Попытка к бегству книга о чем
Попытка к бегству книга о чем
Возлюби дальнего своего
Первоначальное название повести
Сами авторы полагали, что «настоящие Стругацкие начинаются именно с этой повести» («Комментарий к пройденному»). С этим можно поспорить, например, на мой взгляд «настоящие Стругацкие» начинаются со следующей повести «Далёкая Радуга», а «Попытку к бегству» всё-таки следует отнести к ранним произведениям. А вот переломной она, несомненно, является, поскольку в ней содержится ряд идей, которые впоследствии АБС будут развивать в своём творчестве. Кроме того, именно здесь впервые возникает литературный приём, который затем станет фирменным знаком АБС – «не объяснять». С точки зрения сюжета, идей, философии повесть всё-таки является проходной, поскольку она, конечно, не предлагает читателю поразмышлять над такими глобальными проблемами, как это будет в «Жуке», «Пикнике», «Улитке». Но в смысле работы на будущее повесть является очень важной. Хотя ценность литературного произведения следует определять, исходя из него самого, а не из того, насколько оно повлияло на дальнейший творческий процесс.
Поэтому вначале ответим на вопрос, о чем это произведение. «Попытка к бегству» – это повесть о том, возможен ли прогресс, привнесённый извне и возможны ли попытки вмешательства в историю. Если смотреть на проблему шире, эта повесть о том, возможно ли помочь человеку помимо его воли. Ответ, конечно, нет – и в первом, и во втором случае. И вся логика повести убедительно доказывает это героям. Другое дело, что герои не соглашаются с этой логикой, как не будет соглашаться с нею Максим Каммерер. И они в своём праве. Есть логика истории, а есть логика человеческого поведения в историческом процессе. И вопрос выбора здесь зависит только от человека.
Молодые герои повести Антон и Вадим в силу присущего им – как жителям коммунистической Земли и как очень молодым людям – оптимизма считают, что вмешиваться надо, и вмешательство будет гуманным, полезным и очень быстро приведёт к желаемым результатам. Савел Репнин с его пессимистическим – вызванным жизнью в ХХ веке и собственной зрелостью – мировоззрением считает, что вмешательство будет бесполезным, а если и осуществится, то его результаты будут весьма проблематичными, а процесс – длительным и кровавым. Но и он не может не вмешиваться, поскольку человеку свойственно помогать ближнему (и дальнему). Первое название повести, конечно, было более удачным, и в данном случае мы имеем ту ситуацию, когда цензура не помогла отшлифовать стиль произведения, а лишь повредила ему. Но и авторам можно адресовать упрёк. Зачем же они так легко пошли на поводу у цензуры? Придумали бы что-нибудь четвёртое (название повести последовательно изменялось следующим образом: «Возлюби ближнего», «Возлюби дальнего», «Попытка к бегству»).
Все критики и сами АБС отмечают, что принципиальным в повести является то, что в ней сталкиваются прошлое, настоящее и будущее. В повести сталкиваются три цивилизации – азиатская доиндустриальная, благополучная земная XXII века и цивилизация Странников, возможно, давно уже мёртвая, но достигшая немыслимых технологических высот, которых Земля достигнет ещё не скоро (в XXV, в XXX веке?). Любопытно, что сейчас современный читатель имеет дело уже с куда большим количеством временных срезов:
Четыре среза времени, в которых живут герои:
1. Доиндустриальная Саула – азиатская цивилизация с деспотическим типом правления.
2. Мир 1940-х годов, мир Саула.
3. Мир 1960-х годов, время написания повести.
4. Коммунистическая Земля XXII века.
Пять срезов восприятия:
1. Взгляд жителей Саулы на самих себя. Всё естественно и нормально. Всё путём. Живём, как живём.
2. Взгляд обитателя концентрационного лагеря: перед нами огромный концентрационный лагерь, который усугубляет мерзость феодализма, который «и без того достаточно грязен» (а собственно говоря, почему?).
3. Взгляд жителей XXII века: имеет место локальная катастрофа, надо быстро помочь – обуть, одеть, накормить. Ах, нет, не локальная. Всеобщая. Имя катастрофы – другая общественно-экономическая формация. Всё равно надо обуть, одеть, накормить, научить, а неправильную формацию уничтожить.
4. Взгляд человека 1960-х годов, то есть авторов. А вот это уже интереснее. А что, собственно говоря, хотели сказать нам авторы, предлагая подобные сюжеты? Понятно, что герои с их первобытным оптимизмом заблуждаются. Понятно, что Саул смотрит на ситуацию значительно трезвее и как подлинный реалист изучает автомат Калашникова (то бишь скорчер). Но ведь герои все равно будут вмешиваться на протяжении всего дальнейшего XXII века («Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике»). И только в ВГВ Бромберг решительно осудит «подмикитчиков», которые пытаются двигать вперёд отсталые цивилизации, подталкивая их под это самое место.
