пушкин и лермонтов встречались при жизни
Знакомы ли были между собой поэты А. Пушкин и М. Лермонтов?
Пушкин и Лермонтов были людьми одной эпохи, были одного дворянского сословия и даже посещали одни
и те же литературные салоны, и даже имели общих друзей.
Известно, что М.Лермонтов хорошо был знаком с произведениями А.Пушкина.
А вот было ли между ними личное знакомство?
После смерти Пушкина Лермонтов познакомился с его вдовой, они оба бывали на вечерах у Карамзиных и однажды очень долго разговаривали. Об этом писала в воспоминаниях дочь Натальи Николаевны. А кроме того, Лермонтов был дружен с родным братом Пушкина Львом. Лев Пушкин был одним из тех, кто видел Лермонтова накануне дуэли в Пятигорске.
Никаких данных о личном знакомстве Пушкина и Лермонтова нет. Хотя и известны слова Пушкина о Лермонтове после прочтения стихов последнего: «Далеко мальчик пойдёт!» О степени же знакомства Лермонтова с произведениями Пушкина можно судить, например, по подражаниям в его «Кавказском пленнике», когда он заимствует целые стихи из пушкинского «Кавказского пленника». Но это не плагиат, а то, что пушкинист Томашевский совершенно справедливо назвал «ученическим подражанием». И действительно, у кого же было учиться Лермонтову, как не у его гениального современника. И он выучился! И стал достойным гением нашей литературы! В отличие от своего ровестника Петра Ершова, которого Пушкин знал и которого использовал в качестве своего подставного автора, отдав на длительное время (но не навсегда!)»Конька-Горбунка».
Пушкин и лермонтов встречались при жизни
На старинный вопрос, был ли Пушкин знаком с Лермонтовым, саратовская исследовательница, автор книги «Рисунки Пушкина как графический дневник» Любовь КРАВАЛЬ отвечает утвердительно. Она считает, что пушкинские рисунки — это его дневники, просто надо уметь их читать. Вот как расшифровала Любовь Александровна сюжет возможной встречи двух гениев русской поэзии, исследуя один из рисунков Пушкина.
Главный принцип прочтения графики Пушкина — внимание к детали, к штриху, — считает моя собеседница. — В рисунках Александра Сергеевича нет ничего «просто так», а многие из них построены по типу ребуса. Давайте вместе размышлять над одной из таких загадочных страниц и искать ответ на вопрос, который мучил многих исследователей. «
Первый биограф Лермонтова П.А. Висковатый высказался вполне определенно: «Поэты встретились в литературных кружках». Сослуживец Лермонтова и знакомый Пушкина гусар граф А.В. Васильев говорил, что Пушкин «восхищался стихами» юного поэта и предсказывал: «Далеко мальчик пойдет». Но свидетельства такого рода почему-то считались не вполне достоверными. А между тем рисунок Пушкина, который он набросал осенью 1835 года в приходно-расходной книге баронессы Евпраксии Николаевны Вревской (Зизи Вульф), позволяет предполагать, что встреча двух поэтов состоялась.
Любовь Краваль напоминает, что аллегорические картины, виньетки, альбомные ребусы в начале ХIХ века в дворянских кругах были широко распространены. Книги по символике и эмблематике были настольными. Иносказания разного рода составляли стиль эпохи. «В сентябре 1835 года Пушкин часто гостил то в Тригорском у Прасковьи Александровны Осиповой, то в Голубово у Вревских, — напоминает нам моя собеседница. — В одно из таких посещений Голубово и возник набросок, который мы попытаемся разгадать. Лист изрисован сплошь, в разных направлениях, казалось бы, беспорядочно. Поистине «смешались в кучу кони, люди», гористый пейзаж, пни. Но еще А.М. Эфрос заметил, что здесь все «сцеплено и осмысленно, все рисунки соподчинены».
Любовь Краваль подробно рассказывает о рисунке, разобраться в котором дано лишь подлинному знатоку поэта и его эпохи: «В центре композиции — большой портрет Алексея Вульфа, сына Прасковьи Александровны. Выше — профиль самой Прасковьи Александровны, верного и преданного друга Пушкина. В зачеркнутом профиле молодой женщины с высоким лбом угадывается хозяйка тетради — Евпраксия Николаевна Вревская. Но интересующий нас портрет — лицо мужчины — Пушкин делает, перевернув лист. Тем самым как бы вычленяя новый персонаж из семейства Осиповых — Вульфов — Вревских».
