Правда о чернобыле о чем молчали 30 лет
Чернобыль – страшная тайна! А что дальше. ЭТО касается АБСОЛЮТНО ВСЕХ.
В медсанчасть 126 еще сутки после взрыва привозили больных. В подвале до сих про свалены вещи пациентов, радиационный фон от них и сегодня превыщает норму в 5500 раз.
А официальной сводке ни об одном сотруднике медсанчасти нет ни слова. Впервые же дни все документы имеющие отношение к катастрофе были засекречены, да потом их не торопились обнародовать.
Распоряжение Третьего главного управления Министерства здравоохранения СССР от 27 июня 1986 года «Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС». Вот эти роковые пункты:
«4. Засекретить сведения об аварии. 8. Засекретить сведения о результатах лечения. 9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Начальник третьего главного управления МЗ СССР Шульженко».
Еще один документ. Этот выдала сама правительственная комиссия «Перечень сведений по вопросам аварии на ЧАЭС, которые не подлежат опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению», № 423 от 24 сентября 1987 года. В нем предписывалось засекретить:
«1. Сведения об уровнях радиационной загрязненности по отдельным населенным пунктам, превышающим уровень (ПДУ). 2.Сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС или лиц, привлеченных по ликвидации последствий аварии».
От людей скрывали правду, людям даже не разрешали выехать из опасной зоны, что бы правда ни вышла наружу, что бы ни сеять панику в стране. Минздрав не спасал людей, а просто увеличил нормы радиации в 10 раз и 50 раз.
Ликвидаторы говорят, что в Чернобыль они отправлялись как на фронт.
Летчики приняли на себя смертельные дозы, в миллионы раз выше допустимых, они сбрасывали с вертолетов мешки с песком в реактор, что бы уменьшить количество выбросов.
Николай Антошкин, руководитель авиационной группы ликвидаторов:
«Температура воздуха на высоте 200 метров достигала 180 градусов в средине так называемого конуса. Через 2-3 полета бортовых техников начинало рвать. Глядя в это исчадие ада летчики понимали, что там твориться. Упаси боже что случится с вертолетом, сразу окажешься там и мгновенно сгоришь, испаришься.»
Так и случилось. Один вертолетов Ми-8 зацепился лопастью о стрелу высотного крана и сорвался в низ, он упал в трех метрах от реактора. Четыре человека сгорели заживо.
Приехавший руководить спешно собранными пожарными бригадами подполковник Владимир Максимчук не дал случиться трагедии, угрожавшей всей Европе. Он лично руководил разведкой, не обращая внимание на показатели дозиметров и радиационную рану на ноге. Максимчук пытался всеми силами спасти своих подчиненных, введя посменное тушение пожара и их доставку на БТРах.
Сам офицер во время пожара в третьем блоке не смел отдыхать. С лучевыми ожогами дыхательных путей и голени его увезли в больницу.
Припять эвакуировали за один день. Людям обещали скорое возвращение, они уезжали налегке. Ликвидаторы потом собирали вещи, увозили их за город и закапывали. Вывезли, естественно, не все, остальное растащили мародеры.
Сейчас из района Чернобыля поступают тревожные сигналы. Мародёры собрали весь металлолом и отправили его в неизвестном направлении. Всё это распилят, переплавят и сделают товары для народа.
В пригороде Припяти обнаружили десятки гектаров вырубленного леса. Все будет продано людям.
Также исчезла военная техника, которую использовали при аварии. Она была в рабочем состоянии, только заражена. Знаменитое кладбище зараженной радиацией техники, применявшейся в ликвидации последствий Чернобыльской аварии, «Рассоха» опустело!
Видимо, все эти машины к 30-летию катастрофы невероятным образом «очистились» от радиации? Интересно, куда пошел весь этот металл со смертельным зарядом? Неужели такой объем зараженного металла разошелся с этого кладбища по всему свету?
Андрей Пыж, сталкер:
«Есть негласное договорённость охраны чернобыльской зоны и местных жителей. Если местные видят стакеров они сдают их охране. В свою очередь охрана закрывает глаза на то, что местные жители регулярно наведываются на зону.»
Территория в радиусе 30-ти км от ЧАЭС считается зоной отчуждения, вокруг, в приграничной зоне живут 5 000 000 человек. В этом году экологи проверили, как живут эти люди: в молоке, мясе грибах радионуклиды превышают норму в десятки раз. Более того зона заражения постоянно расширяется. Пожары и ветра выносят радиацию за пределы зоны, опасны и дикие животные.