5. Но ведь существует ещё и временной срез, в котором живёт читатель. Читатель 1960-х жил соответственно в 1960-х. Читатель 2010-х живет в 2010-х. От Саула с его концентрационным лагерем нас отделяет 70 лет. От Антона и Вадима с их оптимизмом нас отделяет 100 лет. Дистанция почти равная. Чья точка зрения нам ближе? Когда автор читала эту повесть в 1980-х, она испытывала определённое умиление (как и Саул) от наивности героев. Точка зрения Саула представлялась самой разумной. Вадим с его рассуждениями о том, что надсмотрщик Хайра «почти такой же», как он, представлялись явно утопическими. С тех пор прошло 30 лет. От Саула меня отделяет уже 70 лет, от меня тогдашней – 30, от Стругацких – создателей повести – 50. Появляется любопытная возможность посмотреть, как меняются точки зрения и точка зрения на точку зрения. Герои не понимают специфики азиатской деспотии. Она им кажется дикой. Но в силу глобальности своего гуманизма они способны воспринимать её универсально. Все люди есть люди, все люди равны, «каждый носитель разума априорно воспринимается как существо этически равное тебе». Возможно, они более правы, чем Саул, который сразу жёстко делит всех на своих и чужих. Охрана поселка, где идёт смелый эксперимент по овладению техникой будущего, – это ведь вовсе не профессиональные садисты и их жертвы, как это мерещится Саулу. Люди выполняют свою работу, достаточно скучную, кстати. С тем же успехом мы можем объявить, что вся армия Чингисхана состояла из профессиональных эсэсовцев. Саул мыслит в рамках своего времени. Разумеется, человек, сбежавший из концлагеря, склонен всюду видеть концлагерь. А не отправился ли Саул обратно в своё прошлое умирать, потому что пришёл к этой простенькой и страшной мысли, а вовсе не потому, что ему стало стыдно? Каждый из героев стоит на позициях своего времени (Саул, Антон, АБС, Н. Мамаева), и каждый предлагает свою интерпретацию (разумеется, ошибочную).
Если говорить о той роли, которую сыграла повесть «Попытка к бегству» в дальнейшем творчестве Стругацких, то, разумеется, она была очень значительной. Это было первое произведение, в котором была заявлена тема прогрессорства, прошедшая сквозной нитью через всё творчество Стругацких. Здесь же была впервые поднята тема трагического конфликта, которая возникает всегда (!), когда сталкиваются две цивилизации, находящиеся на разных витках развития. Трагедию переживает Земля, сталкиваясь с цивилизациями более развитыми – цивилизация мира «Малыша», цивилизация Странников; или менее развитыми – «Трудно быть богом», «Обитаемый остров». Ту же трагедию переживает и Саула при соприкосновении с цивилизацией Странников. Симптоматично, что концентрационный лагерь возникает на основе более чем благой идеи – овладеть новой технологией. К чему приведёт это желание у героев «Далёкой Радуги» – мы знаем. Овладение новым знанием всегда драматично, это ведущая мысль творчества АБС. А овладение новым знанием через ступеньку, по-видимому, не просто драматично, а трагично. Ну да, Саула можно понять. Осознав такую истину, куда угодно сбежишь. Тем более, что другого шарика не дадут.
Далее, это произведение, в котором впервые был заявлен принципиальный приём необъяснения. Борис Стругацкий пишет об этом следующим образом: «Это первое наше произведение, в котором мы ощутили всю сладость и волшебную силу ОТКАЗА ОТ ОБЪЯСНЕНИЙ» («Комментарий к пройденному»).
Приём этот следует признать очень удачным. Действительно, какая разница, что именно имели в виду Странники, закладывая свой инкубатор в системе ЕН 9173? Даже если бы авторы это знали абсолютно точно (ну, сообщили им об этом Странники по блату), не факт, что мы бы сумели понять идею Странников. Важна же реакция человека на непонятное, а не природа этого непонятного. Поэтому столь наивными выглядят все попытки «учеников» Стругацких объяснить, в чём именно заключалась та или иная тайна.
Хотя именно в «Попытке к бегству» этот приём работает не слишком эффектно. Конечно, не так уж важно, как Саул Репнин сумел попасть в XXII век – ну, попалась ему в руки машина времени, забытая Странниками в концентрационном лагере. Хочется не объяснения, но более глубокой смысловой связки – почему Саул решил улететь с Земли на любую другую планету, как он воспринял Землю (что-то же подтолкнуло его к этому решению). Разумеется, напрашиваются более глубокие параллели между Землей и Саулой. Понятно, что цензура мешала, но, в конце концов, можно было разворачивать всё действие в Освенциме, а не на строительстве Беломорканала.
Аркадий и Борис Стругацкие «Попытка к бегству»
Попытка к бегству
Повесть, 1962 год (год написания: 1962); цикл «Мир Полудня»
Язык написания: русский
Перевод на немецкий: — Д. Поммеренке (Fluchtversuch) ; 1983 г. — 2 изд. Перевод на итальянский: — Р. Деросси (Fuga nel futuro) ; 1966 г. — 2 изд. — К. Скандура (Tentativo di fuga) ; 1988 г. — 1 изд. Перевод на финский: — Э. Адриан (Pakoyritys) ; 1986 г. — 1 изд. Перевод на эстонский: — Р. Томинг (Põgenemiskatse) ; 1965 г. — 1 изд. Перевод на польский: — Э. Мадейский (Próba ucieczki) ; 1988 г. — 1 изд.
Герои повести — звездолётчик, лингвист и историк — попадают на обитаемую планету. Радость от обнаружения братьев по разуму омрачается их общественным устройством. С одной стороны, очень хочется помочь страдающим, с другой — существуют правила Комиссии по контактам, предписывающие ничего не предпринимать.
Беловой вариант не сохранился. Черновики были переданы БНС М. Лемхину, использованы при публикации повести в Полном собрании сочинений.
