Постсоветский что это такое
Значение слова «постсоветский»
постсове́тский
1. относящийся ко времени после упразднения советской власти на территории бывшего СССР ◆ В нашей постсоветской истории было два таких критических момента. Елена Костюк, «Сверхбедные против сверхбогатых» // «Время МН», 2003 г. (цитата из НКРЯ)
2. относящийся к территории бывшего СССР ◆ Постсоветское пространство.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я обязательно научусь отличать широко распространённые слова от узкоспециальных.
Насколько понятно значение слова раскулачивание (существительное):
Синонимы к слову «постсоветский»
Предложения со словом «постсоветский»
Понятия, связанные со словом «постсоветский»
Отправить комментарий
Дополнительно
Предложения со словом «постсоветский»
Немаловажным является и опыт, накопленный уголовно-процессуальной наукой и практикой в дореволюционный, советский и постсоветский периоды российской истории.
Проблема в том, что постсоветский мир, в котором мы сегодня живём, вообще не готов к восприятию каких бы то ни было традиций.
Каждый постсоветский горожанин, хотя бы по одной из родовых линий – горожанин в первом, втором или, самое дальнее, третьем поколении.
Постсоветское пространство
Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или ближнее зарубежье (в отличие от зарубежья дальнего — стран, никогда не входивших в СССР), — это независимые государства, которые вышли из состава Советского Союза во время его распада в 1991 году.
Термин введён в обращение Альгисом Празаускасом в статье «СНГ как постколониальное пространство», опубликованной 7 февраля 1992 года в «Независимой газете». [1] [неавторитетный источник?]
Постсоветские государства являются предметом различных исследований в области географии, истории, политики, экономики и культуры.
Содержание
Население
Государства и географические регионы
Постсоветские государства обычно делят на следующие пять групп. Принцип, по которому государство относят к той или иной группе основывается на географических и культурных факторах, а также на истории взаимоотношений с Россией.
Исторические связи
Россия исторически связана с восточно-славянскими постсоветскими государствами, поскольку на их территории сформировалась её государственность. Её корни восходят к общему протогосударству (Киевская Русь). Впоследствии территории Украины и Белоруссии входили в состав Великого княжества Литовского, Речи Посполитой, Австро-Венгрии, Польши.
Страны Прибалтики (за исключением Литвы, в средневековье — Великим княжеством Литовским) были под властью Тевтонского ордена, Дании, Польши и Швеции на протяжении значительных промежутков своего существования, перед тем как были присоединены к Российской империи в XVIII веке, и стали независимыми государствами после Первой мировой войны.
СНГ и Прибалтика
СНГ и Прибалтика [3] (СНГ и Балтия) — название 15 современных государств, которые до 1991 года являлись союзными республиками СССР, а в 1991—1992 гг. декларировали свой суверенитет (объявили о своей независимости).
До 2009 года территориально понятие «СНГ и Прибалтика» было тождественно понятию «постсоветское пространство». В 2009 году Грузия вышла из состава СНГ.
Словосочетание возникло после декабря 1991 года, когда прибалтийские республики (Латвия, Литва, Эстония) отказались войти в СНГ (Содружество независимых государств) — региональную международную организацию, созданную по Беловежским Соглашениям на основе бывших союзных республик СССР и призванную регулировать отношения между этими новыми независимыми государствами.
Новый Союз
Ещё в дни распада СССР было предложено создать конфедеративный Союз Суверенных Государств (ССГ), войти в который 14 ноября 1991 предварительно согласилось семь республик (Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан). ССГ так и не был создан.
Союзное государство России и Белоруссии
Реальное воплощение идея нового союза обрела в виде Союзного государства России и Белоруссии, которое находится в этапе мягкой конфедерации и включает пока только две бывшие союзные республики.
Конфедеративный Союз России и Белоруссии или Союзное государство России и Белоруссии было организовано 2 апреля 1997 на базе ранее (2 апреля 1996) созданного Сообщества России и Белоруссии. Идея его создания принадлежала президенту Белоруссии А. Лукашенко.
Евразийский Союз
В середине 90-х годов некоторое время рассматривалось, но тогда не было согласовано, предложение президента Казахстана Н. Назарбаева от 29 марта 1994 организовать Евразийский Союз из пяти республик (Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан).
Региональные организации
После распада СССР в регионе возникло несколько международных организаций и содружеств.
Три Прибалтийских государства не присоединились ни к одной из этих постсоветских организаций, их курс изначально и однозначно был направлен на интеграцию только в мир Запада (включая вступление в Европейский союз и НАТО).
Далее упоминаются международные организации, которые полностью или по большей части состоят из постсоветских государств.
Содружество Независимых Государств
Организация Договора о Коллективной Безопасности
В ОДКБ входят Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Армения. Задача ОДКБ — координация и объединение усилий в борьбе с международным терроризмом и экстремизмом, незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ.
Азербайджан, Грузия и Узбекистан вышли из ОДКБ.