Тридцать лет назад скрывали не только подробности трагедии, но и её причины, в нарушении эксплуатации обвинили директора и персонал. Да, нарушения были, но это не вся, правда.
Справка КГБ СССР:
«…имеют место факты отступления от проектов, а также нарушения технологии ведения строительных и монтажных работ, что может привести к авариям и несчастным случаям.» 
К сожалению, на эту информацию не всегда своевременно реагировали. По рассекреченным материалам КГБ УССР с 1971 года по 1981 включительно на станции было зафиксировано 29 аварийных остановок, в том числе несколько незначительных аварий. Восемь из них произошли по вине персонала.
Тридцать лет это не только годовщина трагедии, это срок окончания эксплуатации саркофага, под которым еще сотни тонн ядерного топлива.Сейчас все силы брошены на строительство ядерного могильника. Сможет ли современная Украина закончить строительство нового? Миллиарды долларов тратят на него зарубежные инвесторы из Европы и США. Ради чего иностранцы тратят огромные деньги? Они готовятся создать там международное хранилище ядерных отходов, сюда планируется свозить ядерные отходы с половины мира.
Вот, как-то так… Источник: Виолетта Крымская. http://kalmius-info.ru/
После взрыва на Чернобыльской АЭС часы показывали 72 часа 95 минут, — оператор блока № 4
26 апреля, через 6 часов после аварии, старший инженер управления блоком № 4 Алексей Бреус согласно рабочему графику приехал на ЧАЭС на свою рабочую смену. Он стал последним человеком, нажавшим кнопку на еще «живом» пульте управления разрушенного блока. Это произошло почти через 15 часов после взрыва реактора.
В интервью изданию «Сегодня» Бреус сообщил, что о произошедшем ему никто не сказал — он сам все увидел.
«Утром я должен был по графику поехать на работу. Сел в Припяти на автобус и поехал. И вот, собственно, подъезжая к станции, с автобуса увидел разрушенный блок и таким образом все узнал. Никто ничего не говорил. Просто увидел… Я надел свою рабочую форму — белую робу, и пошел к реактору. Позже мне выдали респиратор. В течение дня я несколько раз его менял. Говорят, что это просто марлевая повязка, но органы дыхания защищает. За смену я пять раз был у реактора. Шел, переступая через обломки графита и обходя завалы внутри блока», — рассказал экс-сотрудник ЧАЭС.
Из Припяти эвакуировали сначала жителей, операторы оставались работать.
«Когда эвакуировали горожан, я был на станции и после работы вернулся в пустой город. С Припяти меня вместе с другими коллегами вывезли 29 апреля в час ночи. Помню, мы долго сидели в автобусе и чего-то ждали. У кого-то были электронные часы. Должен сказать — очень дорогая вещь в 1986 году. Часы показывали — 72 часа 95 минут. Это из-за радиации: ионизация воздуха, схемы дают сбой …», — пояснил физик-ядерщик.
Согласно инструкциям, можно было забрать деньги и документы, через несколько месяцев — одежду и книги. Строго запрещалось вывозить мебель, ковры, электротехнику, приемники, так как эти предметы больше всего собирают радиоактивную пыль. 
Если Вы хотите поддержать блог:
Искренне Благодарствую Вам, Милостивые Государи и Милостивые Государыни.
Желаю Вам Всем выращивать в Душе своей, в самом светлом её уголке, все такие самые прекрасные цветы, как Добродетель, Скромность, Честность, Справедливость и Любовь. Тогда каждый из ЛЮДЕЙ сможет здесь, в этом Прекрасном Мире, украсить своё окошко милым горшочком с великолепными цветами. 
Я очень жду Ваших комментариев и если материал показался Вам интересным, можете помочь с его распространением. Вы можете поддержать пост и поделится информацией с друзьями: нажав кнопку РЕПОСТ и/или на кнопки других лайков в соц. сетях.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Общество
«Они умирали, потому что их лечили в Москве»: герой, которого не показали в сериале «Чернобыль», рассказал правду об аварии (Обозреватель, Украина)
В ночь на 26 апреля 34 года назад инспектора пожарной безопасности на ЧАЭС Петра Шаврея разбудил звонок в дверь. «Станция взорвалась! Быстрее», — услышал он. На самом деле на Яновом мосту в Припяти тогда не стояла толпа зевак, как это показали в сериале НВО «Чернобыль». Зато за небольшим лесом из разрушенного реактора в небо уходил красивый огненный столб. Так горела радиация. В ту ночь на станции тушили пожар еще два его брата, Леонид и Иван.
Петр Шаврей не любит этот нашумевший фильм. Считает, что все ложь, а от первых минут просмотра сериала у него поднялось давление. С тех пор он его больше не смотрел.
