Почему джордано бруно считал что они испытывают чувство страха
история 7 класс, помогите пожалуйста.
они никак не смогли заставить его отречься от ереси и она могла развинуться после его смерти
Бруно высказывал ряд догадок, опередивших эпоху и обоснованных лишь последующими астрономическими открытиями: о том, что звёзды — это далёкие солнца, о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы, о том, что во Вселенной существует бесчисленное количество тел, подобных нашему Солнцу. Бруно не первый задумывался о множественности миров и бесконечности Вселенной: до него такие идеи принадлежали античным атомистам, эпикурейцам, Николаю Кузанскому.
Был осуждён католической церковью как еретик и приговорён светскими судебными властями Рима к смертной казни через сожжение.
Джорда́но Бру́но (итал. Giordano Bruno; настоящее имя Филиппо, прозвище — Бруно Ноланец; 1548, Нола близ Неаполя — 17 февраля 1600, Рим) — итальянский монах-доминиканец, философ и поэт, представитель пантеизма.
Будучи католическим монахом, Джордано Бруно развивал неоплатонизм в духе возрожденческого натурализма, пытался дать в этом ключе философскую интерпретацию учения Коперника.
Бруно высказывал ряд догадок, опередивших эпоху и обоснованных лишь последующими астрономическими открытиями: о том, что звёзды — это далёкие солнца, о существовании неизвестных в его время планет в пределах нашей Солнечной системы, о том, что во Вселенной существует бесчисленное количество тел, подобных нашему Солнцу. Бруно не первый задумывался о множественности миров и бесконечности Вселенной: до него такие идеи принадлежали античным атомистам, эпикурейцам, Николаю Кузанскому.
Был осуждён католической церковью как еретик и приговорён светскими судебными властями Рима к смертной казни через сожжение. В 1889 году, спустя почти три столетия, на месте казни Джордано Бруно был воздвигнут памятник в его честь.
Задание № 7. Какие научные открытия и технические изобретения, сделанные в 16-18 веках, не потеряли своего значения и в наше время? Какими из этих открытий и изобретений пользуетесь вы? Ответ запишите.
Практически все открытия в механике, физике, химии, биологии и многих других отраслях науки актуальны по сей день или дали начало новым открытиям и изобретениям. Из повседневных, чем пользуется каждый, достаточно назвать электричество, карандаши, ручные часы, в оптике очки и микроскоп, фарфор, ртутный термометр, воздушный насос, зеркала, книгопечатание.
Задание № 8. Перед вами гравюра знаменитого художника XX в. Пабло Пикассо. Она изображает героев романа Сервантеса «Дон Кихот». Как вам кажется, какой эпизод странствий Рыцаря Печального Образа запечатлел автор гравюры? Что в произведении помогает вам найти ответ? Запишите выводы в тетрадь.
Представьте, что вы художник, которого попросили выполнить иллюстрации к роману. Какие эпизоды, наиболее ярко характеризующие героев, выбрали бы вы? Попробуйте нарисовать их
Выполните это задание самостоятельно. Например:
Задание № 9. На суде Джордано Бруно воскликнул, обращаясь к судьям: «Вы с бóльшим страхом объявляете мне приговор, чем я выслушиваю его!» Кто были судьи? Почему Джордано Бруно считал, что они испытывают чувство страха? Ответ запишите.
После этих слов он несколько раз повторил: «Сжечь — не значит опровергнуть». Пожалуй, эти слова ключевые в понимании слов. Возможно, Джордано Бруно считал, что инквизиторы, отправляя его на костер, понимали, что уже не в силах противостоять свободомыслию и развитию науки, а догматы церкви рушатся один за другим.
Задание № 10. Заполните таблицу «Основные положения учения о строении Вселенной Н. Коперника, Дж. Бруно, Г. Галилея».
Задание № 11. Установите соответствие между автором и его суждением. В таблицу впишите буквы выбранных вами ответов.
