Правда ли что любви не существует
Существует ли любовь? Что нейробиологи, лингвисты, социологи, философы и психологи думают о романтической близости
В последнее время универсалистский подход к любви как к биологическому процессу становится всё популярнее. Но это не единственный способ объяснить, почему любовь выглядит именно так, а не иначе. Может быть, романтика началась с христовых проповедей и пронизала всю христианскую культуру? Может быть, это набор ритуалов и слов, будоражащих наше воображение? Может быть, это вообще произведение маркетологов? Изучаем самые интересные теории.
С одной стороны, из материальных и письменных источников ученым известно о существовании различных ритуалов, мифов и философских концепций любви. Они позволяют судить о том, как люди в древности проявляли свои чувства и какие практики характеризуют любовь в современном смысле этого слова.
С другой, среди ученых до сих пор нет единого определения любви. Кто-то считает, что это лишь физиологическая реакция организма.
Такая концепция носит универсалистский характер — то есть позволяет ученым сделать выводы о том, что современная любовь (если она существует) ничем не отличается от любви, скажем, в Античности или в Средние века. Научной опорой для таких выводов служат биология и другие естественные науки.
Любовь в философии теории познания
Одним из самых известных произведений о любви (на русский язык переведены только несколько отрывков) остается эссе «Любовь и Запад» (L’Amour et L’Occident, 1939), написанное накануне Второй мировой войны. Автор ее — швейцарский философ-антифашист Дени де Ружмон — интересуется причинами духовного и социального кризиса в межвоенный период. По его мнению, любовь существует, и западная цивилизация несколько столетий выстраивалась вокруг этой идеи.
Поначалу это была христианская любовь к Богу и ее воплощение в признанном Церковью браке. В дальнейшем — благодаря распространению придворной культуры и рыцарской поэзии в XII веке — появляется куртуазная любовь-страсть, не имеющая ничего общего с христианскими представлениями о браке.
В центре мира теперь страсть двух возлюбленных, а не постижение любви к Богу через стабильное сосуществование в браке.
Рыцарь Тристан отправился на поиски невесты для своего короля и нашел прекрасную Изольду. По пути обратно они по ошибке выпивают любовный напиток, приготовленный ее матерью для того, чтобы любовь ее дочери и короля была прочной — вместо этого любовь вспыхивает между Тристаном и Изольдой.
Тем не менее король и Изольда женятся, а любовники довольствуются лишь редкими тайными свиданиями. Через некоторое время их разоблачают. Они бегут из королевства. Их находят, Изольду возвращают мужу, а Тристан вынужден покинуть владения короля. В далеких землях Тристана заставляют жениться на другой королевишне.
Однажды Тристан оказался смертельно ранен и попросил своего пажа разыскать и привезти свою возлюбленную. В последний момент ревнивая жена говорит умирающему мужу, что из соседнего королевства пришел корабль под черным парусом. Тристан умирает. Изольда же, сойдя на берег, ложится рядом с любимым и умирает от горя. На могилах двух возлюбленных с тех пор растет переплетающийся цветущий терновник.
Миф о Тристане и Изольде распространился по югу Франции через поэзию трубадуров и менестрелей (так называемая куртуазная, или придворная, поэзия XII–XIII веков). Южная Франция считалась неблагополучным регионом, главными угрозами для правителей ближайших земель были постоянные войны, а для Римско-католической церкви — распространение ереси катаров.
Катары видели в страсти воплощение божественной силы. Куртуазная любовь к Прекрасной Даме, которую воспевали провансальские рыцари и поэты, была отмечена «печатью интеллектуального и трагического напряжения», в котором влюбленный так и не мог воссоединиться со своей возлюбленной навсегда.
Катарская ересь была жестоко подавлена и забыта, тем не менее позднесредневековые поэты сформировали почву для ренессансных любовных сюжетов, а затем трагический любовный мотив стал неотъемлемой частью культуры Нового времени.
Таким образом, романтическая (или «романическая») страстная любовь со временем становится олицетворением меланхоличной и обреченной европейской цивилизации.
С идеей романтической любви-страсти у де Ружмона оказывается связана другая важная тема — тема войны. Любовные и военные тактики тесно связаны между собой. Если в Средние века целью войны становится постепенное завоевание территории (аналог в любви — завоевание и капитуляция возлюбленной), то современная война ставит своей целью окончательное «уничтожение» противника.
Современная любовь лишается страсти, происходит десексуализация объекта любви. Новое время с его изобретением публичности выводит любовь из сферы индивидуальной жизни и устанавливает контроль над чувствами.