Некоторые исследователи отождествляли изображенного на рисунке человека с героем Отечественной войны Денисом Давыдовым. Выпуклые глаза, волнистые волосы. Но известно, что лоб у Давыдова вполне классический, в то время как у незнакомца линия волос начинается почти у соединения лобной кости с теменной — черта редкая, характерная. Пушкин не мог не отметить ее своим зорким взглядом.
Современники примечали у Лермонтова «широкий и большой», «необыкновенно высокий лоб» (что мы видим и на его автопортрете 1837-1838 годов). Совпадают с лермонтовской иконографией и другие черты в пушкинском рисунке: скошенные брови, с небольшим изломом в самом начале, мягкая линия вздернутого носа с круглыми «фыркающими» ноздрями, хрупкая мальчишеская шея, шелковые волосы, а также грустные глаза с «калмычинкой». Художник М.Е. Меликов описал их: «Глаза калмыцкие, живые, с огнем, выразительные, пламенные, но грустные по выражению», смотревшие «приветливо, с душевной теплотой». Кое-кому могут показаться слишком длинными усы. Но на зарисовках, сделанных в разное время, видно, что Лермонтов менял и стрижку, и прическу, носил усы разной формы. На посмертном портрете работы Р. Шведе мы видим длинноватые — калмыцкие — усы, как и на рисунке Пушкина.
«Значит, Пушкин встречался с Лермонтовым? Запомнил его? — рассуждает исследовательница. — В таком случае возникает вполне законный вопрос, почему это лицо вспомнилось Пушкину именно у Вревских. И на него есть ответ. Только что вышел и дошел до обитателей Голубово августовский номер «Библиотеки для чтения», в котором опубликована поэма М.Ю. Лермонтова «Хаджи Абрек». Все семейство Осиповых — Вульфов — Вревских понимало и любило поэзию, новинки поступали в дом регулярно (вспомним слова матери Пушкина Надежды Осиповны в письме к дочери Ольге: «.. барон Вревский доставляет нам все новинки. Его братья посылают их Эфрозине, которая так образовалась, что не узнаешь»)».
Поэма Лермонтова «Хаджи Абрек», обращает наше внимание исследовательница, не могла остаться незамеченной. «Она должна была привлечь внимание Пушкина еще и тем, что с одним из ее героев — Бей-булатом Таймиевым — Пушкин был знаком, сидел с ним за одним столом на обеде в честь взятия Арзрума. И в «Путешествии в Арзрум» Пушкин посвятил ему следующие строки: «Славный Бей-булат, гроза Кавказа, приезжал в Арзрум с двумя старшинами черкесских селений, возмутившихся во время последних войн. Они обедали у графа Паскевича. Бей-булат — мужчина лет тридцати пяти, малорослый и широкоплечий. Он по-русски не говорит или притворяется, что не говорит. Приезд его в Арзрум меня очень обрадовал: он был уже мне порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду».
Пушкин не рисует ни кровавой схватки, ни окоченевших трупов — только два сухих пня друг против друга, две загубленные жизни: И еще он делает набросок двух коней, оставшихся без седоков. И стрелу, знак схватки. Именно у Вревских в тот вечер, видимо, и сказал Пушкин знаменательные слова: «Далеко мальчик пойдет». И отсюда, от голубовских обитателей — через Ипполита Александровича Вревского, товарища Лермонтова, жившего на Кавказе в 1840-1841 годах, отзыв Пушкина стал известен сослуживцам Лермонтова, а от них уже дошел и до нас.
Доклад на LII международной конференции «Болдинские чтения» в Государственном музее-заповеднике А.С. Пушкина «Болдино». Большое Болдино Нижегородской обл., 11 сентября 2014 г.
Родители и бабушки
Сергей Львович Пушкин и Надежда Осиповна Ганнибал вступили в брак по взаимной любви в сентябре 1796 года. О каких-либо серьёзных ссорах между ними и изменах никто из мемуаристов не упоминает. Вместе родители А.С. Пушкина прожили около 40 лет вплоть до смерти Надежды Осиповны в 1836 году. Будучи уже весьма пожилым человеком, Сергей Львович называл жену в письмах своим добрым гением. На момент рождения в Москве в 1799 году сына Александра, второго ребёнка в семье, его отец находился в отставке в чине гвардейского капитан-поручика, что по армии соответствовало майору. Впоследствии с 1802 по 1817 год он служил в Комиссариатской комиссии по казначейству и бухгалтерии и дослужился до чина статского советника[1].
Александр при рождении был желанным ребёнком, хотя потом мать непедагогично отдавала предпочтение другим детям в семье. Назван он был в честь своего двоюродного дяди Александра Юрьевича Пушкина, который в 1799 году находился в знаменитом Итальянском походе А.В. Суворова.