Задание № 12. Если вы правильно разгадаете кроссворд, то по вертикали в выделенных клеточках прочитаете понятие. Раскройте его сущность.
1. Ученый-астроном XVII в., которого Ньютон назвал великим. 2. Ученый-астроном XVI в., сожженный по приговору инквизиции. 3. Великий голландский художник XVII в. 4. Великий художник итальянского Возрождения. 5. Французский гуманист XVI в.. 6. Польский астроном, первый отказавшийся от учения о неподвижности Земли. 7. Публичный спор или обсуждение научной темы. 8. Великий английский ученый, физик, математик, астроном.
Ответы: 1. Галилей. 2. Бруно. 3. Рембрандт. 4. Рафаэль. 5. Монтень. 6. Коперник. 7. Диспут. 8. Ньютон.
«Мне говорят, что я своими утверждениямихочу перевернуть мир вверх дном.
Но разве было бы плохо перевернуть перевернутый мир?»
Джордано Бруно.
Поэтика Аристотеля и стихотворения Джордано Бруно
Чем не устраивал критиков Аристотель
Бруно пишет об Аристотеле:
Вот диалог, которым начинается одно из программных произведений Джордано Бруно «О героическом энтузиазме». Беседуют два героя Чикада и Тансилло.
Чикада. Существуют некоторые сторонники правил поэзии, которые с большим трудом признают поэтом Гомера, а Вергилия, Марциала, Овидия, Гесиода, Лукреция и многих других относят всего только к числу стихотворцев, применяя к их изучению правила «Поэтики» Аристотеля.
Тансилло. Знай же, братец, что это сущие животные, ведь они рассматривают те правила не как то, что главным образом обслуживает образность гомеровской поэзии или иной подобной, а обычно применяют эти правила для того, чтобы обрисовать героического поэта таким, каким был Гомер…
Тансилло. Ты сделал хорошее умозаключение, а именно то, что поэзия меньше всего рождается из правил, но, наоборот, правила происходят из поэзии; поэтому существует столько родов и видов истинных правил, сколько имеется родов и видов настоящих поэтов.
Чикада. А как можно узнать настоящего поэта?
Чикада. В таком случае кому же нужны правила Аристотеля?
Тансилло. Тем, кто не умеет, как это умели Гомер, Гесиод, Орфей и другие, сочинять стихи без правил Аристотеля и кто, не имея своей музы, хотел бы иметь любовные дела с музой Гомера.
Буквально из одной страницы мы узнаем, что поэзия не рождается из правил, но правила рождаются из поэзии; что хороший поэт познается только на практике (его должны «распевать»); что преподаватель творческих дисциплин должен подтверждать свой
уровень собственными работами, а не пересказом авторитетов. Людей, нарушавших эти нормы, Бруно называет педантами и как видно из текста, не особенно с ними церемонится.
«Что они успели, какие обычаи сами вводят и внушают другим в делах справедливости, милосердия, сохранения и увеличения общественных благ? Воздвиглись ли благодаря их доктрине и учительству академии, университеты, храмы, больницы, коллегии, школы и заведения для искусства и науки, или же где все это раньше было, так и осталось по прежнему со столькими же факультетами, как до их прихода и появления меж людьми?»
В чем же Бруно видит выход?
Однако в 16 веке мнемотехника еще в фаворе. О Луллии и его системах разговор предстоит особый, а пока зафиксируем, что Бруно учил систематическому описанию мира, тренировал людей видеть в происходящем некие общие, типические черты, учил находить в сиюминутно происходящих событиях элементы и характеристики общего. И, конечно, он активно использует для запоминания такой ресурс как образность.
«То, что можно почувствовать, всегда сильнее возбуждает память и скорее запечатлевается, нежели интеллектуальное».