Идеи де Ружмона здесь перекликаются с мыслями его известных современников: психоаналитической концепцией тяги к смерти, предложенной З. Фрейдом, и развитием идеи о связи эроса и смерти в работах Ж. Батая.
Что еще почитать о любви с точки зрения философии:
Любовь в психологии и психоанализе
«Искусство любить. Исследование природы любви» (1956) немецкого психоаналитика и философа Эриха Фромма известна многим. Егоинтересует социальная и духовная сущность любви.
Любовь по принципу бытия (любовь как акт проявления творческого интереса, плодотворная любовь) способствует развитию и творческому созиданию жизни обоих партнеров. Мировые религии говорят о такой любви как о недостижимом, но важном идеале. Для Фромма такая форма любви является исключением.
А вот большинство мужчин и женщин, по мнению мыслителя, пребывают в иллюзии «любви-обладания». Ее целью становится приобретение партнера с высокой социальной ценностью.
Вначале влюбленные стараются очаровать друг друга, прикладывают усилия для завоевания возлюбленного. Финалом становится брак. Брачные отношения, основанные на контрактности и формализме, способствуют постепенному охлаждению чувств партнеров. В браке никто уже не прикладывает усилия, потому что завоевывать некого. Партнеры начинают задаваться вопросами о правильности своего выбора, признавая в конечном итоге ошибочность своих иллюзий и обвиняя другую сторону в происходящих переменах.
Со временем такое чувство может перейти в любовь к общим благам, будто то наследство, совместный дом или дети. Любовь и семья превращаются в маленькую корпорацию по взращиванию эгоистической иллюзии семейных чувств. Неудивительно, что супруги в таких парах ищут новых ощущений на стороне.
Такая любовь обречена на неудачу: человеку не под силу избежать своей «собственнической природы» и корыстных устремлений общества в целом. Даже такие относительно новые формы отношений, как групповой брак или бесконечная смена партнеров, не могут преодолеть оковы обладания.
Для Фромма любовь — это способ взаимодействия с окружающим миром, варианты которого он описывает через оппозицию жизни и смерти. Любовь по принципу бытия — это «любовь к жизни», рассмотрение объекта любви как индивидуальности, как партнера для совместного жизненного творчества. Любовь по принципу обладания — это «любовь к смерти», в таких отношениях происходит наделение своего партнера «мертвым статусом», и — как следствие — развивается отношение к партнеру как к вещи, обладающей конвертируемой социальной стоимостью. Эти формы взаимодействия для Фромма оказываются несовместимы друг с другом.
Что еще почитать о любви с точки зрения психологии и психоанализа:
Любовь в лингвистике и литературоведении
Одной из самых интересных работ в сфере исследований языка и литературы можно назвать книгу «Фрагменты речи влюбленного» (1977) французского лингвиста и литературоведа Ролана Барта.
Состояние влюбленности и до него часто описывалось в художественной и научной литературе. Однако самого Барта интересует не столько чувства влюбленного человека, сколько романтическое мышление и то, как оно устроено: влюбленность, по мнению Барта, тесно связана со способностью к воображению.
Чтобы изучить эмоциональное мышление влюбленного человека, он вводит в свое произведение одинокого лирического героя (влюбленный, по мнению Барта, всегда одинок), который проходит через все стадии — от зарождения чувства до глубокого переживания любви. Автора интересует, какие из бесчисленных фантазий и культурных наслоений эстетизируют и мифолигизируют наше чувство влюбленности. Лирический герой Барта постоянно размышляет о любви, его мысли смешаны с фрагментами из классических философских и литературных произведений вроде цитат из великих классиков Ницше и Платона, ключевое произведение для Барта в этой книге — роман в письмах Гёте «Страдания юного Вертера».
Среди большого количества культурных наслоений Барт выделяет «фрагменты» или «фигуры», как он их сам называет. «Фигуры» — это своего рода общие места, позволяющие проследить топологию любовной темы.
Любовь для Барта — это целый языковой организм, важными элементами которого становятся ритуалы, сцены признания, письма, любовные расставания, визуализация и драматические описания этих сцен и т. п.
Каждая литературная цитата или мысль героя служат как бы подтверждением, точной иллюстрацией «фигуры», всплывающей в сознании читателя.
