Процесс диккенса что это
Вклад Ч. Диккенса в английскую литературу
Изучая какой-либо язык, конечно же, нельзя обойти стороной литературное творчество писателей, поэтов, критиков разных эпох. В своих произведениях они не только передают особенности действительности, которая их окружает в быту, но и закладывают фундамент для формирования новой лексики, метафор, крылатых фраз в родном языке. На страницах нашего блога мы уже познакомили читателей с Робертом Бернсом, Уильямом Шекспиром, Сэмюэлом Джонсоном, Оскаром Уайльдом и другими, приводили примеры влияния их творчества на английский язык в разные эпохи, сегодня же мы подготовили статью еще об одном известном английском писателе. Итак…
Чарльз Диккенс – английский писатель XIX века, самый популярный писатель в Англии при жизни. Его лучшие произведения – «Оливер Твист», «Холодный дом», «Посмертные записки Пиквикского клуба», «Дэвид Копперфильд», «Большие надежды». До литературной деятельности Диккенс работал на фабрике, затем в адвокатской конторе клерком, а в 1828 году стал свободным репортером. Его статьи были сразу замечены, и с этих пор начался этап творчества Диккенса. Первые романы и психологические зарисовки в газетах принесли молодому писателю славу.
Романы «Оливер Твист» и «Николас Никльби» вызвали большой общественный резонанс, что еще больше укрепило популярность писателя. Диккенс посетил Америку, и в США его тоже встретили с одобрением. Писатель стал главным редактором газеты “ Daily News ” и начал высказывать свои политические и общественные взгляды не только в произведениях, но и в газетных статьях.
Цитаты, ставшие крылатыми фразами на века
Чарльз Диккенс подарил английскому языку множество цитат, ставших крылатыми фразами. “ Once a gentleman, and always a gentleman. ” (Джентльмен всегда останется джентльменом), “ A loving heart is the truest wisdom. ” (Любящее сердце важнее мудрости), “ There is a wisdom of the head, and a wisdom of the heart. ” (Есть мудрость в голове, а есть мудрость в сердце), “ The pain of parting is nothing to the joy of meeting again. ” (Боль от расставания не сравнится с радостью от встречи) – мудрые, трогающие за душу и хорошо запоминающиеся фразы из произведений Чарльза Диккенса.
Некоторые выражения очень метки и заставляют задуматься.
Например,
If there were no bad people, there would be no good lawyers. – Если бы не было плохих людей, не было бы хороших адвокатов.
Vices are sometimes only virtues carried to excess! – Пороки – это излишества в добродетели.
The first rule of business is: Do other men for they would do you. – Первое правило бизнеса: обмани сам, или обманут тебя.
Крылатых фраз Диккенса так много, что в одной статье невозможно привести их все. Их можно найти в сборниках и словарях цитат, многие из них можно использовать в речи, над некоторыми – задуматься, часть выписать для себя. Каждый найдет в творчестве этого писателя что-то важное для себя. Подписывайтесь на наш блог, чтобы не пропустить публикации о творчестве других знаменитых английских авторов.
Критерии и проблемы Диккенса
Ограничиваясь опять-таки «Записками Пиквикского клуба», можно предположить, что собственный жизненный опыт и непосредственное окружение оказывали меньшее влияние на воображение Диккенса, чем литературные традиции. Диккенс смотрит на все собственными глазами, но видит, по крайней мере в начале своей литературной деятельности, то же, что видели его великие предшественники XVIII века (Филдинг умер в 1754 г., Стерн — в 1768 г., Смоллетт — в 1771 г.). Поэтому он с такой легкостью воспроизводит их литературные приемы, хотя говорит новым языком. С точки зрения лексики и синтаксиса, он — сын своего времени, хотя этим языком говорят и те, кого надо считать посредниками между названными титанами и Диккенсом: В. Скотт (род. 1771 г.), Т.-Э. Хук (род. 1788 г.), капитан Фр. Марриет ( род. 1792 г.). В особенности интересно сравнение Диккенса с В. Скоттом, как со старшим из названных и ярким тори: достаточно перечесть, например, «Эдинбургскую темницу» или «Гая Мэннеринга», чтобы убедиться, что мещане Эдинбурга в изображении тори В. Скотта резко отличаются от мещан в изображении Боза только местожительством, но не бытом, не психологией и не реакциями на события жизни.