«Начало, середина и конец, рождение и завершение всего, что мы видим, движется от противоположностей через противоположности в противоположностях к противоположностям, и там, где есть противоположность, там также действие и противодействие, там движение, различие, многообразие, порядок, ступенчатость и прогресс».
«Вот колесо времени, движущееся вокруг собственного центра, и подпись: Движусь, оставаясь на месте. … Это значит, что движение происходит в круге, где движение совпадает с покоем, имея в виду, что вращение вокруг своей оси и своего центра включает покой и неподвижность прямолинейного движения или же покой целого и движение частей, а в частях, движущихся по окружности, воспринимаются два различия в движении, поскольку одни части последовательно поднимаются к вершине, другие спускаются с вершины книзу, одни доходят до средних дистанций, другие же достигают крайностей высоты и спуска».
При этом он указывает на существование различных вариантов реализации противоречий.
«Например, когда в двух местах и местопребываниях противоположности поднимаются и опускаются и, наоборот, когда в целостном составе из-за различия склонностей различных частей и разницы их расположений одновременно идет подъем и снижение, продвижение и отступление, уход от себя и замыкание в себе».
В своих сочинениях Бруно классифицирует противоречия, делит их на три рода:
Бруно постоянно демонстрирует прекрасное, глубокое знание диалектики. Он указывает:
«противоположное не тождественно с положительным и частичным, противоречивым, разнообразным, различным, другим, разделенным, различенным и разным».
«Вот, значит, каковы приправы, при помощи которых ученье и искусство природы делают так, что человек мучается ради наслаждения тем, что его уничтожает, бывает доволен в мучениях и страдает среди всяких удовольствий. Это значит, что абсолютно ничто не делается из мирного начала, но все возникает из противоположных начал через победу и господство одной из противоположных сторон; и нет радости зарождения одной стороны без горести разложения другой, и там, где рождающие и разлагающие стороны соединены, как бы обретаясь в одном и том же сложном субъекте, там находится вместе и ощущение удовольствия и ощущение печали»
Можем отметить и ясное понимание механизмов снятия противоречий, и формирование перечней предназначенных для этого приемов.
«Кто хочет познать величайшие тайны природы, тот пусть наблюдает и разбирается в самых малых и самых больших величинах крайностей и противоположностей. Глубокая магия состоит в том, чтобы уметь, найдя точку соприкосновения, вывести одну крайность из другой».
И снова речь идет о магии, однако, уже о магии внутреннего умения, возможностей разума, рассуждения, вывода знаний.
Наиболее подробно противоположности и возможности их совпадения были исследованы в книге «О причине, начале и едином». Но, воспринимая и учитывая движение, изменение, Бруно не считает его идеалом, к которому надо стремиться.
«Движение есть изменение; то, что движется, делается все иным и иным; то, что становится таким, всегда иначе существует и иначе действует; поэтому уразумение и склонности обусловлены причиной и условиями субъекта. И тот, кто рассматривает это иное и иное и все иначе и иначе, тот должен быть неминуемо слеп к красоте, которая всегда одна и единственна и является одним и тем же единством и сущностью, тождеством».
Идеал по Бруно это завершенность, а следовательно, неподвижность, покой. Конечно, это совершенно естественно для вечного скитальца. Но понятие идеала этим не исчерпывается.
«Вместо этой Короны Вещественной да будет Корона идеальная, передаваемая до бесконечности, так что от нее могло бы возникнуть бесконечное множество других, в то время как сама она ни на йоту не уменьшается и не умаляется…».
Бруно постоянно возвращается к проблеме, вытекающей из его понимания идеала. Ведь для активного поиска истины нужны страсти.
«Подъем происходит в душе от способности и толчка крыльев, то есть от интеллекта и интеллектуальной воли, посредством которых она, естественно, настраивается и стремится к богу как высочайшему благу и первой истине, абсолютной доброте и
Но страсти мешают найти истину, увидеть ее. Истина требует неподвижности, так как сама олицетворяет законченность, совершенство.