Значительную роль в воспитании А.С. Пушкина сыграла бабушка по материнской линии Мария Алексеевна Ганнибал. Она жила вместе с семьёй дочери, вела хозяйство, помогала материально – купила подмосковное имение Захарово, где Пушкины проводили летние, а иногда и зимние месяцы с 1805 по 1810 год. Бабушка много занималась с внуками. В воспоминаниях Ольги Павлищевой о ней сказано: «Замечательна по своему влиянию на детство и первое воспитание Александра Сергеевича и сестры была их бабушка Марья Алексеевна была ума светлого и по своему времени образованного; говорила и писала прекрасным русским языком, которым так восхищался друг Александра Сергеевича, барон Дельвиг»[2]. Упоминает Ольга и о том, что бабушка любила рассказывать ей и братьям о своём роде, что именно она выучила их русской грамоте и письму, то есть фактически была их первой учительницей. Как добрый гений, М.А. Ганнибал всячески сплачивала семью своей дочери[3], с большой заботой относилась к внукам. Будучи сама несчастлива в семейной жизни (она развелась с мужем из-за его неверности и незаконной женитьбы на У.Е. Толстой, когда дочь была совсем крошкой), Марья Алексеевна старалась поддерживать в семье Пушкиных атмосферу любви, взаимного уважения и понимания. Юный Пушкин очень любил свою бабушку и сильно скорбел о её смерти в 1818 году.
Однако в день рождения первого и единственного дитя ничто не предвещало такого трагического финала. Как и А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов появился на свет в Москве и был долгожданным и любимым ребёнком[5]. Но на этом сходство и кончается. Сразу же возник спор об имени малыша. Ю.П. Лермонтов в очередной раз не смог перечить деспотичной тёще: вопреки родовой традиции, по которой в роду Лермонтовых у старших сыновей чередовались имена Пётр и Юрий, новорожденного нарекли Михаилом в честь покойного дедушки М.В. Арсеньева, впрочем, человека очень достойного и благородного. Как и М.А. Ганнибал, Елизавета Алексеевна тоже была несчастна в конце своей семейной жизни, но в другом роде и во многом по собственной вине. До 1809 года между супругами Арсеньевыми царило относительное взаимное согласие. Однако жена с огромной ревностью встретила увлечение мужа, может быть, и не очень серьёзное, красивой соседкой по имению, княгиней Н.В. Мансыревой, и потребовала отозвать отправленное ей приглашение на любительский новогодний спектакль в имении Тарханы 1 января 1810 года. Это было неприлично, и М.В. Арсеньев отказался выполнить требование, тогда к сопернице были посланы «перехватчики», чем Арсеньева добилась своего. Разнервничавшийся М.В. Арсеньев во время спектакля то ли отравился, то ли скоропостижно скончался от апоплексического удара (в последнее время эта последняя версия считается более соответствующей действительности).
После смерти дочери Е.А. Арсеньева приложила максимум усилий, чтобы внук остался при ней, заменив ей потери близких людей. В новом завещании она поставила условием наследования внуком своего состояния воспитание мальчика при ней либо в роду Столыпиных, из которого происходила. Юрий Петрович Лермонтов, не имевший средств на лечение слабого здоровьем сына и его обучение, вынужден был согласиться. Но несмотря на разлуку, он смог сыграть заметную роль в воспитании сына, привить ему свою благородную систему ценностей.
Разумеется, не стоит считать бабушку Е.А. Арсеньеву таким уж деспотом-самодуром. Она, безусловно, по-своему очень любила внука, не жалела средств на его лечение, воспитание и образование, искренне помогала близким людям. И М.Ю. Лермонтов тоже её любил, ценил и даже великодушно простил, несмотря на острые трагические переживания после ознакомления с завещанием в возрасте 16 лет, которые нашли отражение в его ранних драмах.