Смотреть на настоящее глазами прошлого — значит видеть настоящее отвлеченно от него самого, изменившегося по сравнению с прошлым и меняющегося здесь, перед нами. Устойчивый сам по себе быт тогда кажется незыблемым: на него остается только умиляться, когда он симпатичен, или негодовать. Изменить его можно, только изменив человеческую природу. Если какое-нибудь учреждение или социальное явление в глазах Диккенса — зло, то не потому, что оно исторически сложилось в интересах одних и вопреки интересам других, а следовательно, может быть исправлено исправлением самой истории. Для Диккенса все зависит от того, какие люди осуществляют поставленные перед ними цели — хорошие или плохие. И даже социальная обстановка, какое бы негодование она ни вызывала, не может сломить добрую волю хорошего человека, а самая возвышенная обстановка не укротит воли, направленной ко злу. Для Диккенса в быту как бы отражается какая-то метафизическая сущность «старой приветливой Англии», Англии Пиквиков, Уордлей, Уэллеров. В поведении же Додсонов и Фоггов, Джинглей и Троттеров — виновата их собственная порочная натура, исправить которую не всегда можно, но если можно, то призывом, моральной проповедью, обращением к совести, как это случилось с Джинглем и Троттером, которые «с течением времени стали достойными членами общества» (гл. 51, LVII). Парламентские выборы или газетные нравы, городские управления и суды, конторы адвокатов и их клерки — смешны, грязны, недобросовестны, потому что уважаемые люди, в руках которых все это находится, на самом деле не заслуживают уважения. Даже в долговые тюрьмы люди попадают по собственной испорченности или под разлагающим влиянием других испорченных людей; а жертвы ошибок и нелепых законов, как мистер Пиквик или добродушный сапожник (гл. 40, XLIV), и здесь проходят как светлые примеры торжествующей добродетели.
Выше цитированное (ч. 12) второе Предисловие (1847 г.) к «Запискам Пиквикского клуба» кончается своего рода перечислением тех общественных недугов, исцелению которых Диккенс хотел бы способствовать и к которым он постоянно возвращается. Некоторые из этих проблем затронуты уже в «Записках Пиквикского клуба». Но, как видно из вышеназванного перечисления, Диккенса больше всего волнуют симптомы недугов — фальшь, злоупотребление, элементарная несправедливость, и единственное, чего он желал бы, — их устранения. Не на религию, разъясняет он, направлена его сатира в «Записках Пиквикского клуба», а на ханжество, не на благочестие, а на притворство, которое он считает «величайшим злом и злостною фальшью в обществе» (имеется в виду Эбенизерская церковная община и ее представитель Стиггинс).
Диккенс с удовлетворением констатирует, что за десять лет, протекших с момента первого издания «Записок», в обществе наблюдаются некоторые «важные социальные улучшения». В чем же они? — Злоупотребления адвокатской свободой, позволяющей запутывать присяжных (ср. процесс мистера Пиквика, гл. 30, XXXIV), а также махинации при проведении парламентских выборов (гл. 12, XIII) еще полностью не искоренены. Это Диккенс признает, но действительные улучшения он видит в том, что теперь подрезаны когти разным Додсонам и Фоггам, что среди судебных клерков теперь заметен новый дух — взаимного уважения, терпимости, сотрудничества в достижении положительных целей, и что даже законы о долговых тюрьмах изменены. Тем не менее Диккенс будет не раз возвращаться и к суду, и к адвокатам с необрезанными когтями, и к невежественным, злобствующим клеркам, и к долговым тюрьмам («Холодный дом», «Крошка Доррит»), но всегда и неизменно он будет изображать их в морально-бытовым аспекте, и всегда герои его будут выступать неизменно «положительными» или «отрицательными» характерами.
Странная и пугающая болезнь: найдено письмо Диккенса об эпидемии
Исследователи творчества писателя Чарльза Диккенса обнаружили в его архиве ранее малоизученное письмо, датированное августом 1856 года. Они отметили, что описанная там ситуация напоминает ту, что происходит в наши дни. В письме говорится о странной и пугающей болезни, которая убивает людей по всему миру, сообщает The Conversation.
«Медицинские мнения разделились, и очень трудно получить точную картину происходящего. Власти пытаются избежать паники, путешествия прекратились, и всюду множество фальшивых новостей», – писал Диккенс.
Адресатом послания был врач британского посольства в Париже Джозеф Оллифф, а «загадочной болезнью», как установили историки, являлась дифтерия. В середине XIX века она была еще плохо изучена. Ее называли «Булонской ангиной» или «Булонской лихорадкой», по месту первой известной вспышки. Это заболевание передается воздушно-капельным путем и может привести к смерти, особенно в отсутствии правильного лечения.