Лингвистический анализ текста:
Приблизительно страниц: 93
Активный словарный запас: низкий (2511 уникальных слова на 10000 слов текста)
Средняя длина предложения: 43 знака — на редкость ниже среднего (81)!
Доля диалогов в тексте: 47%, что гораздо выше среднего (37%)
Самиздат и фэнзины:
Издания на иностранных языках:
Доступность в электронном виде:
«Попытка к бегству» — это серьезное произведение, размышления перед мощнейшими работами такими, как «Трудно быть богом» и «Обитаемый остров», затрагивающие снова те самые струны, которые проходят через творчество Стругацких самой жирной чертой. Проще сказать, основной посыл повести — это столкновение интересов сразу нескольких цивилизаций: прошлого, настоящего (относительно настоящего) и будущего. Преамбула довольна проста — представители цивилизации будущего случайно попадают в мир далекого прошлого, тем самым становясь вершителями многих судеб. Проблематик, о которых хочется написать, сразу несколько, начну по порядку их важности и раскрытости в повести.
1. Проблематика прогрессорства. Наверное, это первые пробы авторов, которые уже хотели развить данную тему и найти на все вопросы о развитии цивилизации самые надлежащие ответы. В повести мы уже видим мир, подготовленный или готовящийся к подобным проблемам. Не раз упоминается самый важный в этом мире общественный орган — «Комиссия по контактам» (да и имя самого Руматы все таки проскользнуло в одном абзаце). Свод правил, который обозначила эта комиссия, говорит нам о том, что развитая цивилизация будущего еще не готова к подобным контактам и проявляет максимальную осторожность, понимая всю сложность и ответственность в этих вопросах. Но что делать двум героям, представителям цивилизации «Полудня», для которых смотреть на страдающих от несправедливости и несвободы людей дико и оскорбительно для самих же себя. Система ценностей, внутренний моральный облик — все это сразу же приходит в негодование, когда перед ребятами разворачивается довольно мрачная и жестокая картина феодального мира. В итоге формируется несколько точек зрения на данную проблему: оптимистичная — активное вмешательство и материальное насыщение планеты для изменения общественного мировоззрения; и пессимистичная — мнение Саула (третьего спутника) о том, что любое вмешательство бессмысленно и деструктивно по отношению к людям, которые в полной мере зависимы от сложившейся системы (в чем герои в последующем убеждаются, пожалев о совершенных ими действиях). В повести этот конфликт интересов остается открытым, а так же перетекает в другую проблематику.
2. Собственно, конфликт человека «прошлого»(нашего относительно настоящего) и человека «будущего». Персонаж Саула — это намеренно введенный персонаж вне рамок и условий описываемого мира без объяснения причин. Стругацкие намеренно отказались от каких-либо объяснений попадания этого героя в мир «Полудня», акцентируя внимание на более серьезной проблематике с ним связанной, тем самым объясняя свой поступок тем, что хотели посмотреть на мир далекого будущего глазами своего «современника», столкнуть лбами интересы этих миров, найти ключевые точки соприкосновения, а так же различия. И я не вижу в таком довольно смелом шаге авторов какой-то изъян или недоработку. Скорее это специальный литературный прием, который полностью оправдывает свое назначение.
С точки зрения Саула — активное вмешательство в систему феодального гнета бессмысленна. Тем самым он обозначает и привносит в парадигму прогрессорства новый смысл: прогрессорство — это не только материальное насыщение и обеспечение свободы для отстающего общества, это и забота о моральном взрослении каждого, синергия морального подъема и технического прогресса. А для достижения таких результатов необходимо время намного большее, людей необходимо научить, идею нужно взрастить и заслужить, она не может появиться на пустом месте. Тема учительства и воспитания у Стругацких — снова та самая вакцина для общества с низкими моральными и идеологическими показателями.
3. Проблематика «анестезии сердца». Это та самая проблематика, которая будет являться центральной в произведении «Трудно быть богом». И снова Саул — умудренный опытом и знающий цену свободе и социальному прогрессу, предвидит судьбу Руматы, понимая главный изъян и неподготовленность человечества «будущего» жизни в иной моральной среде. Слишком оптимистичный настрой, привычка пребывания в среде более морально значимой не дают героям Антону и Вадиму посмотреть на всю эту удручающую картину здраво, не дают вспомнить, что для человека прошлого, человека дикого не чужды убийства и обман, предательство и трусость. И что будут делать эти герои, испытав все эти пороки на собственной шкуре? Опустятся до принципов грубой силы? Сумеют ли сохранить свои собственные принципы, повторяя судьбу Руматы? — вопросы остаются висеть в воздухе.
4. Проблематика непреодолимости и возникновения или существования более высокого не детерминированного (беспричинного или неподвластного логике) смысла. Эта тема неразрывно связано с загадочной цивилизацией Странников, с которыми читатель, наверняка, еще не раз столкнется в других более поздних произведениях авторов. Но на самом деле данный образ это всего лишь обертка, в которую бережно укутан смысл чего-то более глобального и непостижимого, того, с чем главным героям так и не удается справиться (ситуация с порталами и автострадой). Подобные мотивы можно встретить в произведениях «Миллиард лет до конца света» или «Далекая радуга», где природные катаклизмы или какие-то неведомые неподвластные порядку силы являются центральной проблемой произведения.