В «Организацию за демократию и экономическое развитие — ГУАМ» в настоящее время (после выхода Узбекистана) входят четыре члена: Грузия, Украина, Азербайджан и Молдавия. ГУАМ рассматривается многими как организация, созданная в противовес доминированию России в регионе. Государства-члены ГУАМ не входят ни в одну другую созданную на территории бывшего СССР организацию, за исключением СНГ.
Евразийское Экономическое Сообщество
Центрально-Азиатское Сотрудничество
Центрально-Азиатское Сотрудничество (ЦАС) было создано в 2002 г. 6 октября 2005 г. на саммите ЦАС принято решение, в связи с предстоящим вступлением Узбекистана в ЕвразЭС, подготовить документы для создания объединённой организации ЦАС-ЕврАзЭС, то есть фактически решено упразднить ЦАС.
Шанхайская Организация Сотрудничества
Шанхайская Организация Сотрудничества (ШОС), состоит из Китая, России, Казахстана, Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Организация основана в 2001 г. на основе предшествующей организации, которая называлась Шанхайская Пятёрка, и существовала с 1996 г. Задачи организации в основном касаются вопросов безопасности.
Другое мнение
По мнению министра иностранных дел Великобритании Дэвида Милибэнда, понятие постоветского пространства устарело [7] :
По-моему, русские хотят использовать концепцию, так называемого «постсоветского пространства», не понимая, что граничащие с Россией бывшие республики СССР — это независимые страны с суверенными границами. Я считаю это неприемлемым. Украина, Грузия и другие — это не «постсоветское пространство». Это — независимые суверенные страны, обладающие собственным правом территориальной целостности.
Экономика
После распада Советского Союза бывшие советские республики выбрали капитализм в качестве новой экономической системы. Валовый внутренний продукт во всех бывших советских республиках очень быстро снизился. В 1994 г. инфляция достигла 400% на Украине, и 1258% в Казахстане. В то же время в прибалтийских странах сохранялся сравнительно низкий уровень инфляции (в Литве он достиг всего лишь 45,1%). Худший уровень экономической ситуации в бывших советских республиках был зафиксирован в 1995 г. В 2004 г. только прибалтийские государства, Армения, Белоруссия и Казахстан достигли уровня валового внутреннего продукта большего, чем в 1991 г. В России в 1998 г. разразился экономический кризис. Однако в 2000-х годах Россия вошла в первую десятку стран по суммарному объёму ВВП.
Войны и конфликты
За десять лет, с 91-го по 2000 год, в этих конфликтах только убитыми мы потеряли более 750 тысяч наших граждан. Ещё около трёх с половиной миллионов были ранены. 12 миллионов человек в бывших республиках Союза превратились в изгоев, беженцев, вынужденных бросить свои жилища и имущество и перебраться в места, где была хоть какая-то возможность выжить. [8]
Сепаратистские конфликты
Большинство военных конфликтов на территории бывшего СССР связаны с сепаратизмом и стремлением некоторых территорий с различным национальным и религиозным составом к отделению от государства, частью которого они официально являются.
Некоторые территории и возникшие там военные конфликты:
После двух периодов кровопролитных вооружённых столкновений (первая и вторая чеченские войны), Чечня в данный момент вернулась под власть федерального правительства.
Республика Гагаузия была мирно реинтегрирована в состав Молдавии в 1994 году, при этом она получила автономию.
Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия получили независимость де-факто, де-юре независимость Абхазии и Южной Осетии признали Россия, Никарагуа, Венесуэла, Науру, Тувалу и некоторые непризнанные государства. На всех этих территориях присутствуют российские военные. Нагорный Карабах также является де-факто независимым и находится под контролем армянских вооружённых сил, так же как и прилегающие к нему территории Азербайджана. В 2001 г. эти непризнанные государства заключили между собой договор о создании Содружества Непризнанных Государств (СНГ-2).
Гражданские войны
Дважды в регионе происходили гражданские войны, не связанные с сепаратизмом.