В своем письме Диккенс рассказывает историю доктора Филиппа Крэмптона. Тот отправился в отпуск в Булонь вместе с семьей. Его 39-летняя жена и двое сыновей двух и шести лет заболели дифтерией и скончались один за другим в течение двух недель.
Булонь в то время являлась излюбленным курортом англичан. Диккенсу также очень нравился этот город, и он в течение многих лет приезжал туда и отдыхать, и работать (именно в Булони были написаны части «Холодного дома», «Трудных времен» и «Крошки Доррит»).
Поэтому сообщения в прессе о «Булонской ангине» особенно обеспокоили писателя. Он отдыхал на курорте как раз во время начала эпидемии и в целях безопасности отправил своих сыновей-школьников домой в Англию. Сам же решил не уезжать, считая, что живет «в безопасном месте».
Современные историки полагают, что французские власти преуменьшали масштаб инфекции. В газетах писали, что болезнь распространяется только в бедных кварталах. Пансионаты и туристические компании продолжали рекламировать Булонь как место безопасного отдыха. Отели, постояльцы которых умирали от дифтерии, скрывали причины их смерти.
«Но это необычайно трудно … обнаружить истину в таком месте», – писал Диккенс в письме к Оллиффу.
Через некоторое время болезнь пересекла Ла-Манш и попала из Франции в Великобританию. Эпидемия продлилась с 1856 по 1863 годы. За это время врачи смогли изучить историю, симптомы и заразность этого заболевания, что позволило им разработать профилактические меры для населения.
Отметим, что вакцина от дифтерии появилась в 1920 году, а с 1940 началась масштабная вакцинация. Но болезнь еще не побеждена на 100% – в 2018 году произошла вспышка дифтерии в Латинской Америке. Рост заболеваемости был отмечен в Колумбии и Гаити.
Реалистический метод в ранних романах Ч.Диккенса
Особенности реалистического метода в ранних романах Диккенса («Приключения Оливера Твиста»)
2.1Добро и зло в произведении
Подобно романтикам, Диккенс делит героев на «положительных» и «отрицательных», воплощение добра и носителей пороков. При этом принципом, положенным в основу такого деления становится моральная норма.
Поэтому в одну группу («злых») попадают сын богатых родителей, сводный брат Оливера Эдуард Лифорд (Монкс), глава воровской шайки Фейджин и его сообщник Сайкс, бидл Бамбл, надзирательница работного дома миссис Корни, занимающаяся воспитанием сирот миссис Манн, и др. Примечательно, что критические интонации связаны в произведении в и с характерами персонажами, призванными охранять порядок и законность в государстве, и с их «антиподами» – преступниками. Несмотря на то, что эти персонажи стоят на разных ступенях социальной лестницы, автор романа наделяет их сходными чертами, постоянно подчеркивает их аморализм.
К другой группе («добрых») писателем отнесены мистер Браунлоу, сестра матери главного героя Роз Флеминг, Гарри Мейли и его мать, сам Оливер Твист. Эти персонажи нарисованы в традициях просветительской литературы, то есть в них подчеркнуты неистребимая природная доброта, порядочность, честность.
Определяющим принципом группировки характеров как в этом, так и во всех последующих романах Диккенса, является не место, которое занимает тот или иной из персонажей на общественной лестнице, а отношение каждого из них к окружающим его людям. Положительными персонажами выступают все лица, «правильно» понимающие социальные взаимоотношения и незыблемые с его точки зрения принципы социальной морали, отрицательными — те, которые исходят из ложных для автора этических: принципов. Все «добрые» полны бодрости, энергии, величайшего оптимизма и черпают эти положительные качества из выполнения ими социальных задач. Среди положительных для Диккенса персонажей одни, («бедные») отличаются покорностью и. преданностью, другие («богатые») – великодушием и гуманностью в сочетании с деловитостью и здравым смыслом. По мнению автора, выполнение социального долга – источник счастья и благополучия каждого.