Любовь и влюбленность, по мнению Барта, — определенный способ мышления, тесно связанный с культурным наследием. Любовь конструируется через постоянный поиск языка, на котором о ней можно говорить. Так она становится речевой практикой, сотканной из литературного воображения (попыток говорения о любви в разных произведениях культуры), собственных размышлений (говорения о любви здесь и сейчас) и эмоциональной памяти (говорения с утраченным).
Что еще почитать о любви с точки зрения лингвистики и литературоведения:
Любовь в социологии и культурологии
Для Иллуз тема любви находится на пересечении исследований эмоций, культурных паттернов и способов коммуникации.
В своей первой книге она настаивает на том, что современное восприятие романтической любви тесным образом связано с развитием капитализма с тех пор, когда он начинает ориентироваться на эмоциональную работу с потребителем. Любовь начинает коммодифицироваться (commodification of romance, термин Иллуз), то есть превращаться в товар.
В то же время эмоциями наполняются и сами товары, превращаясь в неотъемлемые элементы развития любовной истории (emotionalization of commodities). Иллуз изучает рекламу, кино и женские журналы, в которых представление романтических товаров задает вектор определенного эмоционального настроения: аксессуары и парфюмерные ароматы, позволяющие возлюбленным привлекать партнера, романтические круизы для двоих. Она проводит серию биографических интервью и предлагает участникам проанализировать изображения — например, семейный фотопортрет эпохи Великой депрессии и фотографию романтического ужина в ресторане из какого-нибудь гламурного журнала, определив, какая из них наиболее полно «отражает романтическую любовь». Иллуз интересует тот факт, что «товары» всегда сопровождают представления респондентов о «романтической любви».
Ее исследования выявили важную связь любви и индустрии досуга и впечатлений, особую роль здесь играет развитие культуры свиданий — когда участники буквально «сбегают» из дома в поисках счастья и попадают в ловушку культурной индустрии, предлагающей немыслимое количество активностей для подогревания любовного чувства: романтические кафе, кинотеатры, парки развлечений, туристические достопримечательности.
Иллуз называет их «романтическими активностями». Серия интервью позволила ей выделить следующие категории «активностей»: гастрономические (например, совместная готовка еды или поход в ресторан), культурные (выходы в оперу, кино или посещение спортивных мероприятий) и туристические (поездки за город или в совместный отпуск за рубеж).
В дальнейшем Иллуз делит респондентов по их отношению к потреблению. Например, в зоне «явного потребления» вся романтика выстраивается вокруг покупки или приобретения «эмоционально заряженных» товаров. Сюда попадают, например, поход в дорогой французский ресторан, выпивка в баре, покупка билетов в оперу, поход в кинотеатр, круиз или поездка на Лазурный Берег.
Напротив, в зоне «косвенного потребления» участники интервью делали акцент на совместном времяпрепровождении, которое лишь отчасти связано с потреблением. Сюда попадает совместная готовка или романтический ужин при свечах в домашней обстановке, просмотр кинофильмов или прослушивание музыки, а также поездки за город на рыбалку или пикник (для их организации необходимо, например, взять напрокат фильм или купить продукты, но это не главное).
Наконец, в «слепую» зону попали активности, на первый взгляд не связанные с потреблением. Сюда входят совместные разговоры друг с другом или бесцельные прогулки по городу, а также сексуальная жизнь пары. Тем не менее, как говорит Иллуз, эти практики «осуществления любви» через проживание романтического момента не являются автономными, в культуре они, скорее, сосуществуют друг с другом.
В своей следующей книге «Почему любовь ранит» она возвращается к теме любви. На этот раз в центре не мифология романтической любви, а культурное значение выбора, вокруг которого выстраивается современный любовный дискурс.
По ее мнению, мы сталкиваемся с процессом выбора ежедневно, и в него наряду с экономикой и политикой оказывается втянутой любовь. Иллуз говорит об «архитектуре» или «экологии» выбора. Агенты, которые хотят сделать выбор (будь то выборы продуктов или выбор партнера), тут же оказываются вовлеченными в ситуацию, в которой партнеров много, однако наш выбор будет заранее обусловлен экономическим, культурным и социальным капиталами.
Здесь Иллуз следует логике французского социолога П. Бурдье, который понимает под капиталом те преимущества и ресурсы (доходы, образование, социальный статус, репутация и т. п.), которые организуют наши действия, и — как следствие — эти капиталы каждый раз воспроизводят неравенство наших возможностей.
Иллуз также спорит с экономистами и психологами, которые настаивают на том, что выбор является естественным следствием нашей рациональности. На ее взгляд, на романтический выбор влияют, прежде всего, порожденное разными капиталами социальное неравенство, а также сложность выстраивания эмоциональных связей в обществе повсеместного капитализма, когда логика менеджмента и самооптимизации проникает в область наших чувств.