Испытания и радости детства
Оба будущих поэта пережили в детстве разного рода испытания и, конечно, радости. Маленький Саша Пушкин был здоровым тучным мальчиком, малоразговорчивым и ленивым, подвижным играм предпочитал сидеть в бабушкиной корзине с клубками и слушать её рассказы о прошлом. Малоподвижность сына очень раздражала мать, которая никак не могла заставить ребёнка бегать. Саша упрямился, садился на землю прямо посреди улицы, чтобы никуда не идти. Одну из его первых фраз запомнила старшая сестра Ольга. Сидящий в пыли мальчик увидел в окне дома смеющуюся над ним женщину и сказал: «Ну нечего скалить зубы». Кроме того, ребёнок часто терял носовые платки, из-за чего мать пришивала их к курточке, как «аксельбанты». Никаких значительных телесных наказаний, в отличие от большинства дворянских семей того времени, в доме Пушкиных для детей не практиковалось. Выдержанная и строгая Надежда Осиповна предпочитала банально ставить Сашу за провинности в угол, отгороженный стульями, или «игру в молчанку». Мать не стремилась баловать сына и даже недолюбливала его, предпочитая ему сначала дочь Ольгу, а затем младшего сына Лёвушку. Побаивались дети и вспыльчивого, но отходчивого отца, которому на них иногда жаловались гувернёры.
Жизненный опыт, полученный в детстве А.С. Пушкиным и М.Ю. Лермонтовым, яркие впечатления, события с выраженной эмоциональной окраской нашли отражение в их литературном творчестве в юные и зрелые годы[7].
Как известно, у А.С. Пушкина было две няни. Обратимся снова к записи воспоминаний Ольги Павлищевой: «Няня сестры Арина Родионовна, воспетая поэтом, сделалась нянею для брата, хотя за ним ходила другая, по имени Улиана. Между тем родился Лев Сергеевич, и Арине Родионовне поручено было ходить за ним: так она сделалась общею нянею. Была она настоящею представительницею русских нянь; мастерски говорила сказки, знала народные поверья и сыпала пословицами, поговорками. Александр Сергеевич, любивший ее с детства, оценил ее вполне в то время, как жил в ссылке, в Михайловском”[8].
В середине 1820-х годов в Михайловском великий поэт снова слушал сказки Арины Родионовны и сделал конспективные записи нескольких из них[9]. Потом он отчасти использовал нянины сюжеты при сочинении своих сказок («Сказка о царе Салтане», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о золотом петушке», «Сказка о мёртвой царевне…»), а один из сюжетов сообщил В.А. Жуковскому, сочинившему «Сказку о царе Берендее…» на его основе.
После няни Ульяны за Александром смотрел дядька Никита Тимофеевич Козлов, грамотный дворовый мужик, который был сказителем, как и Арина Родионовна. Одна из его тетрадей с балладой, сочиненной на основе сказок о Соловье-разбойнике, богатыре Еруслане Лазаревиче и царевне Миликтрисе, хранилась в семье Ольги Сергеевны Павлищевой и была утеряна в 1851 году при её переезде в Варшаву. Никита Козлов впоследствии был камердинером А.С. Пушкина, в 1837 году он внёс его, смертельно раненного на дуэли, в квартиру на Мойке, 12, а после смерти сопровождал его тело при перевозке для захоронения в Успенском Святогорском монастыре.
О Мише Лермонтове с рождения заботились крепостная кормилица Лукерья Алексеевна Шубенина и пожилая бонна-немка Христина Осиповна Ремер. Обе очень любили мальчика, внесли немалый вклад в его воспитание и пользовались его любовью. Лукерья за неусыпные заботы была щедро облагодетельствована: она и члены её семьи по воле барыни освобождены от барщины, для них построен новый просторный дом пятистенка с тесовой крышей, прирезаны угодья, часть из которых была использована под рытьё Кормилицына пруда. Очень теплые, почти родственные отношения были у Михаила Лермонтова с кормилицей, в детстве он любил ходить к ней в гости на улицу Овсянку, радовался, когда она приезжала с обозом проведать его в Москву, дарил ей подарки. Будущий поэт дружил с младшим сыном кормилицы Васей, обучил его грамоте и счёту.
Бонна Х.О. Ремер в воспитании М.Ю. Лермонтова сыграла весьма достойную роль. В книге Висковатого она характеризуются как верующая женщина строгих правил: «Она внушала своему питомцу чувство любви к ближним… Вся дворня высоко чтила эту женщину, для мальчика же ее влияние было благодетельно»[10]. Бонна преподавала будущему поэту немецкий язык, который он знал очень хорошо.
С двухлетнего возраста за Мишей ухаживал крепостной дядька Андрей Иванович Соколов, умный, честный и грамотный человек. Андрея и его родителей, Ивана Емельяновича и Улиту Фёдоровну, подарил Мише двоюродный дедушка Александр Васильевич Арсеньев. Свои обязанности дядька Андрей выполнял с большой любовью и прилежанием, пользовался бесконечным доверием, уважением и любовью воспитанника. Впоследствии Соколов был камердинером Михаила Лермонтова, заведовал его «кассой». Даже друзья поэта уважительно называли его по имени отчеству, что о многом говорит. На долю дядьки Андрея Соколова выпала трагическая обязанность перевезти тело убитого на дуэли М.Ю. Лермонтова из Пятигорска в Тарханы для перезахоронения. В 1842 году А.И. Соколов был отпущен на волю, но продолжал жить в Тарханах, в 1851-1857 годах управлял имением.