Отрицательные персонажи романа – это носители зла, ожесточенные жизнью, аморальные и циничные. Хищники по природе, всегда наживающиеся за счет других, они отвратительны, слишком гротескны и карикатурны, чтобы быть правдоподобными, хотя и не вызывают у читателя сомнений в том, что они правдивы. Так, глава воровской шайки Фейджин любит наслаждаться видом украденных золотых вещей. Он может быть жестоким и беспощадным, если ему не повинуются или наносят ущерб его делу. Фигура его сообщника Сайкса нарисована более детально, чем образы всех остальных сообщников Фейджина. Диккенс сочетает в его портрете гротеск, карикатуру и нравоучительный юмор. Это «субъект крепкого сложения, детина лет тридцати пяти, в черном вельветовом сюртуке, весьма грязных коротких темных штанах, башмаках на шнуровке и серых бумажных чулках, которые обтягивали толстые ноги с выпуклыми икрами, – такие ноги при таком костюме всегда производят впечатление чего-то незаконченного, если их не украшают кандалы». Этот «симпатичный» субъект держит для расправы с детьми «песика» по кличке Фонарик, и ему не страшен даже сам Фейджин.
Среди изображенных автором «людей дна» наиболее сложным оказывается образ Нэнси. Сообщница и возлюбленная Сайкса наделяется писателем некоторыми привлекательными чертами характера. Она даже проявляет нежную привязанность к Оливеру, правда, впоследствии жестоко расплачивается за это.
Горячо борясь с эгоизмом во имя человечности, Диккенс выдвигал тем не менее в качестве основного аргумента соображения интереса и пользы: писателем владели представления философии утилитаризма, широко популярной в его время. Концепция «злых» и «добрых» строилась на представлении буржуазного гуманизма. Одним (представителям господствующих классов) Диккенс рекомендовал гуманность и великодушие как основу «правильного» поведения, другим (труженикам) – преданность и терпение, подчеркивая при этом общественную целесообразность и полезность такого поведения.
В повествовательной линии романа сильны дидактические элементы, вернее, нравственно-морализаторские, которые в «Посмертных записках Пиквикского клуба» были лишь вставными эпизодами. В этом романе Диккенса они составляют неотъемлемую часть рассказа, явную или подразумеваемую, высказанную в шутливом или грустном тоне.
В начале произведения автор отмечает, что маленького Оливера, как и его сверстников, оказавшихся во власти бессердечных и морально нечистоплотных людей, ждет судьба «смиренного и голодного бедняка, проходящего свой жизненный путь под градом ударов и пощечин, презираемого всеми и нигде не встречающего жалости». В то же время, изображая злоключения Оливера Твиста, автор ведет героя к счастью. При этом история мальчика родившегося в работном доме в сразу после рождения оставшегося сиротой, заканчивается благополучно явно вопреки жизненной правде.
Образ Оливера во многом напоминает персонажей сказочных новел Гофмана, неожиданно оказавшихся в самой гуще схватки добра и зла. Мальчик вырастает, несмотря на тяжелейшие условия, в которые поставлены дети, находящиеся на воспитании миссис Манн, переживает полуголодное существование в работном доме и в семье гробовщика Сауербери. Образ Оливера наделяется Диккенсом романтической исключительностью: вопреки влиянию среды мальчик неукоснительно стремится к добру даже тогда, когда он не сломленный нотациями и побоями попечителей работного дома, не научившийся покорности в доме своего «воспитателя» – гробовщика, попадает в воровскую шайку Фейджина. Пройдя жизненную школу Фейджина, обучавшего его воровскому искусству, Оливер остается добродетельным и чистым ребенком. Он ощущает свою непригодность к ремеслу, на которое его толка старый мошенник, зато легко и свободно чувствует себя в уютной спальне мистера Браунлоу, где сразу же обращает внимание на порт молодой женщины, оказавшейся впоследствии его матерью. Как моралист и христианин Диккенс не допускает нравственного падения мальчика, которого спасает счастливая случайность – встреча с мистером Браунлоу, вырывающим его из царства зла и переносящим в круг честных, добропорядочных и состоятельных людей. В финале произведения выясняется, что герой является незаконнорожденным, но зато долгожданным сыном Эдвина Лифорда, которому отец завещал достаточно значительное наследство. Усыновленный мистером Браунлоу мальчик обретает новую семью.
В данном случае можно говорить не о строгом следовании Диккенса логике жизненного процесса, а романтическом настроении писателя, уверенного в том, что незапятнанность, чистота души Оливера, его стойкость перед жизненными трудностями нуждаются в вознаграждении. Вместе с ним обретают благоденствие и спокойное существование и другие положительные персонажи романа: мистер Гримуиг, мистер Браунлоу, миссис Мейли. Роз Флеминг находит свое счастье в браке с Гарри Мейли, который для того, чтобы жениться на любимой девушке низкого происхождения, избрал себе карьеру приходского священника.