Любовь причиняет нам боль, потому что влюбленные в условиях «эмоционального капитализма» сталкиваются лишь с иллюзией выбора, который для них, по мнению Иллуз, уже предопределен.
Что еще почитать о любви с точки зрения социологии и культурологии:
Любовь в когнитивных науках и антропологии
Можно ли исследовать любовь с помощью МРТ? В своей книге «Почему мы любим: природа и химия романтической любви» (2004) антрополог и исследователь человеческого поведения Хелена Фишер пытается найти ответ на этот вопрос.
Психолог и биолог по образованию, Фишер ищет доказательства того, что любовь — универсальное чувство, которое объединяет всех (мужчин и женщин, гетеросексуалов и гомосексуалов, людей и животных) и не зависит от культурного, социального или иного опыта.
Уже в первых главах она заявляет: «Любовное влечение — это универсальное человеческое переживание». По ее мнению, романтическая любовь — одна из трех базовых установок, позволяющих отрегулировать репродуктивное поведение человека. Романтическая привязанность заставляет человека концентрироваться на одном конкретном объекте любви и не тратить время на заранее проигрышные варианты (те, которые не приведут к совместной жизни и размножению).
В Нью-Йоркском университете Стоуни-Брукс вместе с аспирантами психологического факультета Фишер запустила многосторонний проект, посвященный изучению влюбленности. Фишер интересовали механизмы, которые вызывают в нас те чувства, что писатели и художники, композиторы и философы в разные эпохи называли «божественным безумием».
Другими словами, ее интересовало, как устроенная романтическая страсть. Чтобы ответить на этот вопрос, Фишер решила прибегнуть к технологии функциональной магнитно-резонансной томографии и получить изображение человеческого мозга в состоянии сильной влюбленности.
Помимо МРТ она использовала статистический анализ (ее ассистенты обрабатывали данные анкет респондентов опросника «Что такое любовь?», состоящего из 55 вопросов), а также интервьюировала людей, как они переживают сильную влюбленность. В течение шести лет Фишер и ее помощники просканировали мозг 40 влюбленных, из которых половина респондентов были безумно влюблены, а вторые отвергнуты или недавно расстались со своими возлюбленными.
В первых главах Фишер анализирует произведения мировой культуры от Античности до конца XX века, в которых основной темой является любовь (стихотворения, проза, пьесы и т. п.). В этих произведениях она ищет переменные, которые ей нужны для последующего анализа: выделяет «страсть» или «пыл», которыми охвачен влюбленный человек; «стремление к эмоциональному единству»; «резкие перемены настроения от радости до отчаяния»; «эмоциональную зависимость»; «эмпатию»; «сексуальную верность» и т. п.
В следующей главе антрополог пытается разобраться с феноменом «животного влечения». Оказалось, что в мире животных тоже существует подобие «любви с первого взгляда».
В нем мгновенная симпатия позволяет самцам и самкам приступить к размножению в рамках того времени, которое отведено каждому виду для этого занятия.
По мнению Фишер, «животный магнетизм» роднит людей и животных и по многим другим параметрам. Например, собственнический инстинкт и охрана партнера свойственны многим живым существам. Фишер приводит примеры животных, которые, подобно человеку, могут выражать свое обладание партнером через невербальные жесты (например, самец медведя гризли часто кладет лапу на плечо самке в период размножения, демонстрируя «свою территорию»).
Подобное поведение животных в совокупности с повышенной энергичностью, эйфорией, страстной устремленностью позволило Фишер связать романтические чувства человека и животных с выработкой общих химических веществ в мозге — дофамина и норадреналина.
«Романтическая страсть — универсальное человеческое чувство, возбуждаемое некоторыми химическими веществами и цепочками в мозге», — считает она.
Повышенная концентрация дофамина в мозгу объясняет, почему влюбленные испытывают радостное возбуждение при виде партнера. Избыточный выброс этого нейротрансмиттера заставляет человека испытывать повышенную возбудимость в случае, если отношения находятся под угрозой.
Рост концентрации дофамина приводит также к выработке тестостерона, гормона сексуального желания. Как правило, норадреналин сопровождает действие дофамина.
Повышение норадреналина объясняет способность влюбленного человека запоминать мельчайшие детали и аспекты поведения объекта страсти. Когда уровень дофамина и норадреналина повышается, уровень серотонина снижается. Влюбленные начинают впадать в возбудимое полубезумное состояние, предаются навязчивым фантазиям, размышлениям, мечтательности, теряют аппетит и сон.
