал, его немедленно сняли с должности министра. Чтобы не попасть в тюрьму, Меллону пришлось всю свою коллекцию отдать в дар американскому народу. Он основал в Вашингтоне Национальную галерею искусства, значительная часть экспонатов которой состоит из шедевров, проданных Меллону из собрания Эрмитажа.
В Национальной галерее искусства в Вашингтоне указано, что многие ее экспонаты раньше хранились в русском Эрмитаже?
Нет, и подобная порочная практика, к сожалению, существует и в других зарубежных музеях, в которых оказались наши художественные ценности, проданные на рубеже 1920-1930 годов. Конечно, это некорректно. Впрочем, надо заметить, что далеко не во всех российских музеях, как и в музеях всего постсоветского пространства, есть указания о том, кому принадлежали их экспонаты до 1917 года.
А в Музее Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне, другом крупнейшем заграничном хранилище проданных сокровищ Эрмитажа, такие указания существуют?
Их практически нигде нет, разве что в специализированных каталогах. Провенанс (информация о происхождении) существует в документах, имеющихся в музейных фондах, разумеется. Но не в подписях к экспонатам в залах. Гюльбенкян, кстати, тоже был крупнейшим скупщиком российских художественных ценностей.
Но сейчас я хочу обратить внимание на другой важный нюанс. Помните фильм советского режиссера Эдмонда Кеосаяна «Корона Российской империи, или Снова неуловимые», где доблестные юные чекисты противостоят злым и карикатурным белоэмигрантам, якобы пытающимся выкрасть из советского музея Большую императорскую корону?
Помню, хотя он еще в детстве мне показался глуповатым и пошловатым.
А мне он нравится. Хотя бы потому, что в нем очень много смелых по тому времени подтекстов. В частности, прекрасную и в высшем смысле патриотическую песню «Русское поле» поет белогвардейский поручик. Так вот: там есть эпизод, когда экскурсовод в музее произносит очень необычный для советского времени монолог:
В стране еще голод и разруха. Не продать ли все это? Сменять на сахар, хлеб, одежду. Нет — вы это не сделаете никогда. Вы должны сохранить сокровища, потому что они неотделимы от истории нашей, истории беды и величия России
Создатели фильма посчитали нужным эту позицию обозначить хотя бы таким образом: ведь и тогда невозможно было говорить о том позоре 1920-1930 годов. Кстати, экспонаты из музейных фондов в то время советская власть реализовывала не только за границей, но и на аукционах внутри страны.
Тут уже вспоминается сюжет «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова.
Да, там очень четко описано, как все это происходило. Например, в Ленинграде одна из подобных торговых точек находилась непосредственно в Зимнем дворце. Этот аукцион весьма активно работал. Эрмитажные исследователи, например, обнаружили, что на одном таком аукционе кооператив сотрудников ОГПУ приобрел полотно под названием «Вера, надежда, любовь». Я сразу представила, как эта картина смотрелась в кабинете следователя…
Сопротивление музейщиков
Вы подчеркивали, что в XX веке «жизнь Эрмитажа вплоть до середины 1980-х годов была борьбой вечного с безвременьем». Как это происходило при Сталине? Сопротивлялись ли музейщики Эрмитажа таким варварским распродажам?
Конечно, сотрудники Эрмитажа сопротивлялись распродажам, нередко рискуя не только свободой, но и жизнью. Для этого они использовали разные способы. Иногда, пользуясь художественной безграмотностью работников «Антиквариата», музейщики отдавали им не те полотна, которые те требовали, а похожие.
Картина Яна ван Эйка «Благовещение». Продана в 1930 году. Сейчас находится в Национальной галерее искусства в Вашингтоне (США)
Были и другие ухищрения. Но когда люди из «Антиквариата» вооружались каталогом фирмы Липке, где каждый предмет из коллекции Эрмитажа имел не только наименование, но и инвентарный номер, противостоять этому было невозможно.
Тогда в ход пошли письма самому высокому начальству. В 1932 году директор Эрмитажа Борис Легран предложил своему заместителю Иосифу Орбели написать Сталину с просьбой оградить от распродажи сектор Востока Эрмитажа. Легран отправил это послание через секретаря ЦИК Авеля Енукидзе, которого хорошо знал.
Енукидзе в тот период был у вождя в фаворе. Не знаю, это ли сыграло свою роль или какие-либо иные факторы, но вскоре из Кремля пришел положительный ответ, который музейщики Эрмитажа использовали как охранную грамоту для восточной коллекции.
Вот именно. И тут защиты от посягательств сотрудников «Антиквариата» не имелось, хотя после ответа Сталина на письмо Орбели сотрудники Эрмитажа пытались отнести к сектору Востока многие предметы западноевропейского искусства. Но однажды заведующая отделом Запада Татьяна Лиловая случайно увидела на столе одного из руководителей «Антиквариата» список эрмитажных реликвий, готовившихся к продаже за границу.
Среди них были «Мадонна Бенуа» Леонардо да Винчи (это единственная его работа, хранящаяся в нашей стране!), «Хозяйка и служанка» Питера де Хоха, «Юдифь» Джорджоне (это тоже единственная его картина в России) и еще несколько шедевров аналогичного уровня. Лиловая от увиденного пришла в ужас и написана еще одно письмо Сталину.
«Дорогой Иосиф Виссарионович, обращаюсь к Вам, т.к. только Вы один можете помочь мне в моем деле.