Таким образом, счастливый конец венчает развитие интриги, положительные герои вознаграждаются писателем-гуманистом за свои добродетели безбедным и безоблачным существованием. Столь же естественным для автора является представление о том, что зло должно быть наказано. Все злодеи уходят со сцены – их козни разгаданы, потому их роль сыграна. В Новом Свете умирает в тюрьме Монкс, получивший с согласия Оливера часть наследства своего отца, но так и пожелавший стать добропорядочным человеком. Фейджин казнен, Клейпол, чтобы избежать наказания, становится осведомителем, Сайкс погибает, спасает от погони. Бидл Бамбл и ставшая его женой надзирательница работного дома миссис Корни лишились своих должностей. Диккенс с удовлетворением сообщает о том, что в результате они «дошли постепенно до крайне бедственного и жалкого состояния и наконец поселились как призреваемые бедняки в том самом работном доме, где некогда властвовали над другими».
Список литературы
1. Диккенс Ч. «Приключения Оливера Твиста». М., 1989
2. Ивашева В.В. Творчество Диккенса. М., 1984
3. Михальская И.П. Чарльз Диккенс: Очерк жизни и творчества. М., 1989
4. Нерсесова Т.И. Творчество Чарльза Диккенса. М., 1967
5. Сильман Т.И. Диккенс: очерк творчества. Л., 1970
6. Тайна Чарльза Диккенса (сборник статей). М., 1990
Диккенс
ДИККЕНС В РОССИИ. — Знакомство русского читателя с произведениями Д. началось с появления в 1838 в «Отечественных записках» и в 1840 в «Библиотеке для чтения» перевода «Записок Пиквикского клуба». Сделанные с сокращенных и обесцвеченных французских переводов, к тому же своеобразно «исправленные» Сенковским в «Библиотеке для чтения» (см.), переделки эти исказили представление читателя о Д., который интерпретировался переводчиками в качестве английского Поль де Кока (см.). Даже Н. А. Полевой отнесся к Д. крайне сурово, назвав его балаганным писателем. Иначе восприняла Д. либерально-буржуазная и разночинная критика. Белинский, отозвавшийся сперва отрицательно о «буржуазности» Д., в конце 40-х гг. высоко чтит его, как одного из вождей натуралистического направления и как лучшее доказательство истинности реального искусства. В 1847 появляется первый перевод И. И. Введенского (см.) из Д. непосредственно с английского, положивший начало широкой популярности Д. в России. Для 50-х годов характерен интерес к Диккенсу как автору «Физиологических очерков» («Скицц», 1851; «Очерки английских нравов», 1852 г.; «Повести и рассказы. Физиологические очерки», 1862 год) и представителю «народности» в литературе, соединяющему глубокий юмор с «моральным влиянием на все сословия». В эпоху крымской войны Диккенс расценивается в консервативно-шовинистических кругах как «беспристрастный изобразитель» английского общества, рисующий в непривлекательном свете черты британского национального характера. В славянофильских и «почвеннических» кругах Д. привлекает внимание своей незлобивостью, смирением, отсутствием социального бунтарства, «но его идеалы правды, красоты и добра, — пишет Ап. Григорьев, — чрезвычайно узки, и его жизненное примирение, по крайней мере для нас, русских, довольно неудовлетворительно, чтобы не сказать пошло: его. добрые герои для нас приторны». В начале 70-х гг., в связи со смертью английского юмориста, вспыхнула любопытная «борьба за Д.». Консервативная критика подчеркивает христианский характер творчества Д. и не хочет видеть в его сатире ничего, кроме проповеди гуманности и смирения. Радикальные же разночинцы сравнивают Д. с Боклем, видя «его заслугу в превращении романа в физиологию общества», в попытке дать социальную интерпретацию изображаемой действительности. По словам критика «Дела», его герои «принадлежат не к самым высшим классам и не к самым низшим слоям общества, они выходят большей частью из буржуазии, из той среды людей, к-рых мы зовем разночинцами». Д. трактуется как писатель, посвятивший себя вопросам социальной современности. «В своих романах он боролся не со злобой веков, но со злобой дня, и не раз одерживал победу» (Цебрикова). В противоположность разночинцам, критики из рядов буржуазной интеллигенции выдвигают Д. в число мировых писателей, поднимающихся над временным и частным и восходящих к вечному и общему. В 80-х — 90-х гг. Д. приходится по плечу аполитичному, обывательски настроенному читателю, и на эти годы падает появление ряда полных собраний его сочинений в разных переводах. В марксистской критике 900-х гг. Д. рассматривается как выразитель чаяний, симпатий и антипатий мелкой буржуазии в эпоху бурного роста английского крупного капитала (Фриче) и как объективный, вопреки личному желанию, историк экономической жизни Великобритании (П. С. Коган).