«Поэтому надо сказать, что страсти в сильнейшей степени могут мешать восприятию истины, хотя те кто охвачен ими, не замечают их, как это случилось с глупым больным, который не сказал, что у него горько во рту, но сказал, что горька пища».
Это противоречие Бруно разрешает также в собственной системе координат. Начинающий исследователь проявляет внешнюю активность. Переходя на все более высокие ступени познания мира, он начинает приближаться к Истине с помощью все более идеальных инструментов. Но что же такое сама Истина?
В этом определении очень интересно и важно вычленение двух систем, к которым одновременно относится идея. Подставьте на место «идеи» понятие приема, стандарта и получите совершенно сегодняшнюю формулировку. Прием един, но реализации его, зависящие от материального исполнения, могут отличаться.
Задается также определенный идеал творчества. Истинный творец формирует требуемый порядок «не в какой нибудь последовательности, но вместе и сразу».
«он не создает… каждую вещь отдельным творческим актом, бесконечным количеством усилий творя бесконечное количество дел, но все прошедшее, настоящее и будущее творит простым и единичным актом».
Техника поиска Истины занимает огромное место в работах Бруно. В частности он активно работает над классификацией способов поиска Истины, рассматривая подходы различных школ и течений.
И еще:
«Следовательно, мы согласны в том, что человеческая душа имеет свет, изобретательский ум и инструменты, годные ей для охоты.
Здесь помогает созерцание, тут приходит на помощь логика, самый подходящий орган для постижения истины, чтобы различать, искать и судить.
Затем путь идет, бросая свет на лес вещей природы, где столько объектов находятся в тени и под покровом и где, как в густом, глубоком и пустынном уединении, истина обычно пребывает в ямах и пещерных убежищах, заросших колючками, скрытых лесистыми, шершавыми и густолиственными растениями, куда с полным основанием то, что более достойно и превосходно, чаще всего укрывается, завуалируется и очень тщательно прячется, наподобие того как обыкновенно мы скрываем главнейшие сокровища, особенно старательно и заботливо, чтобы их не могли без особого труда открыть толпы разных охотников (из которых одни более, а другие менее искусны и опытны).
Тут приближается Пифагор, отыскивая истину при помощи отпечатлевающихся в вещах природы следов и признаков, чисел, показывающих ее шествие, причины, модусы и действия в некоторых способах, потому что в исчислении единиц, размеров, времени или веса истина и бытие находятся во всех вещах.
Здесь подходят Анаксагор и Эмпедокл, которые, принимая во внимание, что всемогущее и всеродящее божество наполняет все, не находили ничего настолько малым, чтобы не считать, что под ним не была скрыта истина со всеми основаниями, хотя они выдвигали всегда истину там, где она была преобладающей и выраженной в более великолепных и высоких основаниях.
Там хвалится Аристотель тем, что по отпечатлевшимся признакам и следам он может добраться до желанной добычи, когда от следствий хочет довести себя до причин; тогда как в действительности он гораздо больше, много больше, чем все другие, занимавшиеся изучением такой охоты, ошибался на этом пути, почти не умея различать следы».
Описанием используемых им моделей мы займемся при рассмотрении доктрины Раймунда Луллия.
Новый образ человека ищущего истину
В попытках приблизиться к идеалу, Бруно находит принципиально новый образ человека, ищущего истину. Он считает, что собирать знания, укладывая собранное в хранилища можно только в том случае, когда они незначительны, непринципиальны, соответствуют ранее созданным моделям. Если же новое знание велико и принципиально отличается от ранее известного, оно вбирает в себя охотника, делает его частью себя. (Так, в наше время многие из тех, кто нашел новое для себя знание о методах решения задач, остались внутри найденного).
Итак, растворившись в предмете своих поисков, человек сможет находить новое не постепенно, не «через отверстия и окна», но видя сразу «весь горизонт». Человек должен перестать видеть окружающее «при помощи различий».