Революции
Государственные перевороты
Цветные революции
В трёх республиках бывшего СССР после выборов произошли так называемые цветные революции, которые привели к власти оппозицию:
В других республиках бывшего СССР произошли массовые акции, которые часто квалифицировались как попытки цветных революций:
Политические кризисы
Ссылки
Примечания
 Постсоветское пространство | |
|---|---|
| Государства-члены ООН |  Азербайджан •  Армения •  Белоруссия •  Грузия •  Казахстан •  Киргизия •  Латвия •  Литва •  Молдавия •  Россия •  Таджикистан •  Туркмения •  Узбекистан •  Украина •  Эстония |
| Непризнанные и частично признанные государства |  Абхазия •  Нагорно-Карабахская Республика •  Приднестровская Молдавская Республика •  Южная Осетия |
| Международные организации | СГРБ • СНГ (ЗСТ) • ЕАС • СНГ-2 • ЗДПН • ОДКБ • ЕврАзЭС (Таможенный союз) • ЕЭП • ЦАС • Евразийский экономический союз • ГУАМ • БА С другими странами: ВТО • ШОС • СДВ • СГБМ • ОЧЭС • Тюркский совет • ЦЕАСТ • ЧБТР • Союз непризнанных государств (организация прекратила существование) С другими странами, основаны до распада СССР: ЕС (Восточное партнёрство) • ОЭС • СЕ • НАТО (ПРМ • СЕАП) • ОБСЕ • ОИС • ДН • ООН • АТЭС • ОЭСР • ЕБРР • ЦЕИ • ЛС • Франкофония |
Полезное
Смотреть что такое «Постсоветское пространство» в других словарях:
Пространство (значения) — Пространство понятие, используемое (непосредственно или в словосочетаниях) в обыденной речи, а также в различных разделах знаний. Пространство на уровне повседневного восприятия Математика Трёхмерное пространство Аффинное пространство Банахово… … Википедия
Единое экономическое пространство — Единое экономическое пространство … Википедия
Распад СССР — История России … Википедия
СНГ и Балтия — Запрос «бСССР» перенаправляется сюда. О термине БССР см. Белорусская Советская Социалистическая Республика. Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или новые независимые государства, это… … Википедия
СНГ и Прибалтика — Запрос «бСССР» перенаправляется сюда. О термине БССР см. Белорусская Советская Социалистическая Республика. Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или новые независимые государства, это… … Википедия
XUSSR — Запрос «бСССР» перенаправляется сюда. О термине БССР см. Белорусская Советская Социалистическая Республика. Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или новые независимые государства, это… … Википедия
Бывший СССР — Запрос «бСССР» перенаправляется сюда. О термине БССР см. Белорусская Советская Социалистическая Республика. Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или новые независимые государства, это… … Википедия
Экс-СССР — Запрос «бСССР» перенаправляется сюда. О термине БССР см. Белорусская Советская Социалистическая Республика. Постсоветское пространство, также известное как республики бывшего СССР, страны СНГ и Прибалтики или новые независимые государства, это… … Википедия
Население СССР — Население СССР, Союза Советских Социалистических Республик. Содержание 1 Предыстория 2 Численность 3 Данные Госкомстата[9][10] … Википедия
Значение слова постсоветский
Словарь русского языка Лопатина
Полный орфографический словарь русского языка
относящийся ко времени после упразднения советской власти на территории бывшего СССР относящийся к территории бывшего СССР
Почти каждый читатель узнает в главном герое самого себя — типичного молодого человека, выросшего на постсоветском пространстве и имеющего определенный постсоветский склад ума.
Одни и те же здания – смотря на Софию, мы вспоминаем Минск, или Киев, или Екатеринбург… разницы практически нет, типичный постсоветский город с постсоветской архитектурой.
Надо сказать, что они слямзили (извините за выражение) блестящий актив, который только что вывели на проектную мощность крупнейшее новое месторождение в постсоветский период.
Вот и Мурад Ибрагимбеков, воссоздавая доперестроечное время, руководствовался не столько моим романом, сколько теми идеологическими штампами, которые успели сформироваться в постсоветский период.
То есть в этот постсоветский кисель, в этот студень евразийский, Россию хотят включать уже в виде обломков.
Такая же кадровая «чехарда» наблюдалась в предреволюционный период, с июля 1915 по февраль 1917 года, когда прокуратурой сумели поруководить три человека менее чем за два года, и в постсоветский период, с 1992 по 2000 год, когда, сменяя друг друга, на посту Генерального прокурора Российской Федерации побывало шесть человек.
В советский и постсоветский период истории большинство прокуроров (генеральных прокуроров) СССР и республики были с высшем юридическим образованием.
Наш постсоветский либерал, который «нежно чуждые народы возлюбил и мудро свой возненавидел» (как писал Пушкин), уверен, что у плохого государства не могло быть ничего правильного и праведного.
Падение рождаемости в постсоветский период – это результат ситуации 1990-х: экономического и психологического шока от распада СССР.
Я, к своему стыду, типичный постсоветский верующий — посты соблюдаю, на церкви крещусь, но в церкви бываю достаточно редко. Когда мои друзья, подсмеивающиеся над моим очередным «мне овощной салат — сейчас пост», пытаются меня «потроллить» и требуют, чтобы я объяснил, чему именно посвящен тот или иной пост, то они достаточно быстро ставят меня в тупик и дразнят «липовым православным, не знакомым с матчастью».
Алексей Анатольевич Навальный
Я, к своему стыду, типичный постсоветский верующий — посты соблюдаю, на церкви крещусь, но в церкви бываю достаточно редко. Когда мои друзья, подсмеивающиеся над моим очередным «мне овощной салат — сейчас пост», пытаются меня «потроллить» и требуют, чтобы я объяснил, чему именно посвящен тот или иной пост, то они достаточно быстро ставят меня в тупик и дразнят «липовым православным, не знакомым с матчастью».