Вопрос о влиянии Д. на русскую лит-ру едва намечен. Сопоставления творчества Д. с отдельными произведениями Гоголя, Гончарова, Крестовского мало убедительны и в огромном большинстве случаев не выходят за пределы обычной «охоты за параллелями». Повидимому наибольшей силы влияние Д. достигло в период 1840—1860 гг., с появлением на лит-ой арене мещанской, мелкобуржуазной беллетристики. Еще в недостаточной мере владея пером, эти группы обращаются за поддержкой на Запад, к писателям близкой социальной настроенности. От Диккенса заимствуются образы, ситуации, манера его шутливого и сентиментального сказа. В творчестве Достоевского печатью Д. отмечена Неточка Незванова (самый образ героини, мотивы ее безрадостного детства, приключений, счастливой жизни сиротки у доброго и великодушного князя и т. д.). Еще очевиднее сказался Диккенс в «Униженных и оскорбленных» — в образе коварного и сладострастного князя Валковского (Ральф из «Жизни и приключений Николая Никкльби»), забитой и самолюбивой сиротки Нелли, дошедшего до крайней степени нищеты музыканта Смита и пр. Из «Лавки древностей» перешли в роман Достоевского встреча героя с Нелли, согбенная фигура ее дедушки и непрестанные скитания девочки по городу. Сцена ложного обвинения Сонечки Мармеладовой в воровстве повидимому также попала туда из «Лавки древностей», где аналогичное обвинение предъявляется Киту. Однако влияние Д. на Достоевского было временным и частичным. Д. был художником относительно устойчивой английской мелкой буржуазии, Достоевский представлял наиболее упадочные прослойки русской. Мотивы семейственности и уюта, к-рыми так обильны страницы Д., вовсе отсутствуют у Достоевского: они резко дисгармонировали бы с бытием и психологической настроенностью его героев. Тем больше Д. влиял на русскую разночинную лит-ру другой, пессимистической стороной своего творчества. В «Очерках бурсы» немало аналогий с горестной участью воспитанников Сквирса, а в романах Шеллера по образцам, данным Д., скомпанованы целые сцены (Скабичевский, История новейшей русской литературы, гл. XVII).
Наибольшее значение для русской лит-ры имели рождественские песни в прозе Д., повлиявшие на развитие особого жанра буржуазной литературы — «святочного рассказа». Велико также значение Д. и для русской детской лит-ры.
Библиография:
I. Переводы: на русск. яз. перев. произведения Д. появились в начале 40-х гг. XIX в.; все его большие романы переведены по несколько раз, переведены и все мелкие произведения, и даже ему не принадлежащие, но правленные им как редактором. Диккенса переводили: О. Сенковский («Библиотека для чтения»), А. Кронеберг («Современник», 1847) и в особенности И. Введенский (см.); позднее — З. Журавская, В. Ранцев, М. Шишмарева, Е. Бекетова и др. Собр. сочин. Д. по-русски вышли в изд.: Фукса, 24 тт., перев. И. Введенского, Киев, 1890 (иллюстрировано); Павленкова, 10 тт., перев. В. Ранцева, СПБ., 1892—1896; бр, Пантелеевых, 35 тт., СПБ., 1896—1898; «Просвещения», 33 тт., перев. И. Введенского, СПБ., 1905—1911; Сойкина (прилож. к журн. «Природа и люди»), 46 тт., перев. И. Введенского, Под редакцией М. Орлова, СПБ., 1909; английск. изд., наиболее полные: The Works of Dickens, New Century Library, 14 vv., London, 1899, et seq.; Kitton, The Autograph Edition of Complete Works, 56 vv., N.-Y., 1902; The last Oxford Editions; The Illustrated Dickens, 20 vv.; The Popular Dickens, 22 vv.; The Fireside Dickens, 23 vv., 1926; Cheap editions: The World’s Classics, Oxford University Press; Every man’s Library, J. M. Dent and Tauchnitz ed.