Однако Фишер не спешит с выводами: напротив, она говорит, что эта теория о влиянии химических веществ осложняется наличием множества факторов — прежде всего, неравномерным распределением этих веществ в мозге. Кроме того, они взаимодействуют со многими другими веществами, участвуют в сложных химических реакциях и их влияние может быть другим.
Далее антрополог приступает к сканированию мозга влюбленных. В ходе эксперимента участниками показывали снимки их возлюбленных, а затем снимки совершенно посторонних людей. Кроме того, участники могли сами оценить уровень своей страсти по «шкале любви», которую изобрели Фишер и ее команда. Фишер обнаружила зоны возбуждения в зоне хвостатого ядра, которая, по мнению ученых, всегда отвечала за управление движениями тела. Однако при просмотре фотоснимков у влюбленных проявлялась повышенная активность в этой зоне. У тех, кто набрал высокие результаты по «шкале любви», сильнее возбуждалась как раз эта зона при просмотре фотоснимков возлюбленных.
Фишер исследовала мозг не только счастливо влюбленных, но и тех, кто пережил разрыв с любимыми или невзаимную любовь.
Выводы, к которым она пришла в ходе второй части исследования, подтверждают ее гипотезу о влиянии химических веществ: повышение дофамина и норадреналина ведет к постепенному снижению серотонина, отчего многие влюбленные испытывают депрессию, потерю интереса и воли к жизни. Критическое снижение серотонина способно спровоцировать самоубийство на почве несчастной любви.
Фишер пытается предостеречь читателей от неконтролируемой страсти. По ее мнению, такие крайности, как неразделенная любовь, способны толкать влюбленного на ревность и многочисленные преступления. Она предлагает систему «12 шагов: рецепт долгой любви», основанную на избавлении от любовной зависимости или от навязчивых воспоминаний.
Часто влюбленные лечатся от зависимости при помощи антидепрессантов. Фишер считает, что они негативно влияют на нашу способность влюбляться снова (однако лучше следовать предписаниям своего врача).
В любом случае, чтобы влюбиться, лучше заняться чем-то новым, отправиться в совместное путешествие в новое место или найти нового сексуального партнера. Любая совместная активность способна разбудить романтическую страсть.
Фишер также считает, что мы живем в эпоху «триумфа любви», когда возрождается интерес к любви и ее универсальным паттернам. Романтическая любовь способна пережить войны и революции, движет культуру, уходит корнями в доисторическую эпоху и имеет крепкие основания в человеческом мозге.
N слов о том, почему любви не существует
1. Все мы приходим в этот мир одинаковыми. Равными. В абсолютной независимости от того, к какой расе, национальности, тому или иному меньшинству и социальному слою мы принадлежим (вернее, принадлежат те, кто в порыве страсти нас создал). Мы рождаемся равными. Да, некоторые младенцы больше по размеру, некоторые меньше, некоторые страдают косоглазием, у некоторых есть врожденная астма или искривление позвоночника: однако наш эмоциональный фон при рождении является абсолютно нулевым. Я часто представляю, как чистые листочки новеньких судеб парят над каждым родильным домом. 0 = 0.
Уже в течение первых секунд жизни младенца его характер и опыт начинают формироваться со стремительной скоростью, все дальше и дальше удаляя его от начальной точки отсчета. Кого-то случайно уронила в медный таз неумелая акушерка, кому-то криво перерезали пуповину, а на кого-то богатая прабабушка сразу повесила платиновую цепочку с кулоном-семейной реликвией.
Все мы воспитываемся и существуем в разных условиях, и тем не менее, я убеждена, что окружающая среда не влияет на КАЧЕСТВО развития личности; на что она действительно оказывает влияние, так это на ДИНАМИКУ и СКОРОСТЬ развития.