Алексей Анатольевич Навальный
Транслитерация: postsovetskiy
Задом наперед читается как: йикстевостсоп
Постсоветский состоит из 13 букв
постсоветский
Смотреть что такое «постсоветский» в других словарях:
постсоветский — послесоветский Словарь русских синонимов. постсоветский прил., кол во синонимов: 2 • послесоветский (1) • … Словарь синонимов
постсоветский — … Орфографический словарь русского языка
постсоветский — постсове/тский … Слитно. Раздельно. Через дефис.
Постсоветский период истории Санкт-Петербургского трамвая — Сокращение финансирования в начале 1990 х годов отрицательно повлияло на маршрутную сеть трамваев Санкт Петербурга: из за сокращения числа водителей в парках и старения подвижного состава сократился выпуск на линии и выросли интервалы;… … Википедия
Постсоветский период истории санкт-петербургского трамвая — Санкт петербургский трамвай после 1991 года. Сокращение финансирования в начале 1990 х годов отрицательно повлияло на маршрутную сеть трамваев Санкт Петербурга: из за сокращения числа водителей в парках и старения подвижного состава сократился… … Википедия
Крупные выступления оппозиции в Армении в постсоветский период — Митинг начался на территории близ Матенадарана. Лидер Армянского национального конгресса, первый президент Армении Левон Тер‑Петросян призвал участников митинга направиться на площадь Свободы, которая была оцеплена полицией. После переговоров… … Энциклопедия ньюсмейкеров
Библиография В. А. Коротича — Эта страница информационный список. См. также основную статью: Коротич, Виталий Алексеевич … Википедия
Филарет (Михаил Денисенко) — Патриарх Украинской православной церкви Киевского патриархата Патриарх Украинской православной церкви Киевского патриархата с 1995 года, бывший заместитель предыдущих Патриархов УПЦ КП Владимира (Романюка) (1993 1995) и Мстислава (Скрыпника)(1992 … Энциклопедия ньюсмейкеров
Московский метрополитен — Информация Страна … Википедия
Собчак, Анатолий Александрович — В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Собчак. Анатолий Александрович Собчак … Википедия
Постсоветский что это такое
Понять постсоветского человека[1]
Это какая-то небывалая страна, живущая по совершенно немыслимым законам. Она выламывается из самой себя и из собственной истории.
О российском обществе трудно сказать что-то более точное и правдоподобное, чем то, что оно — “постсоветское”[3]. Прошло почти двадцать лет без Советского Союза, но и социальная, и политическая жизнь все еще отмечены состоянием “после”, состоянием, в котором настоящее соотносится с советским опытом и в котором нужно делать непростой выбор о принятии или непринятии последнего. Так и не появились, не выработаны новые целеполагающие и консолидирующие образы и идеи, к которым можно было бы стремиться общим усилием (если не учитывать повсеместно распространенный и безмерно привлекательный образ материального избытка, шика, роскоши).
Мучительный процесс выяснения отношений с опытом советского тоталитарного, позднее авторитарного государства — явление совсем новое, социальными и политическими науками до сих пор плохо описанное. Теоретическая формула, которая объясняла бы влияние такого опыта на дальнейшее общественное развитие, пока неизвестна. Стоит, однако, исходить из того, что особенности масштабного советского эксперимента и оставленного им в наследство опыта (политического, социального, духовного) до сих пор формируют доминанты политической культуры и влияют на социализацию подрастающего поколения. Поэтому пока к постсоветским гражданам можно в той или иной мере отнести все население России, то есть даже тех, кто в СССР никогда не жил.
Предположение, что постсоветское сознание обладает некоторыми примечательными особенностями, напрашивается как первый поверхностный вывод из наблюдения за повсеместным распространением в российском обществе механизма имитации. Мы сталкиваемся с имитационной деятельностью политиков и основных общественных институтов — имитацией как чужого опыта, то есть различных образцов, позаимствованных у Запада или Востока, так и своего, взятого из советского времени или царской России. Возникновение почти всех новых (за последние двадцать лет) институтов было в итоге лишь продекларировано, но не реализовано (осознанно или нет — уже другой вопрос). На сегодняшний день имитируются демократические нормы и процедуры — выборы, политический плюрализм, свобода прессы, судов, — имитируется даже гражданское общество в целом (в лице Общественной палаты). Имитируется прошлое имперское величие. Имитируются советская молодежная политика (движения “Наши”, “Молодая гвардия” и прочие), телевизионные и радио ток-шоу (скопированные с западных образцов), реклама. Также имитируется (подделывается) значительное количество товаров массового потребления, что приводит к знакомой многим неуверенности: где и кем купленный товар был на самом деле произведен?[4]
Имитационное поведение, как известно из психологии научения (вспомним ставшую классической теорию социального научения Альберта Бандуры), может являться составной частью познания, и в этом случае в нем нет ничего симптоматического, настораживающего. Прежде чем чему-то научиться, мы имитируем, слепо повторяем за тем, у кого учимся. Однако процесс научения происходит только в том случае, если имитация — один из этапов, если она приводит к у свое нию образцов мышления или поведения. О патологии, пробуксовывании приходится говорить лишь тогда, когда имитационной деятельностью все и исчерпывается, когда то, что имитируется, не становится неотъемлемой частью собственного репертуара мышления и поведения (а также практик, нравственных норм, идей, привычек и так далее). В современной России кое-что повторяется по образцу с искренней целью этот образец освоить и перенять. То тут, то там это происходит успешно. Но основная тенденция пока иная: у имитации нет другой цели, кроме самой имитации, то есть поверхностного, механического копирования без освоения образца и его смысла, без подлинного развития.