Теперь в общем. По сути произведения Саул и есть тот самый «хотящий странного», тот самый противник устоявшейся на планете «Саула» системы, это одновременно и ирония и посыл авторов, которые намеренно ввели этого персонажа в агрессивную для него среду. Его тезисы и рассуждения о социализме можно разбивать на цитаты, его эмоции и неприязнь к представителям отсталой цивилизации умиляют, а в последующей раскрывают его, как глубокую личность со своими переживаниями и самокопанием.
Что ж, это снова глубокое произведение, наполненное множеством смыслом, над которыми хочется рассуждать и делать выводы, спорить и задавать еще более сложные вопросы. Стругацкие снова приоткрывают двери, сквозь щель между которыми бьет ледяной ветер основополагающих вопросов морали и принципов прогрессивного человечества. И если бы человечество могло дышать этим ветром и задаваться этими вопросами чаще, то картина современного мира была бы, наверняка, иной.
Большинство вещей АБС производят на меня совершенно уникальное эмоциональное впечатление, рождая смесь тревоги и любопытства. С таким ощущениям дети лазают по полуобвалившимся перекрытиям заброшенного здания. С таким ощущением читатель сопровождает жителей мира Полудня в таинственные, жутковатые и совершенно непонятные новые миры. «Попытка к бегству» — тоже из таких вещей. Текст как-то неуловимо захватывает и удерживает, создавая постоянное ощущение предвкушения — следующего шага, следующего поворота сюжета. Собственно, и концовка оставляет все то же ощущение, что *вся жизнь впереди*, ну, не жизнь, но нечто глобальное, может быть, страшное, может быть, прекрасное, но в любом случае — обязательно интересное, новое и совершенно необычное.
И опять же, АБС не были бы АБС, если бы у них все было так просто. Потому что помимо юных восторженных прогрессоров и замордованных жителей далекой планеты есть и третья, неизвестная переменная. Таинственный напросившийся пассажир, Саул Репнин. Неизвестный до своего последнего вздоха, гораздо более шокирующее по-своему открытие, чем целая планета, заполненная несчастными. На многие вопросы касательно него (да что там, собственно, на все, кроме одного) АБС не дают ответа.
Мне вообще кажется, что весь текст, по большому счету, писался ради этого финального coup de grace, ради финального шага Саула. Остальное — и прекрасные, добрые, умные и хорошие мальчики, и светлое будущее, и приключения на жутковатой планете, — только декорации, развернутое объяснение этому шагу.
Весьма любопытная повесть, по сути живо напомнившая «Эдем» Лема. Межцивилизационный контакт каким он и должен быть — без логики, без смысла, с жалкими попытками понять и объяснить, невольно выставляющий на посмешище привычные человеку морально-нравственные критерии оценки. Тот сложный для любого автора момент, когда слова «дикость» и «средневековье» заведомо кажутся сознательным упрощением. А иначе никак. Иначе получится сказка из разряда «Жили-были. »
Главная загадка — как один из трёх героев оказался в будущем — затмевается главной идеей — что делать с обществом, которое хочется вытащить из внутреннего ада, но совершенно непонятно как это сделать. Вспоминаются пословицы: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят» и «Насильно мил не будешь». На мой взгляд, без интриги с загадочным попутчиком сюжет бы только выиграл. Но тогда его фраза о газовых камерах на благо человечества была бы не так свежа. Нет, прав странник из «Острова», когда говорит, что ход развития чужой цивилизации нужно подправлять постепенно, год за годом и приходится согласиться с героем этой книги, которому «Жаль, что нельзя уничтожить одним махом всю тупость и жестокость, не уничтожив при этом человека». А надо ли? — спросим мы сегодня. В советские 70-е с этим было проще — будущее казалось интересным и относительно безоблачным. А сегодня? Сейчас кажется, что появись здесь странник, он бы точно так же расплевался, посмотрев на то дремучее озлобление, которое расползается сегодня по планете под знаменем цивилизации. Обидно. Обидно, что простые и совершенно очевидные когда-то идеи фантастов-Стругацких с годами всё чётче отдают каким-то социальным абсурдизмом. Смешные люди! Они хотят ставить других на путь истинный. А сами-то, сами-то. Нас бы кто из залётных не поставил.
Оставить всё как есть и не пачкать себе карму — решение абсолютно правильное в отношении иной цивилизации, а в отношении своей?
Великолепная социальная фантастика.
Проблемы, затронутые в этой ранней повести, ещё неоднократно появятся у АБС и в «Трудно быть Богом», и, в «Обитаемом острове». Да, наверное, и, в «Стажерах».
Здесь много философии — простых, но, вечных и неразрешимых вопросов. Даже не перечислить, тут и «добро с кулаками», и про то, «что цель оправдывает средства», про естественный ход истории, и, попытку дать «счастье всем, даром». Социальные проблемы, вопросы морали.
Книга для того, чтобы неспешно, лениво задуматься.
Да, это довольно грубо смоделированная ситуация, но, есть ли идеальное решение у этой модели?
Конечно, в «Трудно быть Богом» авторы нарисовали яркий фэнтезийный мир, в «Обитаемом острове» — добавили экшена, динамики.
Можно сказать, что герои карикатурные и беспомощные — но, а какими должны быть люди, живущие в «парниковых условиях», никогда не видящие насилия, жестокости, горя? По-моему, ребята, наоборот, вышли очень натуральными. Ну да, это не «попаданцы», мгновенно хватающие валяющийся меч, и, крушащие всех без разбора.
Тут стоит задуматься.
Ещё, отличные стихи. Надолго запоминающиеся.