Зачем человеку нужна изобретательность? Только ли о поэтическом искусстве идет здесь речь? Нет, Бруно удивительно точно для своего времени понимает, в чем таится основное преимущество мыслящего существа.
«Боги одарили человека умом и руками, сотворив его по своему образу и подобию и одарив способностями свыше всех животных; способности эти состоят не только в том, чтобы действовать сообразно природе и ее порядкам, но, кроме того, вне законов природы; то есть образовывать или быть в состоянии образовывать иную природу, иное направление, иные порядки своим умом, той самой свободой, без которой нечего было бы и говорить о подобии и тем самым сохранять себя земным богом».
«Когда между людьми вследствие соревнования к божественным делам и увлечения духовными чувствами родились трудности, возникла нужда: тогда обострились умы, были открыты ремесла, изобретены искусства; и все время со дня на день вследствие нужды из глубины человеческого ума восходили все новые и чудесные открытия».
«Умственная сила никогда не успокоится, никогда не остановится на познанной истине, но все время будет идти вперед и дальше, к непознанной истине. Так, воля, которая устремляется к познанию, никогда, как видим, не удовлетворяется оконченным делом. Отсюда следует, что сущность души связуется только с одним пределом: с источником своей субстанции и целостности. Затем при помощи сил природы, которые ее отдают на милость и в управление материи, она идет к тому, чтобы связаться с нею и получить толчок к использованию и передаче кое-чего от своего совершенства низшим вещам, в силу того подобия, которое у нее есть с божеством».
Эта схема нам уже встречалась. Душа, связанная с Абсолютом, неуклонно стремится к нему, открывая все новые и новые истины. Но так как душа связана через человека еще и с материей, открытые истины удается реализовать, использовать в реальном мире. Здесь виден подход, основанный на моделях, как на идеальностях, вносимых в мир.
Стандартно применяемые процедуры освоения нового не устраивают, их список надо дополнить:
«Ведь для созерцания божественного необходимо открыть себе глаза при помощи фигур, уподоблений и прочих оснований, которые называются у перипатетиков фантазмами, или же посредством созерцания сущности, идя от следствия к познанию причин; но эти средства настолько же неудовлетворительны и бесполезны для достижения означенной цели, что скорее надо видеть в них препятствия. Эти два способа, хотя они и различны в познании умственном и в видении глазами, все же всегда соревнуются в одном: в познании рациональном, или интеллектуальном».
«Однако при посредстве открытого видения, которое проникает и сознает, что проникает, дух, подобный тому или лучший, чем тот, о котором плачет Платон, желая выйти из пещеры не через отражение, а через непосредственное обращение, может снова увидеть свой свет».
Естественно, что технология подобного открытого видения не нашла отражения в дошедших до нас материалах. Однако вызывает уважение то упорство, с которым великие мистики всех времен говорят о подобном пути постижения мира.
Большое внимание уделял Бруно формированию перечня качеств, которыми должен обладать человек, поставивший себе задачу найти Истину. Первоначально эпизодическая, эта тема постепенно становится доминирующей в его произведениях. Ей целиком посвящены две наиболее значительных книги его Английского цикла: «Изгнание торжествующего зверя» и «О героическом энтузиазме».
«Здесь показывается, как воля пробуждается, направляется, движется и руководится сознанием, и взаимно: как сознание возбуждается, формируется и оживляется волею; так что идет впереди то одно, то другое. Здесь рождается сомнение насчет того, что имеет большую значимость: интеллект, или вообще познавательная способность, или акт познания, или же воля, или вообще способность желать, или даже страсть; и можно ли любить сильнее, нежели понимать; а также означает ли, что все то, что в известной мере желаемо, вместе с тем в той же мере и познаваемо или же наоборот, в силу чего принято звать желание познанием, как мы это видим у перипатетиков, учение которых нас воспитывало и питало в юности и которое называют познанием; все это, начиная с желания возможного и естественного действия, откуда все следствия, цели и средства, начало, причины и элементы делят на начально, средне и окончательно известные по их природе, в которых участвуют, в конце концов, совместно и желание и познание. Здесь предполагается бесконечное могущество материи и помощь действия, которое не дает оставаться этому лишь пустой возможностью».