Каждая душа проходит путь от стадии чистого и наивного младенца до абсолютного всепоглощающего цинизма. Не стоит ошибаться и считать, что цинизм — это негативное качество, отравляющее жизнь индивида. Развитие цинизма (вернее, накопления опыта, влияющего на его формирование) обусловлено простым накоплением человеком знаний. Чем больше человек знает наверняка, тем меньше у него остается простора для иллюзий, тем более ответственно, сознательно и реалистично он воспринимает все, что с ним происходит. Приведу банальный пример: малыш зимой на детской площадке мечтает лизнуть такую привлекательную на вид сосульку. Дети как правило не знакомы с примитивными законами естественных наук, поэтому они не знают, как ведет себя вода в данном агрегатном состоянии (о том, что это вода, и что такое агрегатное состояние, дети тоже не в курсе). В голове малыша создаются различного рода картинки: он предполагает, что сосулька может оказаться сладкой на вкус, гладкой и приятной на ощупь, может вызвать появление фейерверков или радуги. Свобода воображения. Однако накопив знания о реальном развитии событий и положении вещей в случае, если малыш лизнет сосульку, он уже не стремится строить иллюзии. Ребенок теперь ЗНАЕТ, что будет, если лизнуть сосульку, а значит, становится более циничным чем другие малыши в своем не-желании лизнуть сосульку. Отмечу, что не стоит забывать о том, что некоторых из нас характеризует банально плохая память, нежелание доверять себе и своему опыту, невнимательность, упрямство — эти качества прямым либо косвенным образом могут замедлить скорость индивида на пути к точке абсолютного цинизма.
«Наивность — цинизм» представляется нам своего рода линейкой накопления опыта, временным континуумом, который присутствует в жизни каждого из нас. Почему же мы все такие разные, если модель столь унифицирована. Дело в том, что жизнь (вернее, ее обстоятельства) уготовили каждому индивиду свой уникальный набор испытаний. Поэтому динамика развития каждого человека в отдельности очень различна, более того, никто не утверждает, что в своем развитии каждая душа обязательно достигнет финальной точки цинизма. Подумайте, разве в вашем окружении нет беззаботных 30-летних мужчин и женщин, которые с детским восторгом относятся ко всему, что готовит для них жизнь? Я намеренно отказываюсь от термина «инфантильность», как и от прочих оценочных категорий и ярлыков. Целью данного опуса является абсолютное снятие коннотированных стереотипов, столь широко разрекламированных популярной массовой культурой. Так вот, их жизненный путь складывается таким образом, что накопление знаний о мире происходит менее динамично, а значит, наши 30-летние младенцы имеют полное право гордо распевать песню Youth Group «Forever Young», забыв о достижении точки абсолютного цинизма.
2. Итак, это всё конечно очень здорово, но вы спросите, при чем же здесь любовь?
Всё очень просто: если вдуматься, любовь — это набор определенных характеристик, которые устраивают нас в партнере. В первую очередь физическая привлекательность, во-вторых, возможность кооперации, и, наконец, наличие доверия.
Наш организм устроен так, что в юном возрасте мы гораздо в большей степени подвержены гормональным скачкам, определяющим наличие физического влечения. Волшебным образом, большинство индивидов в юном возрасте еще гораздо более близки к точке Наивность, у них мало опыта, соответственно, при наличии первого компонента любви, они могут с легкостью надумать/придумать/представить себе второй (Мы будем жить вместе, у нас будет двое детей и классная машина, я найду работу, а она станет домохозяйкой). Мы рисуем в своей голове эти сценарии, которые, безусловно, укрепляются наличием сильного сексуального влечения к партнеру. Если период коллективных иллюзий продолжается достаточно длительный период (один индивид не обгоняет другого в процессе накоплений знаний о мире и отказа от иллюзий), пара настолько привыкает друг к другу, что они достигают абсолютной точки доверия, в дальнейшем продолжая существовать вместе счастливо по привычке, в силу сложившейся привязанности. Вот вам и рецепт идеальной любви. (Ребята, здесь правда нет сарказма, я реально так считаю.)
3. Всем нам известно, что существует миллион примеров неудавшихся отношений. С чем же это связано? С тем, что у Наивных не достаточно знаний о мире, чтобы перестать строить иллюзии, а у Циников эти знания есть в избытке, чтобы пользоваться Наивными. Вот вам и происхождение безответно влюбленных и бабников-сердцеедов. Самое забавное, что при союзе Циник-Циник получается и вовсе неловкая ситуация: они встречаются, хорошо проводят время вместе, а потом не считают нужным утруждать друг друга и обременять партнера своей компанией. Им все равно известно, что произойдет дальше.
Какова же мораль всего вышесказанного? Наверное, просто скажу следующее: постарайтесь понять, как далеко вы уже ушли на прямой «Н. — Ц.» и, умоляю, ищите себе пару, пока вы еще наивны и способны на приготовление супа под названием «любовь». За гранью завершения стадии наивности у вас уже не останется шансов на что бы то ни было искреннее, исключительно компромисс и удобство по жизни будут помогать вам строить отношения.