II. Биографии и критические работы: Forster John, Life of Dickens, 1872—1874, 3 vv.; Tauchnitz edition in 6 vv., 1902; Memorial edition by Matz, 2 vv., 1911; Letters, 3 vv., 1880—1882; Studies, by J. A. Sala, 1870; Marzials F. T., Great Writers, 1887; Ward A. W., «Men of Letters», 1882; Langton R., Childhood and Youth, 1883; Wemyss Reid, 1888; Percy Fitzgerald, 1903—1913; Chesterton G. K., The life of Dickens, 1906, 1911; Swinburn, 1913; Phillips W. C., Dickens, Reade and Collins: Sensation Novelists, N.-Y., 1919; Bourton R., Charles Dickens, 1919; Kellner L., Die englische Literatur der neuesten Zeit von Dickens bis Shaw, Lpz., 1921; Dibelius W., Charles Dickens, L., 1911; Brown T. H., Charles Dickens, his life and work, 1923; Gissing G. R., Critical Studies of the Works of Ch. Dickens, 1924; Chancellor E. В., The London of Charles Dickens, 1924; Forster John, Life of Charles Dickens, 2 vv., 1925; Dexter Walter, England of Dickens, 1925; Kitton F. G., The Dickens Country, 1925; Couch A. T. G., Charles Dickens and other Victorians, 1925; Jeans S., Charles Dickens, London, 1929; Pagan A. M., Charles Dickens and some others, 1929. См. также журн., посвященный исследованиям о Д. «The Dickensian» — начал выходить в 1905. Обширная биография Диккенса — Джона Форстера — изложена сокращенно по-русски — Жизнь Диккенса, «Русск. вестн.», 1872, № 2—4; Полонский Л., Детство и молодость Диккенса и «Сказки Диккенса», по Форстеру, «Вестн. Европы», 1872, № 6 и 1873, № 5; Кирпичников А., Диккенс как педагог, «Педагогич. очерки», СПБ., 1889 (ранее — Харьков, 1881); Плещеев Л., Жизнь Диккенса, «Сев. вестн.», 1890 и отд. изд., СПБ., 1891; Анненская А., Чарльз Диккенс, СПБ., 1892; Соловьев С., Гюго и Диккенс как проповедники гуманности и друзья детей, «Труды Педагогич. отдела Харьков. ист.-филолог. о-ва», 1896, III; Тернер Ч., Чарльз Диккенс, «Образование», 1898, № 7—8; Орловский С., Жизнь Диккенса, М., 1904; Фриче В. М., Художественная литература и капитализм, ч. 1, М., 1906; Кулишер И., Диккенс как криминалист, «Русск. мысль», 1912, № 5; Набоков Вл. Д., Ст. в «Истории зап. лит-ры», т. IV, в. I, изд. «Мир», М., 1912; Луначарский А. В., Жизнь Чарльза Диккенса, «Киевская мысль», 1912, № 25; Гливенко И. И., Чтения по истории всеобщей литературы, изд. 2-е, Гиз, М., 1922; Коган П. С., Романтизм и реализм в европ. литературе XIX в., М., 1923; Его же, Очерки по истории зап.-европейской литературы, т. II, изд. 8-е, Гиз, М., 1928; Фриче В. М., Очерк развития зап.-европейской литературы, Харьков, 1927; Дибелиус В. Лейтмотивы у Диккенса, сб. «Проблемы лит-ой формы», изд. «Academia», Л., 1928; Честертон Г., Диккенс, перев. А. Зельдович, изд. «Прибой», Л., 1929; Цвейг Ст., Собр. сочин., т. VII, изд. «Время», М., 1929. О Диккенсе в русской лит-ре — см. Радлов Э., Диккенс в русской критике, «Начала», 1922, кн. II; Гроссман Л., Библиотека Достоевского, Одесса, 1919; Критическая оценка русских переводов дана Чуковским К. в сб. «Принципы художественного перевода», П., 1921 (2-е расширенное изд., Л., 1929) и в статье — В защиту Диккенса, в журн. «Звезда», 1929.
III. Для чтения Диккенса в оригинале необходимейшее пособие — Pierce G. A., The Dickens Dictionary, Boston, 1872; Kitton F. G., Dickensiana, a bibliography of the literature on Dickens and his writings, 1886; Его же, Novels of Dickens, bibliography, 1897; Его же, Minor writings of Dickens, bibliography, 1900; Его же, Dickens exhibition, head. 25—27, March 1903; Catalogue compiled by 1903; Philip A. J., Dickens dictionary, 1909; Pierce Gilbert Ashville, Dickens dictionary with additions by W. A. Wheeler, 1914; Hayward Arthur L., Dickens encyclopaedia, 1924; Delattre F., Dickens et la France, 1927; Dibelius W., Charles Dickens, 1916; Maurois A., Essai sur Dickens, 1927; Stevens J. S., Quotations and references on Charles Dickens, 1929; Barnes A. W., A Dickens guide, togheter with true stories of the great novelist, 1929.