«Нам дорога в один конец»
«Обозреватель»: Петр Михайлович, вы смотрели американский сериал «Чернобыль»?
Петр Шаврей: Я сначала думал, что должен быть документальный фильм. Меня попросили после просмотра еще и сказать свое мнение. Я включил, посмотрел несколько минут и так разнервничался, что давление поднялось. Звоню, говорю: это не фильм, а полная ерунда. Мне объяснили, что это художественный фильм. Я потом только стал приходить в чувство.
— А Василия Игнатенко, главного героя фильма, пожарного, который умирает в Москве, вы знали?
— Конечно, знал. Думаю, там в больнице в Москве не было рядом с ним супруги. К ним никого не пускали.
— Можете вспомнить, как все это произошло в тот день, где вы тогда были?
— Я служил в подразделении военизированной военной части №2 по охране атомной электростанции. Я был инспектором реакторного цеха №1. Контролировал работы, когда проходила загрузка и разгрузка топлива. Это называется профилактический ремонт. Он происходит 45 суток. Старое топливо выгружают, и загружают новое. В это время надо все покрасить, провести сварку там, где нужно, 98% спиртом протереть ТВС, одновременно химзащита обрабатывает специальными красками.
Все материалы горючие, а кто-то втихаря захочет покурить, за всем нужно следить. Мои старшие братья Леонид и Иван работали в смене караула. Дежурили сутки на станции. А я работал с 8 до 17 каждый день.
Перед этой бедой, примерно за полгода Леонид Телятников привел меня на контроль строительства 5-го энергоблока. И в ночь аварии там производилась сборка схем реактора. Я оставил там двух младших инспекторов, дал им задание. Сам ушел, поужинал, и уже задремал.
Тут звонок в дверь, старший лейтенант Юрий Хилько: «Давай быстрее, взорвалась станция!». Я сразу подумал, что это мои инспекторы что-то прощелкали. И я уже в голове нарисовал картину, что это я виноват.
И уже когда машина вывезла нас на Янов мост, я вижу, развален 4-й блок. И такой красивенный столб разноцветного огня прямо уходит в небо. Сияет красотой, которую забыть нельзя. Тогда Хилько говорит: «Да ребята, нам дорога в один конец, обратно мы не вернемся». Кстати, до этой аварии, были еще две.
— Расскажите о них подробнее.
— Однажды при загрузке топлива сорвался стержень с топливом и разбил охлаждающую рубашку. Тогда была большая утечка радиации. По всей территории станции грунт глубиной с метр сняли. Город Припять мыли, машины у нас позабирали. Мы домой пришли без формы, потому что она была грязная, шли в рабочем белом одеянии. Тогда все приборы зашкаливали. Симптомы были такие, как будто мы получили лучевую болезнь: слабость, тошнота, рвота. После этой аварии шесть человек из одной бригады умерли, в клинике, один за другим. Но нам ничего не говорили.
— Давайте вернемся к событиям 26 апреля. Вы приехали на станцию, где был пожар, и что дальше?
— Мои братья Леня и Иван были в составе караула, поэтому к тушению пожара они приступили через семь минут. Я, когда приехал, снял туфли, одел кирзовые сапоги, на мне была обычная форма. И одел 16-килограммовый противогаз. Слышу голос брата Леонида, он тогда был командиром подразделения, они тушили крышу машинного зала: «Рукава давай, эти сгорели!»
Хватаю в каждую руку по восемь килограмм рукавов и в противогазе по приставной лестнице лезу наверх. Пот заливает глаза, снимаю противогаз и кидаю вниз. Леня снова кричит. Поднял я туда эти рукава. Гидранты не давали воду, потому что трубопровод был поврежден. Насосы залиты водой, электроэнергия отключена. Нужно было срочно поставить насосную станцию, от пруда забрать охладитель. Руки обжег радиацией, потом кожа вся слезла.
А через 10-15 минут приезжает бригада №6, в которой Василий Игнатенко (герой сериала «Чернобыль — прим. рвт.), Тишура, Кибенок.
Контекст
The Independent: жену погибшего в Чернобыле пожарного затравили после выхода сериала
Bloomberg: Россия относится к ядерным инцидентам так же, как в 1986 году
«Чернобыль» и радиоактивная русофобия: что не так в популярном сериале (Печат)
Знаете, почему эти ребята погибли, а мы остались живы? Потому что мы работали на своем объекте, мы знали, куда заходить, куда выходить. А их часть, где был Игнатенко, занимались охраной города. Они бывали у нас на учениях три раза в год, но хорошо объект они не знали. Они приехали, увидели, где горит, а это полыхала радиация. И пошли сразу туда, прямо в радиацию, попали в пекло. Если бы они поднимались, например, со стороны транспортного коридора, то все было бы не так. А так они поработали там минут 20, и все. Скорые только успевали приезжать и забирать их в больницу. А через сутки их самолетом отправили в Москву в больницу.