К сожалению, ни бонна, ни дядька, ни кормилица М.Ю. Лермонтова не были такими самобытными сказителями, как няня и дядька Пушкина. В 15 лет Лермонтов писал: «Если захочу вдаться в поэзию народную, то, верно, нигде больше не буду ее искать, как в русских песнях. — Как жалко, что у меня была мамушкой немка, а не русская — я не слыхал сказок народных; — в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности»[1]1. Надо отметить, что народных песен и местных легенд Лермонтов мог немало слышать в девичьей в Тарханах, на праздниках и гуляниях. Как Захарово для юного Пушкина, так и Тарханы для юного Лермонтова стали своего рода школой простонародной жизни, источником фольклора и прототипом народных сцен в стихах и прозе.
Домашнее образование и раннее проявление творческих способностей
Средства семьи Пушкиных были всегда ограничены, тем не менее, платные учителя к детям нанимались по рекомендациям родных и знакомых из числа лучших. Таковыми были Монфор, Руссло, священник А.И. Беликов (преподававший русский язык), впоследствии автор и переводчик ряда книг. Основным предметам Сашу обучали вместе со старшей сестрой Ольгой, которая ещё дополнительно занималась английским языком со своей гувернанткой мисс Белли. Перед поступлением в Лицей занимался с Александром также дядя Василий Львович. Домашнее долицейское образование, полученное Пушкиным, было на хорошем уровне, ведь при поступлении в Царскосельский Лицей на испытаниях он показал весьма достойные результаты, особенно по русскому, французскому языкам и «общим свойствам веществ тел», да и знания по трудно дававшейся ему арифметике, а также истории и географии, были сочтены комиссией удовлетворяющими необходимым требованиям. И.И. Пущин вспоминал, что Александр был начитан несравненно лучше однокашников, а ведь это в своём большинстве далеко не рядовые отроки, хорошо обученные и талантливые в различных областях: «Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочёл, о чём мы и не слыхали, всё, что читал, помнил…»[12]. Учился в детстве Пушкин также рисованию, танцам (у знаменитого Иогеля) и верховой езде.
Регулярные занятия с Мишей Лермонтовым начались в Тарханах, когда мальчику было около 6 лет. Понимая, что в группе с товарищами внук будет учиться охотнее и лучше, бабушка пригласила в дом для уроков его сверстников из родственных и дружественных дворянских семей: кузена Михаила Пожогина-Отрашкевича, Николая Давыдова, братьев Петра и Андрея Максутовых и других. Вместе они составили небольшой класс.
Общество, окружавшее М.Ю. Лермонтова в детстве, может быть, было не столь блестящим и литературным, как в случае с А.С. Пушкиным, но не менее примечательным. Его мать Марья Михайловна писала стихи, была музыкально одарена. Её таланты преумножились на сыне, навсегда запомнившем её прекрасную грустную песню. В Пензе со Столыпиными и Е.А. Арсеньевой дружил М.М. Сперанский, видный государственный деятель, основатель Царскосельского Лицея, в те годы пензенский губернатор. В круг общения входили и культурные дворянские семьи Загоскиных, Бахметевых. Семьи Столыпиных и Арсеньевых славились своими театральными традициями. Отец Е.А. Арсеньевой Алексей Емельянович Столыпин, как известно, собрал одну из лучших крепостных театральных трупп в России, члены которой в 1806 году были проданы дирекции императорских театров и играли в Москве и позднее в Петербурге. Маленький Лермонтов мог видеть театральные представления профессиональных трупп в Пензе, а постановка оперы Катарино Кавоса «Князь-невидимка», которую он слушал в Москве в пятилетнем возрасте, произвела на него неизгладимое впечатление. Там же в Москве жила его тётя Екатерина Аркадьевна Столыпина, которая виртуозно играла на фортепиано.
Во время поездок на Кавказ мальчик Лермонтов тесно общался со своей двоюродной бабушкой Екатериной Алексеевной Хастатовой, её дочерью Марьей Акимовной и зятем Павлом Петровичем Шан-Гиреями. Шан-Гиреи, в 1825 году переехавшие в Тарханы и купившие при поддержке Е.А.Арсеньевой соседнее имение Апалиха в 1826 году, были людьми образованными и большими любителями литературы, находились в курсе литературных новинок и снабжали ими своего любознательного племянника. Марья Акимовна в чём-то смогла заменить ему мать и оказала значительно влияние на воспитание и образование мальчика, Мишель называл её «милой тётенькой».