Ответ на вопрос, о чём эта повесть, пришёл ко мне сразу после того, как дочитал последний абзац и закрыл книгу. Мне тут же вспомнились собственные впечатления почти двадцатилетней давности, когда я прочитал эту книгу впервые. Мне тогда было примерно столько же, сколько Вадиму и Антону — героям произведения. И впечатления мои от прочитанного были тогда сильные, но не глубокие. Да, острые ситуации, да, моральные противоречия, да, этический выбор, философия, место человека в обществе и в истории. Всё понятно, умно, а кто бы сомневался?
Но всё же, для адекватного восприятия жизни, для грамотного выбора, который приведёт к действенным и правильным с точки зрения морали результатам, для, соответственно, гармоничного существования в этой самой объективной реальности, человеку не достаточно только знать принципы. И понимать — ведь понимание в привычном смысле слова — это всего лишь осознание полученных сведений, а посему само по себе понимание особо ничем не отличается от приобретения знания. Нет, получить хорошее воспитание, качественное образование, прочитать кучу умных книжек — этого ещё не достаточно для того, чтобы считать себя высокоморальным и интеллигентным человеком. Нужно ещё эти самые принципы, этическую конституцию прочувствовать, применить на себя, методом проб и ошибок убедиться в её правильности и непогрешимости. А этого у двадцатипятилетнего человека по определению быть не может. Ну, разве что, за редким исключением. Поэтому и воспринимается со смехом замызганная фраза «не учите меня жить».
Перечитывая повесть сегодня, гораздо большее внутреннее родство я-сегодняшний ощущал с Саулом — другим героем произведения. Та стадия взросления, когда просто устал от морализаторского идеализма и готов идти, быть может, не по самому правильному с точки зрения морали пути, а по другому, более действенному и оправданному, сбалансированному по соотношению «цель-средство».
Вопрос о том, а нужен ли он вообще — такой прогресс, авторы, как мне показалось, пока ещё только обозначили. Насколько помню, вопрос целесообразности прогрессорской деятельности в принципе гораздо острее будет поставлен в повести «Трудно быть богом». Поэтому мне, читающему Историю будущего АБС в строгом хронологическом порядке, пока ближе и правильнее кажется подход Ивана Жилина, предположившего, что для преодоления кризиса хищных вещей века необходим план лет на сто. В «Попытке с бегству» хищными вещами даже не пахнет, однако здесь и ситуация посложнее. Сколько времени нужно на приведение варварской цивилизации Саулы к более-менее культурному состоянию, оценить сложно. Определённо можно сказать лишь одно: дело это далеко не одного поколения.
Что же касается праведного гнева других рецензентов, то хочется задать им вопрос: а вы себя помните году эдак в 1991-м? Если не помните, спросите своих родителей. И вместо того чтобы осуждать Вадима и Антона — нерешительных и сбитых с толку интеллигентов, воспитанных на морали XXII века, — вспомните наших соотечественников, имевших несчастье жить на стыке эпох. Не были ли они, представители самой читающей в мире страны, такими же мямлями, когда нос к носу столкнулись с мракобесием «прогрессивного» мира? Не были ли они, с детства воспринимающие принципы свободы, равенства и братства в качестве непреложной истины, обескуражены свалившимися им на голову законами «свободного» рынка и «либерального» общества вседозволенности? Легко ли было им, выросшим в стерильных инкубаторах высокой морали, противостоять всей гнили и грязи, что нахлынула в эту страну изо всех щелей?
Мне кажется, приведённая аналогия наглядно иллюстрирует реакцию и возможность к адаптации человека, попавшего из благополучного и обустроенного мира в мир средневековой дикости и мерзости.
Не ожидал я, что повесть окажется такой тяжеломысленной. Думал, что передо мной неплохая космофантастика с покорением других планет и атмосферой прогрессивного коммунизма, но совсем забыл, что это Стругацкие (хотя «Полдень» в этом плане была чуть легче). Это повесть примерно на 100 страниц, но мыслей в ней и идей вполне хватило бы на эпический роман о столкновении двух сторон человеческой цивилизации.
Атмосфера — моё почтение. Саула — планета, покрытая снегом, где люди живут в своеобразной эпохе средневековья и строго делятся на две касты: те, кто правит, и те — кто подчиняется. А беда в том, что сделать с этим ничего нельзя — герои повести оказываются бессильны против устоявшегося строя и поэтому вынуждены уйти с пустыми руками; не помогают даже попытки «подружиться» с дикарями, ибо те просто не знаю как жить иначе — они слышат голос неведомого Небесного Утеса и верят в его силу. Концовка, конечно, оставляет надежду на счастливый исход, но достигнут ли его герои без кровопролития и ненужных человеческих жертв — неизвестно, а именно эта проблема стоит краеугольным камнем в повести. Она же выражается в персонаже Сауле, чья судьба проходит таинственной нитью через всю историю. И только в конце мы поймём — почему.
Так получилось, что эту повесть у Стругацких я прочитал первой. В далеком 1963 году. И попался. Я на всю жизнь влюбился в АБС, я не пропускал ни одной их книги («Гадких лебедей» я прочел в перепечатке, какой-то не то 4, не то 5-й экземпляр на машинке). Может быть, на фоне других произведений великих АБС, впечатление о первой прочитанной их книге несколько потускнело, но недавно я перечитал «Попытку к бегству», и понял, что первоначальное впечатление о книге было абсолютно верным! Там показан мир, в котором хочется жить, там люди, на которых хочется быть похожим — и там мир, абсолютно (мною) неприемлемый (Саула). Мир, жестокий и печальный, мир:
Снег тихонько всё украл…
Снег тихонько всё украл…
Это книга — на все времена. И я очень завидую тем, кто ее еще не читал.