— Но вы же тоже там получили серьезные дозы. Как вас лечили?
— Мой старший брат Леонид получил 600 рентген. А хлопцы, которые умерли в Москве, у них было по 400-450, только у одного было 500. Потому что они лечились в Москве, а мы в Киеве у доктора Леонида Петровича Киндзельского.
Что-то нас удерживало от того, чтобы ехать в Москву. Еще до аварии я знал, что если схватил радиацию, то нужно выпить спирт или самогонку. Еще начальник цеха Фроловский мне говорил, если на выходе у меня обнаруживали дозу: «Сынок, тебе еще детей рожать. Иди и выпей полстакана спирта, и без этого его не выпускать».
И нам еще надо было в своем селе в Белых Сороках картошку сажать, а Ивану в селе надо было тоже помочь теще. А тут в Москву гонят. Мы решили сбежать. Но нам это не удалось, потому что Припять закрыли, а нам сказали оставаться на службе.
А уже на второй день нас всех вывезли в Чернобыль подальше. Там в пожарной части у нас стали брать анализы. Нам всем было плохо, мы валялись на травке. Приехали автобусы, сначала нас завезли в больницу в Иванково. Там нам поставили почти на сутки капельницы. Медсестры сидели с нами, постоянно переставляли эти капельницы. Постоянно нас промывали. И уже во второй половине следующего дня нам привезли в Киев на Ломоносова, в клинику онкологии.
— Как вас лечили? Если смотреть по сериалу, то там их поместили в отдельные палаты, закрыли пленкой. А как у вас в Киеве было?
— Нас там сначала помыли, забрали всю одежду и принесли то, что было. Брату досталась ночнушка, мне — пододеяльник. Только к обеду нам уже принесли одежду.
Врачи с нами работали не так, как в Москве. Там боялись ребят, шарахались от них. Врачи приходили к ним в защитной одежде, как в скафандрах. В первые дни капельницы им никто не ставил, а две недели давали какие-то таблетки. Их расселили по боксам. А с нами врач разговаривал так, как мы с вами сейчас сидим.
Потом главный врач Московской больницы №6 Гуськова вместе с американским профессором Гейлом прилетели к нам, посмотреть, как Киндзельский нас лечит. Наш врач одевал только халат, а они зашли в своих скафандрах, боялись украинской радиации. Леонид Петрович берет карточку каждого и зачитывает, как нас зовут, какие анализы у нас.
Меня поразило, как Гейл подходит ко мне и через переводчика говорит, мол, этот протянет лет семь. А брату, Леониду он дал от 3 до 5 лет. А мой брат еще 25 лет прожил, и я жив до сих пор. А ребята в Москве остались на кладбище.
— Киндзельский лечил вас по своей методике?
— Да. Брату сделали пересадку костного мозга. У Лени в костном мозге осталось 27% живых частиц, он уже чах. И если бы его лечили, как в Москве, то он давно был бы на кладбище. Отличие методики Леонида Петровича в том, что он пересаживал живой костный мозг. А по теории Гейла тем, у кого костный мозг убит на 80%, нужно перед пересадкой костный мозг донора облучить, и только потом пересаживать.
За то, что Леонид Петрович делал все по-своему, его Гуськова (главврач Московской больницы №6 — прим. авт.) сняла с должности. Но он все равно к нам приходил, говорил, что нас не бросит. «Они мне запретили работать самостоятельно, а я спасал человека», — говорил он. А Москва хотела, чтобы он работал по методике Гейла. У брата донорский мозг прижился, он стал выздоравливать. А они своими экспериментами убили людей. Как так получилось, что у нас умер только один человек, а в Москве почти все?
После этого Киндзельского восстановили в должности. И Гуськова снова приезжала и просила, чтобы он поделился своей методикой. Но он ей не дал, Москва ее не получила, а вот Америка получила.
— Как так случилось?
— Расскажу. Меня часто приглашали в музей Чернобыля, когда туда приезжали делегации. И как-то приехала группа, где были американцы, канадцы. Они хотели послушать живых участников событий. И в конце разговора встает афроамериканец и говорит, что хочет задать вопрос мне. И переводчик передает: «Вы очень красиво рассказывали про Леонида Киндзельского, а знаете ли вы Игоря Киндзельского?» Отвечаю, что нет, не знаю. Он заулыбался и говорит: «А я знаю».