Маленький Лермонтов рано проявил разные творческие способности. Он с младенчества начал рисовать мелками, ползая по сукну, специально натянутому на полах по приказу Е.А. Арсеньевой, легко рифмовал простые слова уже в три года, играя в рифмы с крестником бабушки Святославов Раевским, которому тогда было девять лет. Впоследствии все эти способности Мишеля развивались, он мастерски лепил снежные фигуры в Тарханах, вылепливал из цветного воска целые сцены античных сражений по литографиям, сцены охоты. Лет с 10-11 он придумывал и ставил домашние представления, делая для них кукол-марионеток с восковыми головками. Одно из представлений было, вероятно, пародией на нравоучительные рассказы для детей французского писателя Беркена, во всяком случае, это имя носила главная кукла представления, которую вёл сам Мишель. Много внимания уделялось целенаправленным занятиям музыкой (фортепиано, флейта, скрипка) и рисованием в Москве, куда 12-летнего Лермонтова привезли для подготовки к поступлению в Благородный пансион. Изобразительному искусству Мишель учился у А.В. Солоницкого и впоследствии достиг больших успехов, прекрасно рисовал и писал картины маслом и акварелью. Во время подготовки к поступлению в Благородный пансион юный поэт с удовольствием и большой пользой для себя посещал московские театры и концерты.
Лермонтов много читал русской, французской и немецкой классики ещё в Тарханах, очень увлекался произведениями А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, И. Козлова, К.Н. Батюшкова и других авторов, которым творчески подражал (более всего А.С. Пушкину), начав писать стихи. В Москве он продолжил заниматься русским языком и литературой с молодым прогрессивным преподавателем Благородного пансиона А.З. Зиновьевым, легко освоил основы стихосложения. Несмотря на то, что Лермонтов рифмовал уже в раннем детстве, его первым поэтическим опытом стала написанная на пороге 14-летия небольшая поэма о кавказской жизни «Черкесы». Это не было простым подражанием. В произведении отразилось много личных впечатлений, полученных юным поэтом на Кавказе. Итогом домашнего обучения и развития творческих способностей М.Ю. Лермонтова стало поступление в Московский Благородный пансион в сентябре 1828 года и последующая блестящая учёба.
Отметим также, что и Пушкин, и Лермонтов в детстве отличались особой эмоциональностью и творческим восприятием мира, могли сосредоточенно думать о своём, переживая полученные впечатления, их было трудно порой расшевелить. Маленький Лермонтов любил наблюдать за плывущими облаками, за луной, строя в воображении сказочные картины. О похожей задумчивости юного Пушкина свидетельствуют слова из воспоминаний Е.П. Яньковой: «Не раз про него говаривала Марья Алексеевна: «Не знаю, матушка, что выйдет из моего старшего внука: мальчик умён и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком: то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернётся и расходится, что его ничем не уймёшь; из одной крайности в другую бросается, нет у него средины. Бог знает, чем всё это кончится, ежели он не переменится»[13].
Саша Пушкин впервые влюбился в возрасте около шести лет, вероятно, в Соню Сушкову, «подругу красных детских лет», которая была годом его младше. Может быть, именно ей и были посвящены первые стихи поэта на французском языке, недошедшие до нас. Мишель Лермонтов впервые полюбил в 10-летнем возрасте. Его избранницей стала прелестная белокурая голубоглазая девочка девяти лет, которая приходила в дом Хастатовых на Кавказе поиграть с кузинами Мишеля. Скорее всего, это была Эмилия Клингенберг, узнавшая себя по опубликованной записи Лермонтова о его первой любви: возраст, внешность и факт посещения дома Е.А. Хастатовой для игр с кузинами поэта подтверждают это. Яркое и чистое чувство оставило глубокий след в душе Мишеля.
Вторую, уже отроческую и более серьёзную любовь оба юных поэта пережили лет в 12-13.
Патриотическое и религиозное воспитание
А.С. Пушкин был патриотом России, любил её историю, такой, какой она была, без изъятий. В детстве его воспитывали в патриотическом духе, в том числе на множестве примеров из деяний его прямых предков, которыми поэт гордился:
Люблю встречать их имена
В двух-трех строках Карамзина.
Уже в пятилетнем возрасте будущий поэт с интересом слушал разговоры своего отца с Н.М. Карамзиным.