Я ведаю Сектором западноевропейского искусства в Гос. Эрмитаже. Антиквариат в течение пяти лет продает предметы искусства из этого сектора. Пять лет я боролась за то, чтобы продавали второстепенные вещи, но последние три года продаются главным образом первоклассные вещи и шедевры. Самое же последнее время идут почти исключительно шедевры и уники. Продано за это время вещей из моего Сектора на сумму не меньше 20.000.000 зол. рублей. Сейчас продают страшно дешево, например, из 3-х имевшихся в Эрмитаже картин Рафаэля две уже проданы 2 года назад: одна — Георгий, за 1.250 т.р. и другая — Мадонна Альба — за 2.500 т.р. Сейчас берут последнего Рафаэля (остается одна сомнительная картина, которую Антиквариат возил за границу и не продал) — Мадонну Конестабиле, причем Антиквариат ее ценит только в 245 т.р.
По моим подсчетам, в Эрмитаже осталось вещей, которые можно сейчас продать, никак не больше чем на 10.000.000 руб. зол., но мои оценки Антиквариат понижает обыкновенно по крайней мере в 2 раза. Но тогда в Эрмитаже не останется ни одного шедевра и Эрмитаж превратится в громадное собрание произведений искусства среднего достоинства, в громадное тело без души и глаз. Между тем, если сейчас запретить им продавать шедевры, мы сумеем сохранить музей первоклассного достоинства. Необходимый нам как громадный политико-просветительный фактор в деле воспитания непрерывно растущих культурно широких масс и необходимейшее пособие для воспитания наших художников, работающих над усвоением достижений культуры отживших формаций.
Нужно полагать, что пролетариат, строящий первое в мире соц. государство, имеет право на изучение культурного наследия на первоклассных образцах. Ведь никому не придет в голову изучать философию или историю классовой борьбы без Маркса и Энгельса. Все понимают, что если изъять эти имена из 19 века или Ваше и т. Ленина из 20-го, то никакой истории и философии, полезной для пролетариата, не получится, а в вопросе культурного наследства думают легко обойтись без таких гигантов, как Леонардо да Винчи, Рафаэль, Рембрандт, Рубенс и Тициан, и без зазрения совести продают их.
Очень прошу Вас вмешаться в это дело и остановить ретивых продавцов. Пусть лучше организуют как следует продажу рядовых вещей, которую они совершенно забросили.
Необходимо вмешаться сейчас же, т.к. теперь они продают уже последние шедевры. В последнем полученном мною приказе находятся картины, уход которых обезглавливает собрание голландского и итальянского искусства, и собрание драгоценностей, и целый ряд самых лучших и редчайших произведений прикладного искусства. Если немедленно не остановить их, то потом будет поздно».
Пиотровский Б. Б. История Эрмитажа. М.: Искусство, 2000. С. 439-440, стилистика и орфография оригинала сохранены.
Текст она сформулировала, умело используя в нем официозную советскую риторику, написав, что лишить Эрмитаж и страну этих картин, равносильно тому, что вычеркнуть имя Сталина из истории партии. Отклика не последовало.
Почему тогда в 1933-1934 годах эти позорные заграничные распродажи постепенно прекратились?
К тому времени мировая экономика еще не оправилась от Великой депрессии. В условиях низких цен на драгоценные металлы и антиквариат больших доходов от этих распродаж не было, но, как мы уже говорили, они приносили нашей стране тяжелейший репутационный ущерб на международной арене. Кроме того — и это главное — пропала необходимость. Страна все же выбралась из разрухи 1920-х.
Невосполнимые утраты
А есть ли еще в истории пример того, когда какая-либо страна распродавала в массовом количестве свои предметы искусства? Я слышал, что санкюлоты во время Великой французской революции грабили дворцы знати и оскверняли могилы своих королей, но не помню, чтобы якобинцы или монтаньяры выставляли на продажу художественные ценности.
Я не знаю про подобные прецеденты в мировой истории. Тем более если речь идет про великую страну с богатейшими культурными традициями. Но известны случаи, когда императоры или министры продавали части свои коллекций. Подчеркнем — своих, не государственных.
Именно этим принципом руководствовалась Екатерина Великая, когда после Семилетней войны купила в Германии коллекцию картин, чтобы «утереть нос» Фридриху II, который изначально намеревался их приобрести, но не смог из-за оскудения казны. Русская казна тоже была пустоватой в тот момент, но императрица прагматично решила, что эффект от покупки дороже денег. И она оказалась права.
Кстати, именно это собрание стало «закладным камнем» основанного ею в 1764 году Эрмитажа. Вот такая историческая антитеза — Екатерина в сложный период для страны покупала искусство на Западе, а большевики в период кризиса его туда продавали.
Сейчас до сих пор немало персонажей, пытающихся оправдать эти сталинские распродажи российского культурного достояния на рубеже 1920-1930-х годов нуждами индустриализации или необходимостью повысить обороноспособность нашей страны накануне грядущей войны. Что вы можете им сказать?
Пусть найдут в себе интеллектуальные силы изучать и анализировать историю по различным подлинным документам, а не по советским изданиям материалов съездов КПСС, «Краткому курсу ВКП(б)» и им подобным.
При Сталине распродажа шедевров Эрмитажа проводилась скрытно и тайком от народа. Это правда, что не все документы, касающиеся этой истории, до сих пор рассекречены?
Почти никогда нельзя сказать, все документы рассекречены и доступны или нет, поскольку неизвестно, сколько их и в каких архивах они находятся. Но большое количество материалов в постсоветское время опубликовано и открыто исследователям. В свое время Эрмитаж, например, вел серьезную работу, связанную с публикацией документов о распродажах. Эта работа важна и для искусствоведов, и для исследователей советского периода нашей истории, да и для всех, кто хочет знать прошлое своей страны, а не «питаться» мифами.