В начале этого года в журнале “ The New Times ” Андрей Колесников и Евгения Альбац опубликовали статью “ Homo postsoveticus ” (авторы уверены, что homo postsoveticus существует и заслуживает подробного анализа)[5]. Вот какое они дают определение:
“Была такая “новая историческая общность” — советский народ. Она существовала не только на бумаге, потому что советскую цивилизацию населяли живые люди. Те, о ком мы говорим с пренебрежением “совки”, это и есть наши с вами соотечественники. […] Мы, конечно, с годами немного изменились, […] но по сути мы по-прежнему еще там, в той стране, которой уже давно нет”.
Получается, антропологический тип ho mo postsoveticus — это человек, которому по каким-то причинам не удается покинуть советскую действительность. Он охвачен своего рода фантомным состоянием, его сознание продолжает по-родственному относиться к миру, которого больше нет, оно черпает из него ориентиры, вопросы и ответы. Почему так тяжело расстаться со страной, которой “уже давно нет”? И как это сделать?
Постсоветский человек пришел из общества, охваченного мифом, миражом, идеологическим туманом, так что непросто предвидеть, что из этого “затуманенного материала” получится. И хотя на сегодняшний день ожидать от “субъекта разложения” продуктивной социальной деятельности вроде бы пока не приходится, тем необходимее работать над пониманием, как расстаться с фантомным состоянием, преодолеть рубеж и начать строить новое — желательно на этот раз не тоталитарное — общество. Я согласна с Гудковым:
“… теоретическая проблема осталась, и заключается она в том, что так и не было дано ответа на вопросы: каковы источники развития таких режимов, таких систем, какова логика дальнейшей эволюции или трансформации систем или социумов такого типа? […] Требуется […] привлечение внимания исследователей к последствиям подобных режимов […] к тому влиянию, которое оказывала или оказывает эта система на самого человека и культуру этого общества”[8].
Ниже я попытаюсь очертить три проблемных поля, которые, как мне представляется, вмещают в себя главные специфические особенности сегодняшнего состояния российского общества, его политической культуры. Их целенаправленное исследование приблизило бы нас к теоретическому пониманию такого необычного явления, как постсоветское общество.
Боязнь самих себя: слабость самосознания, доверия и солидарности
Одной из наиболее важных особенностей постсоветского человека является распространенное в российском обществе отношение к себе и другим, как сейчас принято говорить, к “своему” и “чужому”. Отношение это, с одной стороны, отрицательное (к обоим), с другой стороны, оно ни на чем не основано, потому что и “свое” и “чужое” определены скорее пропагандистски-риторически и эмоционально, чем в искренних и глубоко укорененных мировоззренческих или культурных представлениях. Показательны, например, результаты интервью и опросов, проведенных мною в 2005 году среди российских студентов. В большинстве своем молодые люди из, условно говоря, первого постсоветского поколения (родились во второй половине 1980-х) затруднились описать, кто такие “свои” или “наши”, какие они, как их отличить[9]. Получается, что и у “своих” (“наших”) и у “чужих” — как значимых категорий структурирования социального мира — внятного содержания нет, они никак не определены. В то же время студенты обнаружили в основном крайне настороженное отношение как к “чужим” и “не нашим”, так и к “своим”. Я задавала молодым людям несколько провокационный вопрос: кто им кажется более опасным, представляющим бóльшую угрозу — “свой” или “чужой”? Из двухсот опрошенных почти никто не отказался отвечать на этот вопрос, почти никто не сказал, что не понимает его. Ответы распределились неожиданным образом: чуть меньше половины считают, что опасен скорее “чужой”, чуть больше половины ответили, что бóльшую угрозу представляет все-таки “свой”, и пояснили почему — он может предать.
Такое примечательное отношение к социальным категориям “свой”, “наш” и “чужой” восходит, без сомнения, к политической культуре советского периода (которого сегодняшние студенты уже не застали). Необходимость бдительного распознавания “своих”, “наших” и “чужих” воспитывалась советской коллективной идеологией в течение всего времени ее существования. Политическая культура советского общества, как официальная, так неофициальная, строилась на строго соблюдавшемся различении между (самыми разными) “своими” и “не своими”. Центральным мотивом этого различения был страх предательства. Строгого канона для определения “своих” и “не своих” выработано, однако, не было. Более того, официальные репрессивные или лишь идеологические кампании против совершенно неосязаемо, неуловимо определенных “врагов народа”, “чуждых элементов”, “космополитов”, “ненастоящих ленинцев”, “спекулянтов” и других могли вызвать лишь замешательство: понять, как соответствовать “своему” (и таким образом обезопасить себя), было очень сложно, порой невозможно. Строго воспитывая в своих гражданах понимание необходимости быть “своим”, советское государство по-настоящему “своим” не считало никого, каждый был скорее потенциальным “чужим”; не подлежит сомнению, что это отразилось и в ментальном мире советских граждан.