(dickens) Чарлз (1812, Лендпорт – 1870, Гейдсхилл), английский прозаик. Его отец был служащим в морском ведомстве. Над жизнью семьи всё время висела угроза разорения и нищеты. В 1821 г. они переехали в Лондон, этот период жизни описан в романе «Крошка Доррит»: нужда, заключение отца в долговую тюрьму и спасительный исход – получение небольшого наследства от дальнего родственника. Вскоре после ареста отца десятилетний Диккенс пошёл работать: наклеивать ярлыки на банки с ваксой. Воспоминания об этой поре своей жизни проявятся в романе «Дэвид Копперфильд». Школьное образование Диккенса было неполным, своими знаниями он был больше обязан чтению и службе в адвокатской конторе и работе судебного и парламентского репортёра.
Творчество Диккенса принято делить на четыре периода. К начальному относятся первые публикации очерков в сборнике «Очерки Боза» (1833–36), которые рассказывают о жизни различных слоёв лондонского общества; особое внимание автора привлекают беднейшие и обездоленные жители. В предисловии к сборнику автор заметил, что его цель – изобразить «повседневную жизнь и обычных людей». Впервые на страницах литературных журналов простой народ был изображён столь сочувственно и с таким уважением и мастерством. В 1837 г. вышли «Посмертные записки Пиквикского клуба», принёсшие Диккенсу заслуженную славу. Роман появился в результате сотрудничества молодого Диккенса с известным художником Сеймуром, к комическим рисункам которого писатель должен был делать подписи. Но позже автор отказался от первоначального плана создания романа как серии комических зарисовок и сцен и построил его как описание судебного процесса, возбуждённого против мистера Пиквика его квартирной хозяйкой. Это позволило ему нарисовать широкую картину современной жизни и выступить с критикой судейского чиновничества. Книга изобилует комичными ситуациями, описанными с искромётным юмором. Далее следуют романы «Оливер Твист» (1838), «Николас Никльби» (1839), «Барнаби Радж» (1840) и «Лавка древностей» (1841). Первый, ранний, период творчества отличается оптимизмом и юмором в изображении героев и критикой буржуазного парламентаризма и системы выборов. В романах, посвящённых жизнеописаниям героев, Диккенс углубляет критику современного ему буржуазного общества, отражает тяжёлую жизнь неимущих слоёв населения, надеясь исправить нравы и восстановить несправедливость миропорядка.
Второй период творчества относится к 1840-м гг. Немалая заслуга в дальнейшем углублении реализма писателя принадлежит его наблюдениям за жизнью в Англии и путешествиям в Италию, Швейцарию, Францию и Северную Америку. Диккенс, подобно многим европейцам, видевший в Америке «страну свободы», несмотря на пышный приём, оказанный ему в США, хорошо разглядел все недостатки этого «свободного» общества с его цинизмом, невежеством, наглостью и высокомерием. «Американские заметки» (1842) и роман «Мартин Чезлвит» (1844) рисуют истинную картину американской цивилизации. Ко второму периоду творчества относятся также «Рождественские рассказы», где автор мечтает о классовом мире и гармонии, прославляет добро и отзывчивость человеческого сердца, и роман «Домби и сын» (1846—48), лучшее произведение 1840-х гг. В нём всё подчинено единству замысла. Идейно-художественный центр романа, в котором сходятся все сюжетные линии, – образ Домби, крупного английского негоцианта, главы фирмы «Домби и сын». Повествуя об истории крушения семьи и честолюбивых надежд мистера Домби, автор показывает, что деньги несут в себе зло, отравляют сознание людей, порабощают их и превращают в бессердечных гордецов и эгоистов. В. Г. Белинский писал о романе: «Такого богатства фантазии на изобретение резко, глубоко, верно нарисованных типов я и не подозревал не только в Диккенсе, но и вообще в человеческой натуре. Много написал он прекрасных вещей, но всё это в сравнении с последним его романом бледно, слабо, ничтожно». В романе «Домби и сын» меняется характер юмора Диккенса: вместо мягкой иронии, весёлой и добродушной насмешки писатель стал пользоваться гротеском. Создавая образы лицемеров, эгоистов и скупцов, он показывает их нравственными уродами, утрируя их уродство и обличая его гневным смехом.
Иллюстрация к роману Ч. Диккенса «Домби и сын». Гравюра Х. Брауна