О своём роде Пушкин он с той же гордостью писал в стихотворении «Моя родословная»:
Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
Геройски служили России также предки поэта по линии Ганнибалов: Абрам Петрович, генерал-аншеф и талантливый военный инженер, и адмирал Иван Абрамович, главнокомандующий Черноморским флотом, герой сражения при Наварине. Патриотическому воспитанию поэта способствовали рассказы бабушки и других родственников и знакомых, изучение русской истории, патриотический настрой русского общества в период Наполеоновских войн и Отечественной войны 1812 года. Известность юному поэту принесло глубоко патриотическое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе», прочитанное на переводном экзамене в Лицее в 1815 году.
Столь же патриотично был настроен и юный Лермонтов, предки которого так же беззаветно служили России. Свою роль здесь сыграли рассказы-воспоминания родственников по линии Арсеньевых, Лермонтовых, Рыкачёвых и Столыпиных об участии в различных сражениях, в том числе Бородинском, о военной службе и Отечественной войне 1812 года, о которой также могли рассказывать крепостные и дворовые в Тарханах, участники Пензенского ополчения, и гувернёр Жан Капе, отставной наполеоновский гвардеец. О Кавказской войне рассказывал мальчику Павел Петрович Шан-Гирей. Все это нашло отражение в творчестве великого поэта как в юном, так и зрелом возрасте, чему имеется масса примеров: поэмы «Черкесы», «Кавказский пленник», стихотворение «Бородино», «Герой нашего времени»… Военные игры, устраивавшиеся в Тарханах в специально вырытых траншеях, это тоже элемент патриотического воспитания.
Разумеется, патриотизм и любовь к родине в юных поэтах воспитывались не только рассказами о ратной славе, но всей атмосферой жизни в семьях и обществе, народными праздниками, песнями, играми, прекрасными картинами русской природы, видами исконно русских городов. Оба великих поэта посвятили замечательные стихи своей малой родине – Москве.
С патриотическим воспитанием неразрывно связана и религиозная составляющая, которая была естественна в начале XIX века и очень важна для формирования мировоззрения Пушкина и Лермонтова.
Из воспоминаний современников известно, что все близкие Пушкина были людьми верующими: отец, мать, сестра, брат, бабушки, няня, дядька, дворня. Мемуаристы отмечают мистическую настроенность матери и сестры, их необычные видения и сны, а иногда предвидения, сохранившиеся в семейных преданиях. Вера же отца, бабушки, няни и самого великого поэта тяготела к традиционному православию. Архивные документы, опубликованные в 2007 году в авторитетном издании «Александр Сергеевич Пушкин. Документы к биографии. 1799-1829»[14], подтверждают вполне религиозное воспитание поэта. Более того, значительная часть мест проживания Пушкиных в Москве была определена именно по церковным книгам приходов, где находились дома, которые они снимали. Пушкины и их дворня регулярно ходили на церковные службы, исповедались и причащались, что зафиксировано исповедальными ведомостями. Воспоминания современников подтверждают, что это было, разумеется, не пустой формальностью. Сохранились также документы времён детства Сергея и Василия Львовичей Пушкиных, свидетельствующие о том же самом. Дом в Москве на Молчановке, откуда будущий поэт отправился в Петербург поступать в Лицей, принадлежал священнику приходской церкви Василию Иванову. Церковные ведомости также позволили установить многие даты рождений и крещений детей в семье Пушкиных и их служителей, а также даты смертей и отпеваний. Юный Пушкин посещал и храмы, и монастыри в Москве и Подмосковье, в частности, Саввино-Сторожевский, о чем свидетельствуют некоторые его произведениях[15]. Великий поэт и его сестра были восприемниками от купели дворового мальчика. Заметим, что среди учителей отрока Пушкина было два очень образованных священника, выпускника Московской духовной академии: Алексей Иванович Богданов и Александр Иванович Беликов. Они преподавали юному поэту и его сестре не только Закон Божий, но и русский язык и арифметику.
Среди преподавателей Лермонтова, скорее всего, тоже был священник – Алексей Афанасьевич Толузаков. Члены семьи Лермонтова являлись людьми верующими, особенно бабушка, которая возила маленького внука на богомолье в Киево-Печерскую лавру, в Нижнеломовский монастырь, построила в своём имении храм преподобной Марии Египетской в память о рано умершей дочери и храм Михаила Архангела в честь небесных покровителей внука и покойного мужа. В тарханском доме была молельная комната, почитаемые иконы. И всё это тоже не пустая формальность. Уклад жизни имения был православный. Мишель значился крёстным у нескольких новорожденных дворовых мальчиков. Церковные книги храмов пролили свет на эти и многие другие факты жизни семьи.