Судьба категорий понимания ( не понимания) и приятия ( не приятия) себя и других в постсоветском российском обществе в значительной мере определяет его пассивность, атомизированность и незащищенность от манипуляций со стороны государства. Охватившая российское общество в последние года ксенофобия — лишь одно из неизбежных последствий. При очень высокой значимости деления на “своих” и “наших”, с одной стороны, и “не своих”, “не наших” (“ненаших”, как пишет Дмитрий Травин[10]) и “чужих”, с другой, и одновременной их невнятности, несцепленности ни с какими качествами или свойствами — практически любой человек и любая группа могут оказаться “не нашими” или “чужими”, достаточно лишь обвинить или заподозрить их в нелояльности, что оставляет широкий простор для популизма и политических манипуляций.
Помимо этого, можно сделать вывод (который опирается как на мои собственные работы, так и на работы других социологов[11]), что мы имеем дело с обществом, в котором значительно ослаблено базовое доверие как к окружающим, так и к самим себе — поэтому почти невозможными оказываются и солидарная деятельность, и протестные формирования, а также формальные, договорные отношения[12]. Последнее подтверждается, например, относительно недавними исследованиями “Левада-центра”, согласно которым доверием в российском обществе пользуются, в первую очередь, институты, с которыми невозможно договариваться, им можно только подчиняться: президент, церковь и армия[13]. Договариваться, вступать в диалог между собой могут только субъекты — уверенные в себе обладатели более-менее четкого самосознания. Развитие такого самосознания, очевидно, невозможно, пока “90% граждан считают, что они не в состоянии влиять ни на какие дела, которые выходят за пределы ближайшего круга”[14]. В состоянии гражданского отчуждения все чаще признаются и обозреватели, критически настроенные по отношению к власть имущим: “…это не только их власть, но и их право. И их страна”[15]. Не подлежит сомнению, что установленный в России политический режим в значительной мере несет ответственность за такое пассивное, беспомощное гражданское самоопределение, но и “советские корни постсоветской нечисти очевидны”[16].
Прошлое: “мы” или “они”?
Адекватная эмоциональная реакция на зло предшествует адекватному анализу исторических фактов, любым рассуждениям и политическим решениям. Даже если советские палачи нередко (но далеко не всегда!) превращались в жертв, и отделить одних от других бывает тяжело, человеку, казалось бы, свойственно ужаснуться и отпрянуть. Для этого нужно всего лишь испугаться и поверить, что можно иначе. И лишь тогда метод государственного террора будет назван преступлением, осужден и окончательно изъят из государственной (политической) практики.
За этой спешной готовностью простить и жить с “непохороненным, неоплаканным советским опытом”[20] поэт и эссеист Ольга Седакова видит особенное отношение к злу в российской культуре, ее фундаментальную странность.
Между тем одним из моторов индивидуального и общественного развития является как раз переориентация собственной идентификации, когда прошлое “мы” превращается в “они”, и, таким образом, отталкиваясь, отграничиваясь от него, строится новое, иное “мы”[22].
Для полноценного развития необходимо не “преодоление прошлого” ( Vergangenheitsbew ä ltigung ) — это неудачное выражение звучит нелепо как в русском, так и в немецком, в котором оно родилось после Второй мировой войны, — необходимо преодоление себя в прошлом. То есть осознание, что я-сегодняшний — уже другой, и потому не будет повтора, урок извлечен, и можно двигаться дальше. Как только это станет возможным, как только родится полная уверенность в том, что ничто нас ни в мыслях, ни в поступках, ни в предпочтениях не связывает с политическими правилами игры советской системы, станет значительно легче сойти со сцены “человеку постсоветскому”, покинуть наконец страну, которой “давно уже нет”, выйти из “периода разложения”[23].
Для этого требуется, правда, увидеть себя в прошлом, требуется нелегкое усилие по саморефлексии. Подобное (и здесь я солидарна с Седаковой) возможно только в состоянии любви — “решительные суждения произносятся из любви”[24]. Глубокая любовная причастность к судьбе своей страны и страх, что она снова окажется перед угрозой государственного террора, помогает отречься от прошлых “практик зла”, “преодолеть” их. Прощение же зла действует наперекор созиданию. Повторим за Александром Эткиндом:
“Постсоветское время — несомненно, меланхолическое. Работа горя не завершена и не успешна; потеря инкорпорирована субъектом, и он не может (что означает — не хочет) от нее освободиться. В этом главная и общая характеристика постсоветского периода; она вполне объясняет малую способность этого времени к любви и к работе”[25].