На мой взгляд, авторы прекрасно показывают последствия незнания исторических процессов для психики отдельных индивидуумов. Нам показывают двух сообразительных молодых ребят, которые сильны в своей области. Уровень критического мышления у каждого из них на достаточно высоком уровне. Они отлично анализируют информацию. Такие люди есть и сейчас в большом количестве. Ребята отлично совмещают человеческий гуманизм с абстрактной логикой внутри себя. На другой чаше весов их попутчик Саул. Этот человек во многих аспектах противоположен ребятам и это читается почти во всех их диалогах и фразах. Но Саул знаком с историей, а ребята не особенно (в общих чертах где то там что то слышали ну так в общем всё ясно примерно как бы да вроде знаем че там было в 20 веке). И самое интересное начинается когда вся троица сталкивается с культурой другой планеты.
И мы видим шаг за шагом неадекватную реакцию молодых ребят на происходящие события, которая в итоге приводит даже к травме Вадима. И я бы сказал, что им еще повезло, могло всё закончиться более «пессимистично» как это предсказывал Саул.
Книга иллюстрирует и показывает мысль, что общество и человек — это не моментное явление. Это длительный процесс, которые занимает очень много времени. Также как капиталист не может стать за минуту коммунистом, так и общество не может за минуту сменить формацию. Этому должны предшествовать океаны связанных друг с другом событий: политических, экономических, социальных, научных. Любая революция — это не дата в учебнике истории. Это процесс, начавшийся лет за 200-1000 и закончившийся через 50-200 лет после этой даты.
Но главной мыслью я бы выделил роль исторических знаний в объективной оценке окружающего мира. Каким бы умным ты не был, каким бы начитанным ты не был, каким бы сообразительным ты не был, но если ты не знаешь историю, ты не сможешь адекватно реагировать на что-то отличное от того, к чему ты привык. Знающий человек знает (извините за туфтологию), что он не должен убивать других людей не потому, что так прописано в законе. Он должен знать почему это прописали в законе. Он должен знать как человечество докатилось до того, что прописало это в законе. Он должен знать, что человечество не остановилось и продолжит изменяться. И если он не будет знать что было прежде, то он обречен совершать ошибки его предшественников.
Также хочу отметить, что нельзя винить в неадекватной реакции ребят то, что коммунизм слишком хороший и слишком расслабляет, поэтому ребята потеряли бдительность и чувство страха. Почему нельзя? Потому что если взять современного капиталистического невежду, который также незнаком с историей, и поставить его в схожую ситуацию, то он совершит другие ошибки. Заметьте, он просто совершит другие ошибки, но ошибки он также совершит. Как я уже упоминал раньше, это проблема отсутствия знаний. Т.е. в случае с современным человеком, он скорее всего будет не только «не знать историю», но и также не обладать способностями к анализу. Так что в результате последствия могут быть даже хуже.
Когда ты сталкиваешься с чем-то новым, то чем больше ты будешь об этом знать, тем легче тебе будет реагировать на это новое. Крайне важна доступность информации. Крайне важно знать «врага в лицо». А так как у нас из нового в мире появляются только технологии, а люди остаются теми же. То помимо знаний наших технологий важно также знать историю людей. Чтобы встретив неандертальца на улице, который тебе предлагает разбогатеть за 10 минут, вложив совсем немного денег, ты мог вспомнить, что такой развод уже был. Чтобы встретив неандертальца по телевизору или на ютубе, который будет тебе обещать много чего абстрактного, ругать плохих, и не давать никакой конкретики, ты мог вспомнить, что такой популизм и что популисты никогда ничего хорошего в истории не давали, придя к власти. И это перечисление можно продолжать бесконечно, ведь граней нашего общества велико множество.
Литературоведы, и особенно люди, изучающие творчество братьев Стругацких, часто говорят, что “те самые” Стругацкие начались именно с “Попытки к Бегству” 1962-го года. Я, как человек доселе не знакомившийся с ни одним их более ранним произведением, чем “Трудно быть Богом”, со своей стороны пока этого утверждать не могу. Но точно могу сказать, что история про Румату и история про высадку на Сауле – это довольно схожие как по атмосфере, так и по поднимаемым вопросам произведения.
Со своей стороны не могу сказать, что вопрос соединения эпох и их взаимодействия, обозреваемый с психологической стороны в “Трудно быть Богом”, так же раскрыт здесь, как там – нет. Это, как раз, будет ложью. Всё же история об Арконарской резне куда глубже и бьёт сугубо по человеческому восприятию, сложенному в современном социуме, со стороны морали и нравственности, что вызывает и больший водоворот чувств. Однако “Попытка к бегству” – таковая площадка для разгона, на которой вместе с этой темой был поднят ряд дополнительных, также глобальнее раскрытых уже в следующих произведениях авторов.
Таким темами были: способность человека повлиять на естественный исторический процесс формирования общества; способность человека определённых моральных принципов перестраивать их в угоду ситуации; возможность контакта между биологически не отличающимися видами, однако сильно различающихся по степени развития; насколько чётко может слиться научный и технический прогресс по-разному развитых цивилизаций и какие конфликты внутри каждой из культур он способен оставить.