Интересен образ «бесконечного могущества материи» как «пустой возможности», которая реализуется на практике через «помощь действия». Это ли не практический манифест использования сил природы человеческим разумом?
Качества, необходимые человеку, делающему высокое дело («героическому энтузиасту»):
«Итак, мы делаем заключение, что если кто ищет истинное, тот должен подняться выше мыслей о телесных вещах. Кроме того, надо иметь в виду, что все питающееся имеет некоторую мысль и природную память о своей пище и всегда (в особенности, когда в этом существует необходимость) имеет в наличии подобие и вид её, тем более возвышенные, чем более высоким и славным является тот, кто стремится, и то, что ищется. Оттого что каждый ведь имеет врожденное понимание тех вещей, которые связаны с сохранением индивида и вида и, кроме того, с целевым совершенствованием, от этого и зависит мастерство в отыскании своей пищи при помощи того или иного вида охоты».
Контроль за временем. Начинать нужно, конечно, с самого простого.
«Очень важно, конечно, что время, которого может не хватить нам на необходимое дело, как бы внимательно мы это время не берегли, большею частью затрачивается на вещи поверхностные, то есть низкие и постыдные».
Но для высоких дел, естественно, требуется полная концентрация и уединение.
Воистину, «есть только миг между прошлым и будущим» и истина эта заново осознается каждым поколением!
В рамках заданного идеала творца, Бруно проповедует идею неизменности, сохранения себя.
«Ведь мудрый не меняется каждый месяц, тогда как глупый меняется как луна».
Это можно обеспечить, если человек «остается столь же твердым и устойчивым против северных бурь и зимних непогод в силу собственной устойчивости на своей планете, на которой он коренится как … дерево с его обильными корнями, переплетающимися с венами земли».
Отсюда и путь к обеспечению «совершенства стойкости»
«Оно не в том, что дерево не рушится, не ломается или не гнется, но в том, что оно избегает движения; подобно дереву и Энтузиаст устремляет дух, чувство и интеллект туда, где нет буйных ударов».
И в то же время человек должен постоянно меняться, бороться с собственным незнанием, с собственной слепотой.
Бруно подробно разбирает возможные типы интеллектуальной слепоты.
Бруно развивает тему преодоления страха.
«То, что вы называете переносить, есть часть твердости, а не вся добродетель, которую я называю переносить с силою. А Эпикур называл не чувствовать. Эта нечувствительность имеет причиной то, что все охвачено заботой о добродетели, об истинном благе и о счастье».
Поглощенность делом не оставляет места для забот об ином. Это позволяет не бороться со страхом, а не ощущать его. Эта же «техника» может использоваться и для преодоления иных слабостей – например, зависти, усталости.
«Почему крепость, которая не может выдержать испытания, падает и великодушие, которое не может победить, ничтожно, равно как и тщетно усилие без плода?»
«Звуком трубы он созывает всех воинов, вызывает все силы или проявления этих сил… и старается организовать их под единым знаменем определенной цели».
«Сбросим прочь с нашей души Медведицу безобразия, Стрелу развлечения, Конька легкомыслия, Большого Пса ворчания… Если мы, о боги, очистим наше обиталище, если так мы обновим наше небо, то обновятся созвездия и влияния, обновятся внушения, обновятся судьбы, ибо от сего горнего мира зависит все, а противоположные причины производят противоположные действия».
Рассмотрим некоторые, наиболее любопытные предложения:
Любопытно, правда? Введением Диалектики изгоняется Непредусмотрительность и Случайность.