Несозидательное и равнодушное отношение к миру — вот самая главная и самая страшная черта духовной ситуации человека, травмированного тоталитарным или авторитарным строем.
Ханна Арендт описала в свое время, какое разрушительное действие оказывает на политическое сознание человека его оторванность от мира, равнодушие к нему, своеобразные сумерки сознания, когда человек отрекается от своей части ответственности за благоустройство общественной жизни вокруг себя и становится одинок и слеп к подлинно важному в межчеловеческом мире. Существование такого человека “безмирно” — этот термин хорошо описывает состояние гражданского сознания в сегодняшней России. Но есть еще и третий аспект, который также является ключевым для понимания постсоветского сознания и который необходимо принимать во внимание, когда речь идет о “неспособности постсоветского российского общества к любви и работе”.
“Человек советский” был мистическим сочетанием реального нового “антропологического типа” (Юрий Левада) и придуманного и распропагандированного идеального образа. Этот образ — “новый человек” — содержал в себе манящий созидательный элемент, потому что призывал строить, создавать что-то такое, чего до него никогда еще не существовало. И этот “новый человек”, этот образ, сошел с исторической сцены вместе с Советским Союзом. Постсоветское общество отличается от советского не только слегка измененным политическим и (гораздо сильнее измененным) экономическим укладом, но и отсутствием созидательной мечты, созидательной утопии, ее направляющего воздействия, задаваемого ею стиля. И тяжелое бремя наследства, доставшегося постсоветскому обществу, — это и необходимость понять, как манящая созидательная гуманистическая мечта превратилась в тупик.
В отличие от постметафизического сознания, сознания “расколдованного” человека (Макс Вебер), постутопическое сознание почти не отрефлексировано и не изучено. Каково жить после мечты? После мечты построить справедливое, новое, небывалое общество?
Советское общество на протяжении всего своего существования воспитывалось в духе созидательного отношения к своему миру. Вот как писал знаменитый советский педагог Симон Соловейчик в 1976 году:
“Никогда еще не было государства, в котором вся жизнь, все его развитие, все счастье в такой степени зависело бы от учения и воспитания людей. Никогда еще не было государства, в котором учение и воспитание каждого в такой большой степени было бы не личным, а общественно важным делом. Слово “учиться” в нашей стране имеет особый смысл, потому что и вся страна наша — ученик в истории. Мы учимся строить новую жизнь, учимся со всеми признаками учения, с ошибками, с постепенным приближением к истине. Жить в такой учащейся стране, соответствовать сути ее, быть ее частью — значит постоянно учиться”[27].
Ведущими тезисами советской жизни было “воспитывать, поднимать, созидать, звать в будущее”[28]. И многие советские судьбы были “согреты большой верой и одухотворены великой иллюзией”[29].
Но советские люди пережили трагическую профанацию созидательности. Творческому, созидательному порыву “человека советского” чуть ли не с самого начала противостоял запрет на любое действие вне установленных рамок. Громкая идеология созидания “нового общества”, призывавшая всех на это эпохальное строительство, требовавшая от каждого мужественного вклада в созидательный процесс, строго оговаривала при этом, на что созидательное усилие может быть направлено. Созидательная энергия человека была подчинена диктату. Любая настоящая творческая свобода жестко контролировалась и очень часто жестоко наказывалась. Искренний отклик на призыв к строительству нового справедливого общества мог стоить жизни, ломал многим судьбы.
Трагедия “человека советского” заключалась в этом тупиковом противоречии : от него требовалось свободное созидательное действие, и одновременно оно ограничивалось и регламентировалось до такой степени, что требуемый созидательный порыв нередко превращался в пустое, непродуктивное подчинение. Советский строй парадоксальным образом призывал примирить свободную творческую деятельность человека и добровольное подчинение. Творческое строительство оборачивалось рабским трудом в ГУЛАГе. Манящий и так многим круживший голову призыв “Действуй! Создавай! Строй!” оборачивался обманом и разочарованием. С годами, постепенно пропагандистский призыв к созиданию нового, пропитывавший атмосферу советского строя, не мог уже восприниматься всерьез. Так рождался “человек лукавый” (Юрий Левада), теряющий веру в общественное творческое усилие и защищающийся от главного, трагического, противоречия советского строя социальным равнодушием.
Советская эпоха таила в себе тяжелые разочарования. Из эксперимента под названием “СССР” советские люди вынесли разочарование в человеке, в самих себе, разочарование в мечте и в стремлении к общему делу. Очередное болезненное разочарование в человеке способно объяснить, например, и сопротивление постсоветского человека демократии. Что же до разочарования в мечте и совместных усилиях, которые могли бы ее осуществить, то, скорее всего, это разочарование является одним из ведущих качеств постсоветского сознания. Уже в советской действительности многие видели “не стройную и бесчеловечную архитектуру сталинской системы, а бестолковщину, бессмыслицу, пустопорожность огромной эпохи и огромных пространств”[30]. Может быть, именно поэтому в российском постсоветском обществе нет ни цели, ни проекта, ни более-менее внятного долгосрочного планирования, как на частном, обывательском, так и на государственном уровне.