Безусловно, каждый из вопросов – глобальное поле для раздумий. Однако в одной повести Стругацкие решили лишь очерками обозначить своё мнение, прибегнув к своему любимому, как раз с момента этой повести, приёму “Отказа от объяснений”, дабы сократить количество страниц и сосредоточиться именно на идеях. Это очень благоприятно влияет на динамику, позволяет с интересом наблюдать как за развитием событий, так и за развитием героев и их мировоззрения за пределами их же зоны комфорта.
Поднимая вопрос об влиянии человека на историю, Стругацкие не вдаются в долгие философские размышления о природе этого человека или доступного ему времени. Они дают начало и потом демонстрируют конец. Задают цель, а потом показывают, на какой точке продвижения к ней остановился человек, будь то середина пути или финиш. Вырабатывая совершенно безумную идею соединения четырёх миров, различных по уровню своего развития и мироощущения (14-ый век, 20-ый век, 22-ой век и высшая, развитая раса) они балансируют этот, казалось бы, безумный образ наличием предметов из различных миров. Это также крайне благоприятно работает на восприятие истории и осознание главной темы: от 20-го и 22-го века – межличностное взаимодействие и академический интерес, от высшей развитой расы – загадка в виде машин, от 14-го века – весь мир, социальная политика, культура, попытки управления теми самыми машина, бесчеловечное пользование рабочей силы и так далее, и так далее. То есть то, на чём хотят сфокусировать взгляд читателя авторы – больше всего. То, на чём они хотят отобразить контраст – меньше. На взаимодействии большего с меньшим вырастают вопросы, измышления и какие-никакие выводы.
Вместе с тем стоит сказать, что сами авторы также поступают крайне изобретательно: читателя в гущу этих вопросов и размышлений они вводят благодаря героям более-менее близких к нему. Саул (20-ый век) и Антон с Димкой (22-ой век) – разница между ними есть, но он не столь критична, как между тем, что они увидят на Сауле, планете, на которую и прибудут в начале повести. Таким образом они также станут всего лишь заложниками ситуации, которые будут пытаться в ней (а) – разобраться и (б) – как-то на неё повлиять. Вместе с тем преображаясь в ходе событий и физически, и морально. Обретая опыт о построении прогресса и делясь им с читателем, то есть, делсь мыслями писателей об этом с читателем. А что для себя найдёт этот самый читатель – уже его дело.
Как всегда прекрасный Мир Полудня Стругацких, где любой человек может получить лицензию звездолётчика, приобрести космический корабль «Турист» (всё бесплатно, заметьте, ведь там коммунизм) и отправиться в отпуск в любую неизученную звёздную систему. Но, прекрасное и благополучное никогда не бывает повсеместным, и даже если на Земле не осталось места глобальным страданиям и жестокостям, где-то в Галактике всё это есть. Герои повести встречаются на другой планете с теми низкими и страшными явлениями общества, которых на Земле в их эпоху уже нет.
Два коммунара, Вадим и Антон, структуральный лингвист и врач-недоучка, а по совместительству — звездолётчик, отправляются на неизвестную планету в системе желтого карлика ЕН 7031, чтобы доставить туда Саула, странного историка двадцатого века, буквально свалившегося им на голову. Прилетев на планету, друзья обнаруживают, что она обитаема. Перед ними открывается страшная и непонятная картина борьбы туземцев с неумолимыми машинами, оставшимися от предыдущих посетителей планеты. Спустя некоторое время земляне с ужасом осознают, что попали на планету, где общество еще не переросло феодализм.
Эта повесть — своего рода зародыш «сильных» произведений Стругацких. Здесь уже присутствуют многообещающие ростки идей и обрисовывается этический конфликт, развитый позже в «Трудно быть богом». И хотя некоторые фантдопущения не подкрепляются никакими объяснениями, характеры героев-коммунаров прописаны несколько однобоко, есть и удачные моменты, например, срыв Саула по причине того, что сегодня можно назвать посттравматическим стрессовым расстройством.
В итоге имеем довольно хорошую повесть, хотя и не дотягивающую до более поздних произведений братьев.
Мы любим судить окружающих, осуждать других за малодушие, глупость, покорность, бездействие. Особенно это хорошо получается, когда рассуждаешь о событиях прошлого или настоящего, сидя у себя дома на удобном диване, поедая вкусный обед и попивая кофе. Тогда лучше всего получаются фразы, которые начинаются «если бы я был на его месте. », «но, в этом случае я. ». И тогда нравственный выбор кажется таким ясным и понятным, действия — логичными, результаты — однозначными. И все становится совсем другим, если сам — участник событий.
И, казалось, все тут ясно. Умом понимаешь: прав Саул. Ничего ведь землянам неизвестно. Смогли они увидеть лишь малый кусочек жизни планеты, поговорить с десятком жителей, но уже берутся рассуждать о происходящем. Но вот в душе. Так, хочется вмешаться, судить, карать. и встать на сторону юных Прогрессоров.
Каждый из героев вынесет свой урок. Для Вадима и Антона — это урок первой в жизни ненависти, боли и ответственности. Но самым тяжелым он окажется для Саула: нельзя бежать от своего страшного испытания: иначе прошлое тебя все равно настигнет и выбор все равно придется сделать.
Хочу заметить, что очень многие забывают о том, что сама идея (главная идея, разумеется) произведения заложена в самом названии. «Попытка к бегству».