Пушкин и Лермонтов не отличались формальной религиозностью, но были людьми верующими, которым свойственны духовные искания, оба поэта обогатили русскую поэзию прекрасными духовными и молитвенными стихами.
Наряду с очевидными отличиями в связанных с детством фактах биографии А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, в их детской жизни было немало общего. Оба поэта:
• родились в Москве у любящих друг друга родителей, в семьях образованных родовитых дворян среднего достатка, в которых им было обеспечено хорошее домашнее образование перед поступлением в элитные учебные заведения и условия для развития творческих наклонностей;
• были желанными детьми в своих семьях и воспитывались без применения серьёзных телесных наказаний;
•
• пережили в детстве разного рода трудности; радостные и горестные события первых лет жизни, полученные яркие впечатления нашли отражение в их творчестве в юные и зрелые годы;
• рано проявили интерес к литературе, пристрастились к чтению, на момент поступления в учебные заведения были весьма начитаны, знали французский и немецкий языки, хорошо рисовали;
• получили в семьях патриотическое и религиозное воспитание, характерное для своего времени, имели в числе других преподавателей-священников;
• рано проявили свои таланты и отличались особой впечатлительностью, фантазией, внутренней раскованностью, писали и разыгрывали в детском возрасте домашние пьесы, в которых выражали свои впечатления не только от прочитанного, но и от лично увиденного и пережитого, и, подражая известным авторам, могли творчески пародировать их произведения; в результате у обоих мальчиков в детстве и отрочестве сформировались такие черты личности, которые способствовали образному, эмоционально-поэтическому восприятию окружающего мира.
Бросаются в глаза и некоторые формальные совпадения, отчасти обусловленные особенностями дворянского быта. Так, например, в воспитании обоих поэтов заметную роль сыграли бабушки по материнской линии, хотя по отношению к родителям поэтов их роль была совершенно разной. Оба поэта сохранили душевные отношения со своими крепостными мамушками, нянями. Их дядьки впоследствии стали их камердинерами, причём обоим довелось перевозить тела своих господ-воспитанников, убитых на дуэлях, к местам захоронения.
Ссылки и комментарии
2 Павлищева О.С. Воспоминания // Мир Пушкина: Том 3. Семейные предания Пушкиных. – СПб.: Издательство Пушкинского фонда, 2003. С. 21.
4 Фролов П.А. Создание и крушение семьи Лермонтовых. — Пенза, 2008.
5 Гипотезы о внебрачном происхождении М.Ю. Лермонтова, в частности, пресловутая «кучерская» версия, здесь не рассматриваются, поскольку убедительно опровергнуты специалистами. См.: Московский Лермонтовский сборник. Выпуск 1. — М.: Известия, 2008. С. 74-100. О полной несостоятельности подобных гипотез свидетельствует также портретное сходство М.Ю. Лермонтова с родителями и даже с дальним родственником по отцовской линии адмиралом Михаилом Николаевичем Лермонтовым (1792-1866).
6 Янькова Е.П. Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово. – Л.: Наука, 1989. С. 338.
7 Детским впечатлениям в творчестве поэтов посвящены, в частности, следующие работы: Егорова Е.Н. «Детства милые виденья» // Хозяева и гости усадьбы Вязёмы. Материалы XVIII Голицынских чтений. 21-22 января 2012 г. – М.: Мелихово, 2012. С. 413-431. Щеблыкин И.П. Мотив семьи в творчестве Лермонтова // Московский Лермонтовский сборник. Выпуск 2. — М.: Известия, 2010. С. 6-10.
8 Павлищева О.С. Воспоминания // Мир Пушкина: Том 3. Семейные предания Пушкиных. – СПб.: Издательство Пушкинского фонда, 2003. С. 15.
10 Висковатый П.А. Жизнь и творчество М.Ю. Лермонтова. – М.: Гелиос АРВ, 2004. С. 23.
11 Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 4. – М.: Гос. изд-во художественной литературы, 1958. С. 392.
12 Пущин И.И. Записки о Пушкине // Пушкин в воспоминаниях современников. В 2 т. Т. 1. – СПБ.: Академический проект, 1998. С. 63.
13 Янькова Е.П. Рассказы бабушки из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные её внуком Д. Благово. – Л.: Наука, 1989. С. 338.
14 Александр Сергеевич Пушкин. Документы к биографии. 1799-1829. – СПб.: Искусство-СПБ, 2007.