И уже после встречи подошел ко мне и сказал, что Игорь — это сын Леонида Петровича. «Он у нас в Америке главный радиолог», — пояснил мужчина.
— Вам тоже делали пересадку костного мозга?
— Нет. У меня было 60% живых частиц в костном мозге. И тогда Леонид Петрович сказал, что будем работать с кровью. Мне просто вливали плазму. Я очень долго лежал в больнице, у меня подозревали рак крови, потому что были низкие лейкоциты. Но третья пункция показала результаты лучше. Слава Богу, все обошлось.
— Как вело себя руководство станции?
— В фильме показали неправду. Директор станции вел себя отлично. Я находился с ним в противорадиационном бункере. Мы, три офицера, в первый день там дежурили. Брюханов находился в штабе. Я каждые 15 минут подходил к двери, чтобы получить указания, и передавал их наверх.
— А главный инженер Дятлов, который в ту ночь проводил эксперимент на станции, вы его знали? В фильме он показан жестким, не терпящим чужого мнения?
— Я его хорошо знал. Он был на своем месте. Да, жестковатый, своеобразный, со своим характером. Был и твердый, и грубоватый. Он по науке директору практически не подчинялся. Как и у Брюханова, у него в кабинете стояла правительственная связь. Брюханов не хотел проводить эксперимент, а он его не слушал. Потому что Москва напрямую ему давала указания проводить эксперимент. Его заставляли. Никто же не слышал, что ему говорили.
Ему говорят во время эксперимента, что автоматика не срабатывает, не надо продолжать. А он докладывает сначала в Москву, а потом приходит и говорит: «Делайте». Он выполнял свои обязанности.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Выдающийся физик-ядерщик, почетный президент НИЦ «Курчатовский институт» академик Евгений Велихов уже 5 мая 1986 года оказался на месте аварии. Дома оставил записку, что уезжает «на пару дней в Чернобыль». Командировка затянулась на полтора месяца. Он мог напрямую набрать телефон генсека ЦК КПСС Горбачева, а вот звонить жене запрещалось. Наталья Алексеевна каждый день проверяла почтовый ящик, теряясь в страшных догадках.
— Евгений Павлович, те, кто хвалят фильм, уверяют: дескать, американцы на доступном уровне разобрали аварию, — сделали то, что никто из наших до сих пор не делал.
Наталья Алексеевна не знала о командировке мужа в опасную зону. Фото из личного архива
Оценить масштаб катастрофы на четвёртом блоке атомной станции было возможно только с вертолёта. Фото из личного архива
— Многие до сих пор верят, что информация о Чернобыле тщательно замалчивалась.
Кстати, вскоре после возвращения из Чернобыля я повез американцев в Семипалатинск, чтобы они убедились, что мы не проводим там ядерные испытания. Русские летали на испытательные полигоны в Неваду. Все было открыто. Чего не было, например, на той же Фукусиме. До сих пор нет полной картины то, что там произошло и как это ликвидируется.
Сегодня, оценивая действия ликвидаторов в Чернобыле, я считаю, что в целом все было правильно. Единственный важный момент: не стоило засыпать реактор песком, он перегрелся, и это спровоцировало второй выброс. Реактор сам бы остыл. Однако не забывайте, что все делалось с пылу с жару. Приехав туда, я, специалист по термоядерной энергетике, вообще ничего не знал про реакторы. Все изучали на месте, ходили везде, проводили замеры, а не сидели, как показано в фильме, в бомбоубежище, откуда раздавали указания.
— Эвакуировать город Припять было необходимо?
— Конечно, иначе все получили бы дозу облучения. Вывоз людей был организован великолепно. Хотя, например, в отдельных районах Брянщины, которые тоже должны были отселить, люди как жили, так живут и поныне. Сейчас опасность снизилась в несколько раз. Знаменитый Рыжий лес в районе Чернобыля стал зеленым, животные размножились. Когда человек уходит, природа оживает.
— Правда, что планировали перекрывать русла малых рек, чтобы радиоактивная вода не пошла в Припять и в Днепр?
— Если бы топливо прожгло бетонную плиту, на которой стоял реактор, оно бы ушло в воду. Такая опасность существовала. Министр угольной промышленности Михаил Щадов привез шахтеров, которые героически работали. Они спали здесь же на матрасах по четыре часа. Никто из них не погиб. Эти люди сделали под реактором ловушку. К счастью, она не понадобилась. И хотя нас за нее ругали, теперь подобными ловушками оснащают все электростанции.