Саул пытается сбежать из невыносимого, адского Настоящего. Ему стыдно бродить среди счастливого Будущего, оплаченного смертями миллионов землян предыдущих поколений, и он просит ребят забросить его куда-нибудь на пустую, необитаемую планету, где он намерен оставаться, как в ссылке. Для него это и награда, и наказание одновременно. Отдых от ада и безмолвие строгого Чистилища.
Но судьба распоряжается так, что нет совестливому, сильному и умному Саулу Репнину покоя на этом свете. И он возвращается в ад, поняв окончательно, что его попытка сбежать – всего лишь дезертирство. Конечно, он мог бы и остаться, но тогда он был бы уже не он, потеряв всякое к себе самому уважение.
Первый раз я прочитал «Попытку…», будто проглотив. Толком и не понял, как это я так. Видимо, тогда атмосфера повести удачно наложилась на мое настроение, породив душевный резонанс. Хотя вопросов и недоумений возникло множество. Ныне же вопросы и недоумения почти удвоились, а душевного резонанса я так и не дождался…
Знаете, как бывает: ты берешь в руки красивую коробочку, развязываешь шелковую ленточку, открываешь, облизываясь, а из коробки выскакивает фига на пружине, и звучит идиотский ярморочный смех. Так вот, читая «Попытку» вторично, было стойкое ощущение, что авторы между строк показывают мне фигу.
Начинается все многообещающе: далекое светлое будущее, симпатичный парень просыпается и делает утреннюю пробежку. Вкусно описана природа, томная после ночного дождя и т.д. Всякие биоморфные машины, которые сперва надо вырастить из особых субстанций-зародышей – любопытная идея для тех лет, ну и прочие приятные детали.
Но вот когда два взрослых и неглупых парня враз меняют свои планы при появлении, как чертика из табакерки, какого-то не то чтобы загадочного, а вообще совершенно мутного человека, темной лошадки – Саула! Вот скажите, если к вам на улице подойдет незнакомец и, никак не мотивируя своего предложения, попросит вас вдруг пойти совершенно в другую сторону, как вы поступите? Оно понятно — вы в предложенном направлении и шагу не ступите. А тут люди, перечеркнув свои планы, вообще полетели на другую планету. Это как?! Дальше, думаю можно не продолжать.
Известно, что в этой повести Стругацкие решили намеренно ничего не объяснять, а просто описывать некие события и как бы плыть по течению, подспудно ставя вопрос за вопросом, без даже намеков на ответы. И лишь в конце соизволили выдать свою глобальную идею. Позднее Борис Стругацкий вспоминал, мол, как сладостно просто сообщать читателю, что произошло ТО-ТО и ТО-ТО, а вот ПОЧЕМУ это произошло, КАК, откуда что взялось – НЕ СУЩЕСТВЕННО, ибо дело совсем в другом — в том самом, о чем эта повесть.
Но, позвольте, стоило ли тогда эти нескончаемые сто с лишним страниц толочь в ступе воду? Ведь долго-долго читаемое воспринимается именно так (кроме, пожалуй, самого начала — вплоть до момента появления на «сцене» пресловутого Саула). Для сравнения: замечательный «Пикник на обочине» занимает примерно 170 страниц стандартного книжного формата, но в «Пикнике» едва ли не каждая фраза по-своему наполнена смыслом и значением – это ощущается буквально физически, хочется перечитывать вновь и вновь, и главное – размышлять о прочитанным, запоминать его! В данном случае, как мне кажется, было бы разумнее создать полноценный рассказ объемом 30-40 страниц и более «упруго» выразить задуманное. А ведь работа над «Попыткой к бегству» поначалу буксовала, и лишь после мучительного творческого кризиса все пошло как по маслу. Масло в результате и вышло – скользкое и пачкающееся.
В «Попытке» еще очень заметна незрелость авторов, неубедительность, они ищут себя в жанре и свои идеи, хотя стиль литературный и характерная аура произведений Стругацких уже начали вполне вырисовываться. Правда для сравнения, «Далекая радуга», созданная примерно в те же годы, производит более убедительное впечатление — эту повесть я с огромным удовольствием перечитываю, хотя и она – это еще не ТЕ, фирменные Стругацкие, и чувствуется определенное желание авторов соответствовать требованиям и духу советской фантастики того времени. Но что мне всегда нравилось у ранних Стругацких, так это их подход совсем не идеализировать людей будущего, что нередко вызывало нападки в их адрес со стороны идейной научной фантастики и приверженцев стиля а ля «Туманность Андромеды», а также живой образный язык, тонкие детали психологии и глубокомыслие.
Если попытаться немного выстроить хронологию событий 22-го века, то получается таким был первый контакт коммунаров с «земным прошлым». Так вышло, что на Саулу первыми прилетели «звездолетчик», «структуральный лингвист» и «историк».
И столкнулись там со своим «прошлым», но отягощенным
Тут сразу в голову приходит повесть «Стажеры» и рассуждения кажется Жилина о пользе инструкций. Инструкция она и есть на такой случай — не знаешь как поступить, поступай по инструкции. Т.е. обнаружил цивилизацию — быстренько прибрался, и на Землю. Там есть Комкон, Горбовский с Дауге, это их работа.
А так вышло как вышло, и хорошо что так вышло.
Отсюда мораль: нечего по космосу гулять, как по парку. Для праздношатающихся есть Пандора с тахоргами, подстрелил пяток, раздарил черепа знакомым — и за работу, структуральнейший лингвист. Хотя и тут есть замечание, см. С.Лем «Спасем космос!».