Советское “расколдовывание”, в отличие от “расколдовывания” эпохи Реформации и Просвещения, привело не к подъему, а к (временному?) торможению, угасанию творческого воодушевления и продуктивных сил в обществе.
С этим связано, например, и победное шествие гламура по России. Ведь едва ли не главным событием в жизни постсоветских людей стало приобщение к массовой потребительской культуре: “Постсоветский человек, разочарованный в политике и социальных идеалах, отдался стихии потребления, иллюзии создания полноты жизни путем насыщения материей”[31]. Гламур — это обман, обещание скорого эффекта и красивой жизни, обещание тупиковое, лишенное смысла. “Его важнейшая задача состоит в том, чтобы выдавать желаемое за действительное. Причем, желаемое не столько нами самими, сколько окружающими”[32].
Очевидно, что постсоветский гламур в России, приобретший, как пишет Лариса Рудова, “гротескные формы”[33], — это явление, прямо противоположное советской утопии. Гламур принципиально несозидателен, он только имитирует успех и смысл жизни. Увлечение гламуром — это стремление к со бытию, которого на самом деле нет, что контрпродуктивно для развития и потакает склонности к имитации и “бесфундаментному” состоянию общества, по меткому замечанию одного из опрошенных мною студентов.
Я предложила три ключевых предмета исследования для понимания специфики постсоветской ситуации, специфики сознания постсоветского человека и постсоветского общества. Изучение этих трех вопросов позволит более внятно описать и понять современное российское политическое мышление и мироощущение — а заодно и ту эпоху, опыт которой и крушение которой российское общество так непросто переживает.
1) Данная статья представляет собой переработанный доклад, сделанный на международной конференции “Восточноевропейская и западноевропейская ментальности: есть ли надежда на взаимопонимание?” (Частный университет имени Зигмунда Фрейда, 20 марта 2009 года).
3) Я допускаю, что “постсоветскость”, например в Украине, Азербайджане, прибалтийских странах, Чехии, Словакии или на территории бывшей ГДР, выражается иначе. Поэтому все, что будет сказано далее, касается только современного российского общества.
7) См.: Проблема абортивной модернизации и мораль. Публичная лекция Льва Гудкова // Полит.ру. 2008. 21 ноября (www.polit.ru/lectures/2008/11/21/gudkov_print.html).
8) Там же. Курсив мой. — А.Ш.-Ч.
10) Травин Д. Generation “Пу”. С чем приходит новое поколение // Дело. 2009. 7 апреля.
12) Ср.: “Когда мы задаем вопрос, можно ли большинству людей доверять, то 83% наших сограждан говорит “нельзя”. Прямо противоположная ситуация — в западных демократических странах, где очень высок уровень общественной солидарности, а также уровень идеализма и где люди готовы откликаться на различные события и общественные вызовы” (Гудков Л. Фоторобот российского обывателя // Новая газета. 2008. 3 апреля (цит. по: http://uisrussia.msu.ru/docs/nov/2008/23/nov_2008_23_12.htm)).
13) См.: Проблема абортивной модернизации и мораль…
14) Гудков Л. Чеченская война и развалившееся “мы”.
15) Павлова И. Пара олимпийцев // Грани.ру. 2008. 1 апреля (http://grani.ru/Politics/Russia/President/m.135120.html). Курсив мой. — А.Ш.-Ч.
17) Указ президента Российской Федерации “О комиссии при президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России” от 15 мая 2009 года.
18) По данным опроса ВЦИОМ, 18-19 апреля 2009 года (http://wciom.ru/biblioteka/zhurnal-monitoring/arkhiv/seven-ten/oprosyobshchestvennogomnenijamai-i.html#istor).
20) Липовецкий М., Эткинд А. Указ. соч.
22) Я благодарю Олега Вите за указание на теоретическую модель взаимодействия отношения субъекта к прошлому, с одной стороны, и шансов его развития, с другой, например, в работах Бориса Поршнева (см.: Поршнев Б. О начале человеческой истории. СПб.: Алетейя, 2007).
23) Гудков Л. Чеченская война и развалившееся “мы”.
24) Седакова О. Указ. соч.
25) Липовецкий М., Эткинд А. Указ. соч.
27) Соловейчик С. Учение с увлечением. М.: Детская литература, 1976. С. 7.
28) Кичин В. Актер, который не умел носить костюм // Известия. 2003. 18 марта.
30) Определение Бориса Рогинского.
31) Глебова И. Верхи и низы: новая консолидация. Российское общество в эпоху массового потребления // Независимая газета. 2006. 15декабря (www.ng.ru/ideas/2006-12-15/11_potreblenie.htm l ).