«У Персея крылатые сандалии плодотворной Мысли и Презрения к обыденному благу; помощниками у него Упорство, Ум, Прилежание, Искусство, Исследование и Старательность; сыновьями он признает Изобретение и Приобретение…»
Всего модифицируются, расставляются сорок восемь элементов астрологической карты и на основании этих изменений строится новое понимание целей и задач человека, новая этика. Это уже не просто перечень качеств, требуемых для достижения конкретной цели, но комплексная программа по совершенствованию человеческой природы. У Бруно астрология, магическое искусство смыкаются с этим «моральным кодексом». (Подобно героям Стругацких, размышляющим над тем, как заставить целый народ мгновенно стать лучше и обсуждающим в этой связи идею спутниковых гипноизлучателей, Бруно решил изменить звезды, предопределяющие жизнь и поведение человека).
«Дозволь, о Юпитер, познать им собственные силы и направить свои стремления на высшие дела, тогда они будут уже не людьми, а богами».
Главное, последнее дело философа
Но почему вообще возникла подобная идея?
«Мудрость и справедливость впервые начали покидать землю, когда секты стали превращать мнения в источник доходов. Тогда за мнения партий начали бороться словно за собственную жизнь или за жизнь своих детей, вплоть до окончательного истребления противников».
Поэтому стремление добраться до истоков, до основ жизненно важно.
«Как же недостойно, глупо, невежественно и кощунственно думать, что боги ищут уважения, страха, любви, служения, и почтения от людей ради другой какой цели и пользы, как не для самих же людей; ибо, будучи славнейшими в себе, так что извне ничего нельзя прибавить к их славе, боги установили законы не для своей славы. Но для того, чтобы сообщить славу людям».
И потому нужна новая религия. Вселенная Бруно начинается с высшего «начала», в причины всего, с сверхразума.
Детальное описание особенностей предлагаемой религии не входит в наши задачи. Интерес представляет проследить особенности работы Бруно как методолога. Так, очень интересно, глубоко и изощренно построена у Бруно система обоснования магических культов египтян. Обоснование рассчитано именно на понимание, на внедрение через логику.
Бруно строит и образ Вселенной.
Образ любопытный и сегодня. Интерес, например, представляет тезис о том, что вселенная «недоступна постижению, ибо она не больше себя». Так ярко и точно сформулировать идею теоремы Геделя удается не каждому. Вообще, у Бруно повсеместно разбросаны элементы, интересные представителям различных наук. То он начинает сравнивать мифы различных народов, убедительно показывая, что обилие совпадений говорит о том, что в их основе лежит один исторический факт, то развивает представление Бога в виде «сферы с центром повсюду и без периферии». Это было очень важным следствием, так как Бог, находящийся всюду, находится и в человеке.
А сделанный им из представления о бесконечной вселенной вывод о существовании бесконечного количества миров со своими солнцами и планетами (конечно же заселенными разумными жителями) становится визитной карточкой философа на все последующие времена.
Конечно, этот тезис, также как и иные, был отвергнут Католической Церковью. Но Бруно был готов к этому.
«…у тех, кто является любимцем небес, самые большие горести превращаются в столь же великие блага; потому что нужда порождает утомления и усилия, а это чаще всего приводит к славе бессмертного сияния.
Так чист костер, зажженный красотою,
Так нежны путы, вяжущие честь,
Что боль и рабство мне отрадно несть,
И ветер воли не манит мечтою.
Я цел в огне и плотью и душою,
Узлы силков готов я превознесть,
Не страшен страх, в мученьях сладость есть,
Аркан мне мил, и радуюсь я зною.
Так дорог мне костер, что жжет меня,
Так хороши силков моих плетенья,
Что эта мысль сильней, чем все стремленья.
Для сердца нет прелестнее огня,
Изящных уз желанье рвать не смеет,
Так прочь же, тень! И пусть мой пепел тлеет!